Возмездие фаллоса. Психоаналитические истории

Профессор Лившиц слегка прикрыл глаза, давая своим воспоминаниям простор для их самовыражения.

«Итак, – погружаясь в себя, вопрошал он, – как все это было?»

В назначенное время Эрика пришла на аналитический сеанс. На мою просьбу лечь на кушетку и прийти в состояние спокойного самонаблюдения она, в отличие от некоторых пациентов, легко сделала это.

Помниться, однажды на мою просьбу пересесть с кресла, лечь на кушетку и попробовать поработать в таком положении один из моих пациентов, среднего возраста мужчина, с неохотой все же сделал это. Но в процессе своего последующего говорения он все время поворачивал голову в мою сторону и старался поймать мой взгляд, будто боялся чего-то нежелательного для него, что я могу сделать с ним.

Эрика без какого-либо жеманства, стеснительности или страха сразу же легла на кушетку. Но вот прийти в состояние спокойного самонаблюдения и, отрешившись от оценочных суждений, предаться течению воспоминаний оказалось для нее делом непростым. Какое-то время она лежала, ожидая вопросов с моей стороны. Я счел необходимым еще раз разъяснить ей суть метода свободных ассоциаций, о чем уже говорил на консультации, когда мы договаривались о возможности осуществления совместной работы. После моего пояснения Эрика начала свое говорение, которое не имело никакой последовательности и включало в себя разнообразные темы:

– Большую часть своей жизни я провела не с матерью, не с отцом, а с родной тетей, которая часто мне говорила, что разгул до добра не доведет. Дело в том, что с раннего детства я не видела своего отца, который ушел из семьи. Да и пока отец жил с нами, он общался со мной крайне редко, поскольку пропадал все время в командировках. Через несколько лет после его ухода мать вышла замуж и уехала в другой город к новому мужу. И я осталась с родной тетей, старшей сестрой матери, которая была незамужней, бездетной и которая охотно взяла меня к себе.

Правда, позднее мать забрала меня от тети. Мы стали жить вместе. Однако мне не нравился ее новый муж. Мы не нашли с ним общего языка. Спустя несколько лет, когда у меня появилась сестра, я еще какое-то время жила с ними, а потом вновь переехала к тете.

Почему тетя говорила мне, что разгул до добра не доведет? – возвращаясь к ранее сказанному, спросила Эрика саму себя, будто это я задал ей вопрос и жду от нее ответа на него. – Дело в том, что я не терплю, когда ограничивают мою свободу, с детства привыкла делать все, что захочу, а в старших классах ушла в такой загул, который вызывал у тети озабоченность, сопровождавшуюся постоянными упреками и наставлениями.

В школьные годы я была своего рода «оторвой». В 15–16 лет гуляла с местной дворовой шпаной. Встречалась с парнями по-взрослому. Тетя знала об этом и пыталась наставить меня на путь праведный. Но это вызывало во мне такое сильное сопротивление, что назло ее наставлениям я стала приводить парней домой. Тете пришлось смириться с моим поведением. Подчас она даже уходила из дома, чтобы не видеть того, чем я занималась с парнями.

Да, я давно начала сексуальную жизнь. Скажете, слишком рано? Ничего подобного, в наше время в 15–16 лет быть девственницей не является добродетелью. Напротив, это свидетельствует скорее о том, что девушка-девственница не совсем нормальная, не как все, то есть белая ворона среди тех, кто в более раннем возрасте вкусил запретный плод.

По этому поводу у нас в школе был популярным такой анекдот.

Девочка из пятого класса пришла домой и рассказала маме, что у них в школе было медицинское обследование, которое показало, что только одна девочка является девочкой, т. е. девственницей. Слушавшая ее мама с гордостью спросила: «Надеюсь, это, конечно, ты?». На что ее дочь ответила: «Что ты, мама! Это наша учительница».

Как говорится, и смех и грех. Что касается меня, то я стала встречаться с мальчиками еще в начальных классах. Сама проявляла инициативу и сама, по выражению моей тети, совращала их.

Впрочем, я была инициатором различных шалостей и с девушками. В том смысле, что подбивала их на различные поступки, которые не встречали одобрения со стороны их родителей. Кажется, с шестого класса я начала курить и даже выпивать. Это случилось в летнем детском лагере, когда я попала в такой отряд, где многие девочки и мальчики тайком от вожатых курили и принимали алкоголь. Потом в компании дворовой шпаны, где все курили и пили, я не отставала от мальчишек и девчонок. И только несколько лет спустя, когда немного пристрастилась к спорту, я бросила и то и другое.

Сейчас у меня негативное отношение к алкоголю, хотя я и не являюсь великим трезвенником. Могу находиться в компании, где люди выпивают, когда отмечают чей-нибудь день рождения или тусуются на дискотеке. Но в этом случае я создаю лишь видимость того, что выпиваю наряду с ними.

Эрика перевела дух и поправила рукой прядь своих волос, которая во время ее рассказа съехала на лоб, создавая, судя по всему, какое-то неудобство.

Я слушал ее, не перебивая и не задавая никаких вопросов, которые невольно возникали в моей голове в связи с желанием уточнить те или иные детали. Мне показалось, что Эрика готова более подробно поведать о своих сексуальных пристрастиях, поясняющих ранее озвученное ею желание изменить пол и стать мужчиной.

Но она продолжала говорить в бесстрастной манере, переходя с одной темы на другую:

– Занятия спортом необходимы каждому, кто хочет быть стройным и выносливым. Я не имею в виду профессиональный спорт, который отнимает все свободное время у человека, а подчас и калечит его. Регулярные физические упражнения, способствующие поддержанию того, чтобы быть всегда в форме, – вот что импонирует мне.

Мне нравится мужское тело. Оно – само совершенство по сравнению с женским телом, которое является своего рода полуфабрикатом. И дело не в том, что мужчины обладают тем, чего нет у женщин. Так, мне нравится фигура моего мужа. Именно его фигура, а не член как инструмент полового акта.

Слушая пациентку, профессор Лившиц испытывал двойственное ощущение.

С одной стороны, он был согласен с тем, что мужское тело заслуживает того, чтобы на него обращали внимание. С другой стороны, он не мог согласиться с тем, что женское тело является полуфабрикатом. Его так и подмывало прервать пациентку и высказать то, что он думает по этому поводу. Высказать хотя бы одно поучительное суждение, смысл которого заключается в следующем.

Бог создал первым мужчину и только потом женщину. И это правильно. Почему правильно? Да потому, что вначале создается эскиз, набросок и только после – шедевр.

Правда, профессор Лившиц считал, что и женское и мужское тело обладают своей неповторимой красотой. Каждое из них по-своему красиво, если, разумеется, как женщина, так и мужчина следят за собой.

Однако, посчитав преждевременным что-либо говорить пациентке, он продолжал внимательно слушать ее. Ничего не зная о мыслях психоаналитика, Эрика продолжала:

– Я испытываю отрицание женщины в себе, ужас к рождению ребенка, ужас по отношению к детям вообще. Внутренне я ощущаю себя мужчиной. К своему телу отношусь с любовью, поскольку, как, надеюсь, вы заметили, являюсь стройной. Но не торчу постоянно перед зеркалом с целью любования этим телом. А вот секс не вызывает у меня каких-либо восторгов, хотя подчас испытываю оргазм даже в фантазиях, связанных с сексуальными сценами.

Не могу сказать, что я ревнива. К женщинам отношусь как к несовершенным существам. Хотя, возможно, испытываю скрытую ревность к некоторым из них. Во всяком случае, у меня были такие периоды в жизни, когда мне нравились некоторые девочки, как это имело место в школе по отношению к одной однокласснице или в училище в связи с моим увлечением красивой, на мой взгляд, сокурсницей.

Так, в одной из своих давних фантазий я выступала в роли мужчины, а вокруг меня находились разные женщины. Испытав возбуждение, я совершила с некоторыми из них ряд сексуальных актов.

Вместе с тем, в реальной жизни я испытываю по отношению к женщинам не столько возбуждение, сколько отвращение. Они мне противны как несовершенные существа.

В целом можно сказать, что у меня своего рода аморальный взгляд на жизнь. Я не приемлю никакие запреты. Если моей жизни что-то угрожает, то я, не раздумывая, убью любого, кто посягнет на нее. У меня нет нравственных принципов или, по крайней мере, я не замечаю их.

Подчас мои желания похожи на каприз. Я готова пойти у них на поводу. Другое дело, что в силу ряда обстоятельств мне ничего не стоит отказаться от того или иного желания. Но это не касается моего твердого желания изменить пол и стать мужчиной. Короче, мое нежелание оставаться женщиной – не безумие, а нечто такое, что связано с ощущением себя именно мужчиной, а не женщиной.

Эрика говорила не останавливаясь. Создавалось впечатление, что ей нравится путешествовать по волнам своей памяти. Правда, я никак не мог понять, предназначен ли ее сумбурный рассказ именно для меня или в нем присутствуют элементы своеобразного оправдания ее, как она сама выразилась, аморального взгляда на жизнь. Хотя пассажи типа «не раздумывая, убью любого», «для меня неприемлемы любые запреты» или «у меня нет нравственных принципов» еще ничего не говорили об аморальности пациентки, поскольку за словами не всегда проступает истинное положение дел.

Мне хотелось услышать от Эрики ее собственные соображения о том, что она думает по поводу своего «нежелания оставаться женщиной». Но, не прерывая своего говорения, она неожиданно переключилась на другую тему.

– Я преклоняюсь перед математикой, – заметила пациентка. – Все логично, последовательно, по-своему красиво. Ни в школе, ни в институте мне не приходилось испытывать каких-либо трудностей с математикой. Напротив, она давалась мне легко. Задачи и уравнения решались сами по себе. Мне это доставляло удовольствие. И я не понимала, почему другие не разбираются в математических формулах или испытывают трудности по арифметике, алгебре, геометрии.

В школе я помогала некоторым из одноклассников справляться с домашними заданиями. Мне это не составляло труда, а они ценили меня за подобные услуги. Я особенно помогала той красивой девушке, которая перевелась из другой школы и появилась в нашем классе. Из всех старшеклассниц она вызвала у меня наибольший интерес и восхищение. Хотя эта девушка ничего не смыслила в математике и, казалось, должна была вызвать у меня если не презрение, то по меньшей мере негативные эмоции, тем не менее я подпала под ее чары и с удовольствием выполняла все те задания, которые она просила сделать за нее. Мне нравились ее фигура, походка, черные волосы и что-то неуловимое, которое как магнит притягивало к себе.

Эта девушка прекрасно видела, что вызывает у меня симпатию. И она беззастенчиво пользовалась моей слабостью. Если она не нуждалась в моей помощи, то чаще всего просто не замечала меня. Но в том случае, когда необходимо было срочно выполнить домашнее задание, она без всяких объяснений подходила ко мне и просила оказать ей услугу.

Не желая того, я оказалась почти в полной зависимости от этой девушки. Иногда обижалась, что она не замечает меня. Но стоило ей только попросить меня что-то сделать для нее, как я тут же все выполняла. Моим желанием было одно: любыми средствами вызвать у нее ответную симпатию, поскольку я хотела, чтобы я понравилась ей точно так же, как она нравилась мне.

Однако в один прекрасный момент мне надоела такая односторонняя зависимость. И я решительно порвала с этой девушкой. Таким образом, как видите, я не всегда слепа по отношению к своим желаниям и легко могу обойтись без них.

Слушая, казалось бы, разрозненные и не связанные между собой на первый взгляд воспоминания Эрики, сообщенные ею в начале нашей совместной деятельности, я начал все же улавливать те отправные точки роста, проработка которых могла бы пролить свет на природу ее желания изменить свой пол.

Особое внимание необходимо было уделить определенным аспектам жизни, сопряженным с ее своеобразным отношением к мужскому и женскому телу, сексуальным возбуждением в процессе фантазирования при виде женщин и, по ее собственным словам, отвращением к ним в реальности.

С точки зрения желания стать мужчиной не менее важными были и такие ее переживания, согласно которым она испытывала ужас по отношению к рождению ребенка и детям вообще.

Быть может, последние переживания связаны с неудачной беременностью или абортом Эрики?

Возможно, она мучительно переносила свою незапланированную беременность, а роды оказались столь тяжелыми, что это наложило отпечаток на ее дальнейшие отношения с мужчинами, обусловленные постоянным страхом вновь забеременеть?

Или, что не исключено, пациентка потеряла своего первого ребенка, и это предопределило не только ее горе, но и ужас в связи с воспоминанием о муках беременности, послеродовой травме и упоминанием о детях вообще?

Можно допустить и такое, что поскольку в отличие от мужчин именно женщинам приходится переносить все страдания, связанные с беременностью и рождением ребенка, то подобное неравенство между ними способно вызвать определенную зависть со стороны женщины, которая, подобно зависти к пенису, может испытать и страстное желание отказаться от женственности и стать мужчиной.

Словом, необходимо было разобраться во всем этом, чтобы понять подлинные причины желания пациентки изменить пол.

Последующие встречи с Эрикой помогли ответить на стоящие передо мной вопросы и прояснить суть происходящего, связанного с ее желанием стать мужчиной. Не вдаваясь в многочисленные подробности и нюансы, которые, к сожалению, далеко не все сохранились в моей памяти, удалось вспомнить главные моменты, которые так или иначе оказались выявленными в различные периоды аналитической деятельности с этой пациенткой.

Особенно вспоминаются сессии, не только приоткрывшие завесу над отдельными этапами формирования того или иного отношения Эрики к мужчинам, женщинам и жизни вообще, но и ставшие открытием для меня самого как психоаналитика.

В самом деле, несмотря на возможные предположения об истоках, природе и характере проявления тех или иных симптомов пациентов, а также об их психоаналитическом толковании, психоаналитик может попасть впросак. Нередки случаи, когда и те и другие, то есть предположения и соответствующие трактовки, оказываются ошибочными или не отражающими всей полноты картины того, что скрывается в душе людей, обращающихся за помощью к психоаналитикам.

Так, в случае с Эрикой я полагал, что ее желание стать мужчиной, на которое она обратила внимание в последние полгода и которое вызвало у нее потребность разобраться в происходящем, уходит своими корнями в детство. Но мне просто не приходило в голову, какова подлинная цель ее стремления стать мужчиной.