Не хотелось видеть Сашу, Малютина, и перед остальными ребятами было стыдно и нехорошо.
«А что такое? Фью! Больше бояться меня будут! Никто не полезет ко мне!» – хорохорился он наедине с собой, пытаясь заглушить чувство стыда и беспокойства.
Входя в класс, он сделал равнодушное лицо и как ни в чем не бывало направился к своей парте, хотя сразу заметил, что ребята его ждали и говорили о нем. Ему даже показалось, что из какого-то угла донесся шепот:
– …А еще председатель совета отряда…
На самом деле слова эти никем не были сказаны, Ваську это только показалось. Но он насторожился и, небрежно обернувшись к классу, посмотрел на ребят дерзким, вызывающим взглядом.
Саша Булгаков, который сидел впереди, ни разу не обернулся с тех пор, как Трубачёв вошел в класс. На его круглом открытом лице было вчерашнее упрямое выражение, в глазах – мрачная, застоявшаяся обида.
Васёк, чтобы показать, что он совершенно не интересуется Сашей, небрежно развалился на парте и, стараясь не смотреть на стриженый затылок товарища, неудобно и напряженно повернул голову и смотрел вбок.
Малютин спокойно сидел рядом с ним. Он не чувствовал ни страха, ни унижения, ни обиды, как будто не его, как котенка, швырнул вчера Трубачёв на глазах всего класса. Малютин страдал за Васька. Васёк Трубачёв в его глазах всегда был честным, смелым товарищем, которого слушались и любили ребята. И вот теперь вместо этого честного и смелого товарища рядом с ним сидел дерзкий расшибака-парень, показывающий всем и каждому, что в любую минуту может пустить в ход кулаки.
«Пусть только кто-нибудь пикнет!» – говорил весь облик Трубачёва.
Сева ясно видел, что класс осуждает Трубачёва. И чтобы заставить товарища перемениться, вернуть его в обычное состояние, Малютин изредка задавал ему простые вопросы: как он думает, будут ли у них экзамены и когда? Останется ли с ними Сергей Николаевич и на следующий год?
Васёк удивлялся, что Сева как будто забыл про вчерашнее, он чувствовал к нему благодарность, жалел, что так обидел его, но, боясь показаться в глазах ребят трусом, который подлизывается к Малютину, чтобы уладить с ним отношения, отвечал Севе свысока, небрежно, чуть-чуть повернув в его сторону голову.
На переменке к Трубачёву подошел Мазин.
– Ну и поссорились! Экая важность! – ни с того ни с сего сказал он. – Из каждой мухи слона делать – так это и жить нельзя.
– Я и не делаю слона, – ответил ему Васёк.
– Я не про тебя – я про Булгакова. Что это он нюни распустил, от одного слова скис?
– Он не скис! – рассердился Васёк. – И нюни не распускал. Это не твое дело!
Мазин наклонил голову и с любопытством посмотрел на Трубачёва.
– Вот оно что… – неопределенно протянул он и отошел к своей парте.
– О чем ты с ним говорил? – спросил его Русаков.
Но Мазин был поглощен своими мыслями.
– Так вот оно что… – чему-то удивляясь, снова повторил он.
Лида Зорина избегала смотреть на Васька, она то и дело подходила к Саше и с глубоким сочувствием смотрела на Малютина. У Вали Степановой было строгое лицо, и другие девочки неодобрительно молчали.
Хуже всего было Коле Одинцову. Он то сидел на парте рядом с Васьком, стараясь в чем-то убедить его, то отходил к Саше. И, недовольный своим поведением, думал: «Что это я от одного к другому бегаю!»
Одинцов все еще надеялся помирить обоих товарищей.
– Ты бы сказал ему, что виноват, ну и все! – уговаривал он Трубачёва.
Васёк, разговаривая с Одинцовым, становился прежним Васьком.
– А если по правде, по честности – я виноват, по-твоему? – спрашивал он товарища.
– Виноват! – твердо отвечал Коля. – Не попрекай, чем не надо. Ты против Саши барином живешь.
– А он имел право мелом меня попрекать?
Одинцов пожал плечами:
– Не знаю… Если ты клал этот мел, то куда он делся?
Разговоры не приводили ни к чему. Один раз Трубачёв сказал:
– С Булгаковым я дружил, а теперь он мой враг. И больше о нем не говори. Я к нему первый никогда не подойду. А ты с ним дружок. И со мной дружи.
– Да ведь нас трое было…
– А теперь ты у меня один остался, – решительно сказал Васёк.
К концу дня, видя, что ребята, как будто условившись между собой, не заговаривают о ссоре, Трубачёв успокоился, принял свой прежний вид и даже сказал Малютину:
– Я ведь тебя не хотел вчера…
– Я знаю, я знаю! – поспешно и радостно перебил его Сева. – Дело не во мне, я другое хочу тебе рассказать… Только дай мне честное пионерское, что не рассердишься.
– Я на тебя не рассержусь, говори.
Сева быстро и взволнованно рассказал ему про мальчишку в Сашином дворе, как тот осыпал Сашу насмешками, когда Саша нес помои.
Васёк стукнул кулаком по парте:
– И ты не выскочил и не дал ему хорошенько? Эх, я бы на твоем месте…
– Я вышел потом… Но это не то, я другое хотел сказать.
Они посмотрели друг другу в глаза.
Васёк потемнел.
– Ты что же… меня к тому хулигану приравнял? – тихо, с угрозой спросил он.
– Тот хулиган не был Сашиным товарищем, – ответил ему Сева.
Глава 23
Статья Одинцова
Одинцов писал статью. Он описывал все происшедшее в классе так, как оно было. Но каждый раз на фамилии Трубачёва он останавливался и долго сидел, опустив голову. Потом снова брал перо.