Глубинная ловушка

– Самое прямое: им до поры на все наплевать. Они живут в своем милом обустроенном и уютном мирке; прикидываются, что работают, а на самом деле воруют, обманывают, жируют… А когда доведенный до ручки народ возьмется за дубины и вилы – дружною толпою побегут до городу Парижу. Там наворованное благополучно пропьют и примутся тосковать по навеки утраченной великой Родине: сочинять стишки о белых березках и петь романсы про необъятную русскую ширь, – устало вздыхает Воронец. – Господи, не было б среди нас этой мрази – не случалось бы и потрясений вроде Октябрьского переворота…

Слушая сии вольные речи, Симонов испуганно косит глаз на фээсбэшника. Но тот, криво усмехнувшись, молчит. Видать, и многих из них достала вседозволенность и безнаказанность власть имущих.

Многорядный поток постепенно приходит в движение…

Пробившись сквозь Ленинградку, МКАД и Дмитровское шоссе, автомобиль доезжает до Отрадного. Короткая улочка с очаровательным названием Березовая Аллея. Машина тормозит напротив светлого институтского корпуса.

«На месте», – обернувшись, без слов объявляет фээсбэшник.

Молодой человек суетливо хватает сумку. Покидая салон, жалостливо просит:

– Анна Аркадьевна, пожалуйста, позвоните мне. Позвоните, как освободитесь, хорошо?..

– Постараюсь, – холодно кивает она. – Удачи тебе, Симонов…

* * *

– Нет, телеметрию расшифровать не успели, – отвечая на вопрос Анны, произносит седовласый пожилой мужчина и подходит к карте. Трижды он тычет тонкой указкой вдоль северных границ Российской Федерации и монотонно продолжает: – В этих точках находятся наземные станции слежения за испытательными пусками из акваторий Белого и Баренцева морей. А на морских участках траектории… – указка скользит по голубой краске, – дежурят научно-исследовательские суда Министерства обороны.

«Это мне давно известно, – устало думает Анна. – Пора перейти к конкретике».

Сегодня она впервые увидела Сергея Сергеевича. До этого ей дважды передавали его распоряжения, один раз довелось поговорить по телефону. Проходя лабиринтами здешних коридоров, она попробовала возмутиться:

– Послушайте, я могу узнать, к кому вы меня ведете?!

– Нет, – отрезал молчаливый проводник. – Все, что вам нужно знать, это имя – Сергей Сергеевич. Остальное он объяснит сам. Если сочтет нужным…

Вот так. Ни больше ни меньше.

Подчиняясь ее мысленной просьбе, руководитель одного из подразделений ФСБ (так он себя назвал) торжественно обводит северо-восточную область моря Лаптевых:

– Ваше детище – третья ступень «Молота», уважаемая Анна Аркадьевна, – изволило исчезнуть с радаров станций наблюдения где-то здесь.

Анна подается вперед:

– В нейтральных водах?

– Совершенно верно – район за пределами наших территориальных вод, и его, разумеется, имеет право пересечь судно любого государства.

– А поиски?.. Поиски ведутся?

– Только с воздуха – самолетами дальней авиации. Но уже сегодня с командованием флота согласован срочный выход в район большого противолодочного корабля «Адмирал Никоненко». А пока вы летели сюда из Северодвинска, в северо-восточную часть моря Лаптевых отправилось научное судно «Академик Антонов».

– «Академик Антонов»… – массирует пальчиками виски Воронец. – Кажется, это судно оснащено аппаратурой слежения за испытательными пусками…

– У вас хорошая память, – кладет указку Сергей Сергеевич. – Оно приписано к порту Тикси и действительно выходит в море Лаптевых для наблюдения за пусками ваших ракет. Именно «Антонов» зафиксировал неполадки третьей ступени и оказался ближе других к району падения. Думаю, завтра на рассвете судно будет на месте.

Анна пристально глядит на мужчину, понимая, что наступил момент истины, ради которого и происходит эта удивительная встреча.

Возвратившись в кресло, тот буднично произносит:

– Вы не могли бы выполнить еще одну нашу просьбу?

Вот он – момент истины.

– Говорите.

– Нам нужна ваша помощь. Там… в море Лаптевых.

– В опознании тела?

Лицо Сергея Сергеевича расплывается в довольной улыбке.

– Мне всегда нравились умные женщины. Метко замечено: в «опознании тела». Да, Анна Аркадьевна, вы отлично знакомы с третьей ступенью – это же детище вашего инженерного коллектива. И вам будет проще других определить ее обломки среди подводного хлама.

С языка едва не срываются резкие возражения. Дескать, почему бы для командировки не подобрать кого-то из мужчин? И неужели все дно этого долбаного моря усеяно обломками ракет?!

Но она умеет сдерживать эмоции. И не только сдерживать, а давить их в зародыше быстрой, безукоризненной логикой. Буквально через секунду возражения исчезают. Старик прав: по полигону Кура шмаляют ракетами более пятидесяти лет; за это время полигон принял пять с половиной тысяч боеголовок. А сколько их не долетело?.. Появляется идея и по поводу мужчины, знающего третью ступень не хуже ее…

– Итак, вы согласны?

– Да, – вздыхает Воронец, – согласна. У меня к вам просьба.

– Да-да, конечно.

– Хотелось бы иметь рядом еще одного специалиста, знающего предмет поиска не хуже меня.

– Это несложно обеспечить. Назовите фамилию.

– Симонов. Александр Анатольевич Симонов.

– Молодой конструктор из Московского институт теплотехники? – подозрительно щурится фээсбэшник.

– Делая ударение на слове «молодой», вы намекаете…

Тот энергично отмахивается:

– Будет вам, ей-богу! Во времена социализма мне пришлось бы об этом спросить, а сейчас ваша личная жизнь заинтересует разве что желтую прессу. Молодость Симонова мной упомянута исключительно из сомнения в его опыте.

– Меня связывают с этим человеком только служебные отношения, – настаивает Воронец, четко проговаривая каждое слово.

– Хорошо-хорошо, Анна Аркадьевна. Прошу меня извинить.

– Просто Симонов – очень толковый конструктор.

– Что ж… Коль вы в нем уверены – пожалуйста, возражений нет.

– Когда самолет?