Таганский перекресток (сборник)

Голос прозвучал очень глухо.

Помощник отрицательно качнул головой. И вышел из кабинета, подчиняясь повелительному жесту Казибекова.

И снова тишина, нарушенная лишь однажды – Юсуф закурил сигарету.

– Придется согласиться с условиями Мустафы, – тихо произнес Ахмед. – Надо уходить, пока сообщество может защитить нас.

– Судьба Заремы все еще неизвестна, – проворчал Юсуф. – Если джинн вне игры, у нас есть шанс.

Абдулла внимательно посмотрел на младшего. Кивнул:

– Согласен.

Ахмед удивленно оглядел братьев:

– Вы серьезно?

– Казибековых никто и никогда не мог обвинить в трусости, – тоном, не допускающим возражений, произнес Абдулла. – Время у нас есть – сообщество ждет до девяти вечера. Мы поедем к Мустафе и отомстим за отца.

Юсуф согласно покивал. Но промолчал. Раздавил в пепельнице окурок и еще раз кивнул. Другого выхода младший не видел.

– Мы можем уйти, – напомнил Ахмед.

– Все, что мы можем, – это принять правильное решение. – Абдулла улыбнулся. – Поверь, брат, иначе нельзя. Ты это знаешь. Просто сейчас ты немного растерян.

Ахмед думал недолго, секунд десять, а потом громко расхохотался и с силой ударил кулаком по столу:

– Да!

* * *

Все произошло в ванной. Зарема сама предложила Димке освежиться, смыть грязь трудного дня, почувствовать себя человеком. В большой комнате – ванная у Казибекова занимала примерно такую же площадь, как вся квартира Орешкина, – девушка показала, где взять полотенце, халат, шампунь, включила воду, без ее помощи Димка не справился бы с огромным, напоминающим небольшой бассейн корытом, а потом неожиданно прижалась к мужчине и тихонько вздохнула. Орешкин наклонился и поцеловал ее черные, пахнущие травами волосы. А потом нежно погладил девушку по щеке и поцеловал в губы. Крепко поцеловал. Деталей он не помнил. Как они остались без одежды, как Зарема распустила волосы, как оказались они среди бурлящей воды… Помнил лишь невыносимую сладость и нежность женщины. Помнил ее глаза и губы. Помнил стон и тонкие руки, царапающие плечи. Помнил, как маленькая девушка замерла в его объятиях, словно пытаясь спрятаться от всех.

Помнил.

А что еще нужно помнить?

Позже, когда они лежали на огромной кровати и пили вино, Зарема вдруг сказала:

– У тебя давно не было женщины.

Сказала не с целью посмеяться, просто констатировала факт.

– Заметно? – улыбнулся Орешкин.

– Да.

– Зато теперь у меня есть ты.

– Есть, – эхом отозвалась девушка. – И мне с тобой хорошо.

«Она чувствует боль, значит…»

– Как и любая другая женщина, я получаю удовольствие не от каждого мужчины, – продолжила Зарема. – Нежность – моя единственная отдушина в этом мире. Но ее мало. Гораздо чаще меня просто трахали, а не занимались любовью.

– Почему?

– Я – джинн. Я сильнее. Мои унижения – плата за вашу слабость. Однажды хозяин отдал меня сотне своих телохранителей…

– Замолчи!

– На три дня…

– Замолчи!! Я приказываю!!

– Слушаю и повинуюсь.

Вино стало горьким. Орешкин поставил бокал на тумбочку и раскурил сигарету.

«Рабыня…»

Димка почувствовал отвращение, стыд за того урода, что смог так поступить с Заремой. Ему стало неловко за свой крик.

– Извини, – не глядя на девушку, произнес Орешкин. – Я не хотел кричать.

– Не обращай внимания, – спокойно ответила Зарема. – Я привыкла. Я – рабыня.

– Хочешь сделать из меня настоящего хозяина?

– Ты им станешь. Ты хороший, но все равно им станешь. Все становятся.

Димка внимательно посмотрел на перстень. На кроваво-красный рубин, сверкающий на безымянном пальце. На камень, хранящий нерушимую печать.

Зарема тоже закурила, легла на спину, подложила левую руку под голову и задумчиво проговорила:

– Мы должны подумать, как тебя спасти. До тех пор, пока Батоев и Казибековы живы, ты в опасности. Они не отстанут.

– Даже теперь? Когда я… – Орешкин сбился.

– Когда ты управляешь мной? – пришла на помощь девушка.

– Да.

– Ибрагим тоже управлял мной.

Орешкин вспомнил окровавленного старика, умирающего на грязной площадке. Понял, что пылающий на пальце рубин еще не гарантирует безопасности. На мгновение вернулся страх. Но лишь на мгновение – девушка была спокойна, а значит, выход есть.

– Кстати, а как получилось, что ты не помогла Ибрагиму?