На задворках Великой империи. Том 1. Книга первая. Плевелы

Сергею Яковлевичу не хотелось погружаться в губернские сплетни, и он поспешно сунул инспектору свою руку:

– Не будем муссировать этот вопрос дальше. Я уважаю вашу настойчивость, и мы будем служить вместе…

Огурцов доложил, что лошади поданы, и предупредил:

– Ваше сиятельство, Борисяк-то мужчина опасный. Говорят, в депо ходит, речи произносит… У святого причастия, как появился в Уренске, ни разу еще не был!

Сергей Яковлевич хлопнул по столу:

– Пожалуйста, Огурцов, без новостей с черного хода. Для собрания подобных сведений существует жандармское управление, а меня касается исключительно служба!..

Он отправился к Влахопулову, заранее комбинируя свои выводы. Конкордия Ивановна сейчас его даже не тревожила, но писулька от Мелхисидека припекала из кармана словно горчичник. «Ехать на подворье или не ехать?» – мучился он по дороге.

По слухам Мышецкий уже знал, что губернатор добивался непонятной чести – быть старостой уренского кафедрального собора. Причем Влахопулов грозился, что сразу же начнет ремонт – от креста до подвалов. Но преосвященный с ремонтом не спешил, отчего и отношения с губернатором у него были натянутые.

«Ехать или не ехать?» – раздумывал Сергей Яковлевич и, ничего не решив, появился перед Влахопуловым, который встретил его сдержанным рычанием:

– Что вы там натворили, князь? Эдак вы мне всю губернию разгоните… Говорят, один остолоп даже прохудил штаны от страху? Ха-ха-ха!

Мышецкий ответил без улыбки:

– Ваше превосходительство сами изволили признать, что в губернии не всё благополучно. Я никому зла не желаю, руководствуясь единственно лишь выгодами по службе…

– Ну ладно, князь, ладно! До чего же вы, правоведы, поговорить любите… А что, – спросил он неожиданно, – Конкордия Ивановна была у вас?

– Была.

– Вот б…! – восхищенно выругался Влахопулов, колыхаясь выпуклым животом. – Ну и баба! Такую и озолотить не грех. Куда там до нее Матильде Экзарховне!

– Она, очевидно, близка к архиепископу Мелхисидеку? – спросил Мышецкий заинтересованно.

– Еще бы, Мелхисидек души в ней не чает! А мы с ним – вот так! – Симон Гераклович потер один кулак об другой. – Я бы этого блудодея во святости давно из Уренска выставил, да он собака-то не из моей псарни. Сам Победоносцев нашел его в какой-то дыре и до преосвященства поднял!

Мышецкий быстро прикинул в голове, какие выгоды можно извлечь из этой запутанной комбинации. Вывод был один: «Надо заехать к Мелхисидеку, поклон шеи мне не сломает!»

– Вот что, князь, – продолжал Влахопулов внушительно, – я велел вчера нашему итальяшке…

– Чиколини? – догадался Мышецкий.

– Да, полицмейстеру. Чтобы он, черноротый, не вздумал пропускать переселенцев через город. Увижу хоть одного «самохода» на улице – велю городовым телегу ломать!

– Отчего так строго? – спросил Сергей Яковлевич.

– Оттого, что в прошлом году был уже мор по губернии. Вы еще не знаете, князь, что такое холера! А потому я и велел: поймали «самохода» – не жалей. Хватай с барахлом и сопляками, тащи в острог! Река вскроется, на баржу всех запрем – и пусть плывут с богом: дальше уже не моя губерния…

Легок на помине, явился полицмейстер, держа узелок под локтем. Поклонился учтиво, развязал перед начальством тряпицу. Взору открылись черные ватрушки, прокаленные калачи, куски деревенского хлеба.

– С базара я, – сказал Бруно Иванович.

– Ты что – побираться ходил?

Чиколини снял фуражку, мелко закрестился поверх шинельки.

– Начинается, – возвестил он со вздохом. – Неужели и в этом годе в Мглинском да Запереченском уездах пухнуть мужики будут? А – сеять? – И он опять закрестился.

Мышецкий взял ватрушку, разломил ее пополам:

– С морковкой, кажется… Ну-ка!

Полицмейстер остановил его руку с поднесенной ко рту ватрушкой:

– Остерегитесь, князь. Этот хлебчик кусается.

Сергей Яковлевич придвинул ватрушку к самому пенсне: колючие перья отрубей щетиной торчали поверх излома.

– Спасибо, что предупредили. Я действительно не приучен к подобным… вафлям.

Влахопулов сгреб в кучу хлебные куски, кликнул лакея:

– Эй, выбрось! Да не скроши птице – подохнет!

Мышецкий протянул руку:

– Нет, Симон Гераклович, такими кусками не бросаются…

– Зачем вам это, князь? – сердито фыркнул Влахопулов.

– Мне нужен точный анализ того, что содержится в желудке мужика нашей губернии… Может, – предложил Сергей Яковлевич, – сразу откроем запасные магазины, чтобы выдать хлеб наиболее нуждающимся?

– Как бы не так! Хлеб-то они всегда сожрать рады, а что сеять под яровые?

– А скоро сеять, – вмешался Чиколини. – Тяжелый год…

– Все не передохнут, – веско рассудил губернатор. – Кто-нибудь да останется. А потом, глядишь, и новый урожай подоспеет… Выкрутятся, не первый год!

– На том и держимся, – скуповато подчеркнул Мышецкий.

Чиколини звякнул шпорами перед Влахопуловым:

– Позвольте высказать свое мнение?

– Валяй! Ум – хорошо, а полтора – еще лучше… Ха-ха!

– Как вы изволили распорядиться, я заставы перекрыл…

– Молодцом!

– Только вот… До лавок две семьи пропустил я. Издалека народец тянется, колесной мази купить негде… Да и детишки!