Исторические кладбища Санкт-Петербурга

Она была сооружена в 1819-1823 гг., т. е. почти на тридцать лет позже Смоленской, однако архитектурная схема и приемы остались теми же, только наружная декорация стала побогаче: пилястры на барабане, окна с архивольтами и более пышный портал (часть этих украшений, впрочем, могла появиться при более поздних переделках).

Благовещенская церковь на Волковском единоверческом кладбище

Несколько более ранним временем, 1812–1814 гг., датируется небольшая, ныне действующая Никольская церковь на том же кладбище, возведенная на средства купца Г. Г. Никонова по чертежам неизвестного зодчего. Она является упрощенным вариантом рассмотренных храмов. Это центрально-купольное здание без трапезной и колокольни, со всех сторон оформленное треугольными фронтонами (левый придел добавлен после последней войны). Долгое время здание использовалось главным образом для отпеваний и было как бы филиалом более обширной и богатой Георгиевской церкви.

Сретенская церковь на Волковском единоверческом кладбище

Не сохранила своего первоначального ампирного вида и Благовещенская церковь на Волковском единоверческом кладбище. Ее первый проект сочинил знаменитый Тома де Томон в 1809 г., но проект показался заказчикам чересчур дорогим, и потому для реализации был принят более скромный, составленный молодым В. И. Беретти. Строительство длилось пять лет, в 18131818 гг., но после его окончания не прошло и двадцати лет, как архитектору А. И. Мельникову было предложено сделать фасады «понаряднее»[201 - Простосердов А. И. Волковское единоверческое кладбище. Пг., 1916; Шуйский В. К. Тома де Томон. Л., 1981. С. 120–121.]. К ампирной композиции были в 1835–1836 гг. добавлены более «современные» аксессуары: массивный портал, главки, новые наличники. Украшенный большим куполом и легкой двухъярусной колокольней храм вмещал много икон XVII–XVIII вв., древних антиминсов и более новых художественных произведений.

Старинных предметов было много также в стоявшей по соседству небольшой деревянной Сретенской церкви, освященной в 1801 г. после переделки из часовни и использовавшейся в основном для панихид. Надо заметить, что большинство старообрядческих и единоверческих церквей на кладбищах изначально были своеобразными музеями древнерусского искусства.

Спасская церковь на Волковском православном кладбище

Вплоть до николаевского царствования для кладбищенских храмов были характерны довольно скромные размеры и небогатое архитектурное убранство, поскольку средства шли главным образом на городские соборы и приходские храмы. Когда, например, В. И. Беретти в 1812 г. предложил возвести на Волковском кладбище пятикупольный храм-ротонду в подражание римскому Пантеону, его проект отвергли как чересчур дорогой.

Прошло четверть века, и в 1837–1842 гг. этот храм Спаса Нерукотворного все-таки выстроили, но проект Беретти значительно переделал, упростил и удешевил другой итальянец, работавший в Петербурге, – Ф. Руска[202 - Вишняков Н. П. Историко-статистическое описание Волковского православного кладбища. Спб., 1885.]. Несмотря на упрощение, массивное трехпридельное здание, завершенное большим куполом в центре и четырьмя малыми по краям, выглядело очень импозантно, часто из-за своих размеров именуясь «собором». Сейчас это трудно представить, глядя на изувеченную постройку, которую внутри некогда украшали красивый иконостас с образами кисти И. А. Денисова, золоченые киоты и изящный орнамент.

Переделывая первоначальный проект Беретти, Руска следовал уже складывающимся в русской архитектуре принципам русско-византийского стиля. Это хорошо заметно в объемно-пространственном решении Спасского храма и его внешнем оформлении. Доминирует пятиглавие со шлемовидным куполом, барабаны прорезаны высокими полуциркульными окнами, портал решен в виде килевидной арки без всякого намека на ордер.

Чувствуется зависимость от храмов К. А. Тона – главного представителя русско-византийского стиля, и умелое им подражание. В эти годы русско-византийский стиль стал не просто господствующим, но почти официальным. Уменьшенным повторением Спасской церкви явилась однопридельная Всесвятская церковь Волковского кладбища, выстроенная тем же Руска в 1850–1852 гг. на деньги местного церковного старосты.

К. А. Тон построил на столичных кладбищах всего один храм. Он стоял на уничтоженном после Великой Отечественной войны Митрофаниевском кладбище и был посвящен новопрославленному святому – Митрофану Воронежскому. Вначале здание предполагалось возвести по образцу Митрофаниевского собора в Воронеже, но смета на его постройку оказалась очень высокой, и потому был выбран ранее утвержденный проект Тона, по которому уже строился военный собор в Свеаборге, морской крепости под Гельсингфорсом (Хельсинки)[203 - Ветвеницкий Н. А. Описание Митрофаньевского… кладбища. Спб., 1890; ЦГИА, Ф. 797. Оп. 4. Д. 16222.].

Церковь св. Митрофания на Митрофановском кладбище

Пятикупольный храм был заложен в 1839 г. и завершен восемь лет спустя. Убран он был очень богато: иконы в серебряных окладах написали известные академические живописцы П. М. Шамшин, К. Дузи, А. В. Нотбек и др. Большой пятиярусный иконостас и роспись сводов были исполнены по эскизам академика Ф. Г. Солнцева, знатока древнерусской живописи. Убранство и масштабы делали Митрофаниевский храм, наряду со Спасским, самой значительной кладбищенской постройкой в старом Петербурге. Внешний вид церкви, завершенной уже в середине XX в., отличается от более ранних сооружений русско-византийского стиля разнообразием архитектурного оформления и орнаментики, что отражало сдвиг в сторону большей декоративности, наметившийся в русской архитектуре.

Русско-византийский декор петербургские зодчие охотно использовали применительно к вышеописанной схеме ампирного храма с трапезной. Так случилось, например, при строительстве однопрестольной церкви великомученика Димитрия Солунского на Большеохтинском единоверческом кладбище, автором которой был архитектор К. И. Брандт[204 - ЦГИА СПб. Ф. 19. Оп. 32. Д. 68.]. Церковь сооружалась в 1846–1853 гг. и внутри была украшена старинными образами и подражаниями им, выполненными известным мастером «византийского извода» В. М. Пешехоновым. Вместо одного купола, как в ампирных храмах, в центральной части высилось пятиглавие, одноярусная колокольня получила шатер, фасад прорезали «романские» окна, украсили закомары, филенки и лопатки.

Развиваясь в сторону большей «археологической» точности и чистоты, русско-византийский стиль во второй половине XX в. разделился на два направления: византийское, или византийско-романское, взявшее за образец средневековые храмы Малой Азии и Закавказья, и русское, которое опиралось главным образом на московское зодчество XVII в. Оба эти направления неплохо представлены на петербургских погостах.

Церковь Спаса Нерукотворного на Шуваловском кладбище

К первому – византийскому – направлению относится действующая церковь Спаса Нерукотворного на Шуваловском кладбище – творение гражданского инженера К. А. Кузьмина (а не И. А. Монигетти, как иногда утверждают). Трехпридельный храм был сооружен на средства дачников и крестьян в 1876–1880 гг.[205 - ИСС. Т. 8. Спб., 1884. С. 159–162.] Он стоит на высоком стилобате, на холме у Суздальского озера, и его голубой купол на высоком барабане виден издалека. Другую вертикаль создает одноярусная восьмигранная колокольня над входом. Характерны для храма три массивные абсиды, сложного профиля выносной карниз и «перспективные» порталы. Снаружи Спасская церковь производит меньшее впечатление, чем внутри, так как архитектор плохо учел ее местоположение – она тяжеловесна и неудачна в пропорциях. Зато внутри ее украшает красивый резной иконостас с иконами на золотом фоне – типичное произведение церковного искусства царствования Александра II.

Церковь св. Александра Невского на Шуваловском кладбище

Чуть южнее Спасского храма находится самая, пожалуй, скромная кладбищенская церковь в городе. Она посвящена святому Александру Невскому и перестроена тем же К. А. Кузьминым в 1885–1886 гг. из старой деревянной церкви, возведенной в конце XVIII в. по проекту Л. Руска на месте Спасского храма. Церковка имеет вид восьмигранника, увенчанного небольшой главкой; она больше напоминает кладбищенскую  часовню и долгие годы, действительно, выполняла ее функции.

Троице-Сергиева пустынь

В русско-византийском стиле были почти одновременно выстроены две надгробные церкви на монастырских кладбищах: однопрестольная святого Григория Богослова в Троице-Сергиевой пустыни (сохранилась в переделанном виде) и Божией Матери всех скорбящих Радости в Новодевичьем монастыре (снесена в 1929 г.). Первая строилась в 1855–1857 гг. придворным зодчим А. И. Штакеншнейдером над могилой графа Г. Г. Кушелева, вторая в те же годы – Э. И. Жибером над могилой павшего в бою с турками полковника А. Н. Карамзина, сына известного историка[206 - РГИА. Ф. 797. Оп. 24. Д. 27; Яковлев П. П. Исторический очерк первоклассной Троицко-Сергиевской приморской пустыни. Спб., 1884; Снессорева С. Санктпетербургский Воскресенский… монастырь. Спб., 1887; ЛМХ. Вып. 1. С. 29–44, 49–59.].

Несмотря на небольшие размеры, храмы обошлись заказчикам соответственно в шестьдесят и пятьдесят тысяч рублей серебром, прежде всего из-за богатой отделки. Одноглавая церковь в пустыни была снизу отделана гранитом, стены декорированы керамическими полуколоннами, портал – серым мрамором. Охтинские мастера вырезали по рисунку зодчего двухъярусный иконостас, образа в котором имели золотой фон. Посредине храма находился спуск в усыпальницу, облицованную белым мрамором. В Скорбященской церкви вся утварь была изготовлена из золоченого серебра.

Еще тридцать лет назад в пустыни, в ее юго-восточном углу, можно было увидеть еще одну интересную надгробную церковь – Покровскую, которую архитектор Р. И. Кузьмин возвел в 1844–1863 гг., подражая флорентийскому баптистерию – знаменитому произведению итальянского Возрождения. Такова была воля заказчика – князя М. В. Кочубея. Облицованное серым шотландским камнем, здание внутри было расписано орнаментом, а образа в стильном двухъярусном иконостасе написал известный В. М. Пешехонов. Интересный образец стилизации, которой часто увлекались зодчие-эклектики, погиб уже в послевоенные годы.

Церковь Григория Богослова Троице-Сергиевой пустыни

В таких «поминальных» храмах литургии служились нечасто. Будучи семейными усыпальницами, они содержались потомками в них погребенных. Отсюда – камерный и приватный характер и соответствующее архитектурное оформление, которое несет отпечаток индивидуального вкуса и стилистической цельности. Это как бы особая «партикулярная» разновидность кладбищенских храмов, которая со второй половины XIX в. стала появляться все чаще.

В последней четверти XIX в. в церковной архитектуре доминирует русский стиль, хотя византийский не полностью уступил свои позиции. Его влияние заметно во внешнем виде действующей поныне церкви праведного Иова на Волковском кладбище, построенной в 1885–1887 гг. Ее проект купчиха П. М. Крюкова заказала молодому зодчему И. А. Аристархову, который, исполняя его, скончался и был погребен в нижнем храме. Используя традиционный тип храма с трапезной, зодчий довольно умело объединил главный объем с пятиглавием в «византийских» формах и шатровую колокольню и портал – в русских.

Церковь св. Иова на Волковском православном кладбище

В византийском стиле выстроена в 1869–1871 гг. однокупольная Никольская церковь на Никольском кладбище лавры, которая сейчас используется для ранних обеден. Ее проект купец Н. И. Русанов поручил епархиальному архитектору Г. И. Карпову, не обладавшему, к сожалению, крупным талантом. Не слишком удачна и Тихвинская церковь (архитектор Н. П. Гребенка), которая была освящена двумя годами позже на одноименном кладбище лавры. Сегодня в переделанном виде ее не узнать, а некогда это было довольно эффектное здание в русском стиле, тоже служившее семейной усыпальницей. Хотя обе лаврских церкви сооружены почти одновременно, разница в их стиле свидетельствует об усилении национальных традиций в творчестве петербургских архитекторов.

В деревянном зодчестве традиции эти, по существу, никогда не исчезали, но исчезли, увы, в большинстве своем сами деревянные церкви, по которым можно было бы об этом судить. До нас дошли лишь их изображения, да и то не все. Только на гравюрах и старых снимках можно увидеть, например, два произведения П. Ю. Сюзора, крупного мастера эклектики, – Преображенскую и Успенскую церкви. Они стояли на двух новых пригородных кладбищах – Преображенском на станции Обухово и Успенском близ Парголово. Построенные соответственно в 1872 и 1874 гг., обе церкви имели много общего, воспроизводя внешний вид северо-русских храмов[207 - Всемирная ил. 1872. № 207. С. 393–394; 1875. № 4. С. 63; ИСС. Т. 8. Спб., 1884. С. 119–125, 199–200.]. В композиции зодчим был использован шатровый восьмерик на четверике, вокруг которого сгруппировано несколько притворов. Вместимость таких церквей была невелика, ибо они считались временными и не имели своих приходов, далеко отстоя от города. Тем не менее эти церкви положили начало формированию на упомянутых кладбищах небольших ансамблей. Так было и на других некрополях, отчего к концу прошлого века на крупных столичных кладбищах стихийно образовались комплексы из трех—пяти большей частью разностильных зданий, объединенных главным образом назначением и местоположением на определенной территории.

Костел во имя Посещения Пресвятой Девы Марии на Выборгском римско-католическом кладбище

К 1870-м гг. относится сооружение самой значительной церкви на инославном кладбище – католического костела во имя Посещения Пресвятой Девы Марии. Своего кладбища у столичных католиков не имелось до 1856 г., и они пользовались протестантскими – Сампсониевским, а позже Смоленским и Волковским. На этих кладбищах не было даже часовен, и потому все отпевания совершались в городских храмах.

Вначале на новом Выборгском католическом кладбище решили возвести часовню в романском стиле. Строили ее целых три года, в 1856–1859 гг., по проекту известного зодчего Н. Л. Бенуа, католика из французов. Прошло двадцать лет, и часовню решено было превратить в приходской костел для католического населения Выборгской стороны. Снова за дело взялся Бенуа: он пристроил к существующему зданию высокую башню-колокольню и выстроил перед ним ворота. Роспись нового костела исполнил А. И. Шарлемань[208 - Бартенева М.И. Николай Бенуа. Л., 1985. С. 137–138; ЦГИА СПб. Ф. 513. Оп. 102, д. 2489.]. Стилизованный храм отразил поиски европейских церковных зодчих периода эклектики, которые, в отличие от русских коллег, традицию искали прежде всего в романской архитектуре, обогащая ее более поздними формами.

Одной из самых интересных церквей в русском стиле по архитектуре и убранству был небольшой (вмещал всего сто человек) надгробный храм на Новодевичьем кладбище. Он сохранялся до лета 1929 г. над могилой богатого лесопромышленника и мецената Ильи Феодуловича Громова и, как это часто бывало, носил имя его святого – пророка Илии. Душеприказчики покойного потратили на постройку крупную сумму – сто двадцать тысяч рублей. Автором проекта был видный зодчий Л. Н. Бенуа, хорошо знакомый с московским стилем XVII в.

В этом стиле он и построил в 1884–1888 гг. пятиглавую церковь, облицованную снаружи глазурованным кирпичом. Главный ее купол был сделан из бетона – это один из первых примеров применения нового материала в церковном строительстве. Внутри стены были покрыты росписью с позолотой. Дубовый иконостас, вырезанный Леонтьевым, был выдержан в русском стиле, образа в нем написал академик В. В. Васильев. Богатую утварь изготовили известные ювелирные фирмы Постникова, Овчинникова и Хлебникова.

Церковь св. пророка Илии на Новодевичьем кладбище

Конечно, такие храмы были в меньшинстве среди надгробных, ибо требовали очень больших затрат. Чаще эти церкви выглядели и украшались гораздо скромнее, чему пример – церковь Сошествия Святого Духа на Митрофаниевском кладбище. Ее построил в 1885–1887 гг. купец А. Л. Кекин над могилой своего рано умершего сына-студента. Эта двухэтажная церковь походила на большую часовню в русском стиле.

В конце прошлого века на двух пригородных петербургских кладбищах, Преображенском и Успенском, появляются воинские отделения с участками для гарнизонных полков. Для них был разработан проект «образцовой» церкви, который применялся и в других городах России. В столице осуществлением этого проекта занимался военный инженер В. А. Колянковский.

Первым, в присутствии самого Императора, был в 1895 г. заложен храм святого Александра Невского на Преображенском воинском кладбище[209 - Кутепов С. И. Главная церковная и ризничная опись церкви святого благоверного князя Александра Невского… Спб., 1900.], а два года спустя – одноименный на Успенском. Строительные работы длились два сезона и финансировались из воинских пожертвований. Обе эти небольшие церкви (сохранилась только первая) были однотипны: четверик, увенчанный главкой, трапезная, над входом – одноярусная шатровая колокольня. Их фасады обработаны филенчатыми лопатками, арочками, заглубленными крестами. В плане однопрестольные храмы имели форму греческого креста и походили на кладбищенские постройки, известные в Петербурге начиная со второй половины XVIII в. Традиция прочно сохранялась, несмотря на ее разные архитектурные воплощения.

Церковь св. Александра Невского на Преображенском воинском кладбище

Началом XX в. в Петербурге датировано не так много кладбищенских храмов. Однако эти полтора десятилетия дали очень интересные сооружения, выдержанные в неорусском и русском стиле. К числу приверженцев первого принадлежал последний епархиальный архитектор А. П. Аплаксин, хотя было у него еще одно сильное пристрастие – петербургский ампир. Оба стиля зодчий использовал почти в равной мере, подчиняясь воле заказчика и собственным соображениям об уместности того или иного архитектурного решения.

Успенская церковь на Волковском православном кладбище

Близ входа на Волковское кладбище, на котором уже стояли разновременные и разностильные здания, Аплаксин возвел церковь, облик которой сильно от них отличался, для чего зодчий решился даже на изменение уже утвержденного проекта. Первый проект трехпридельной Успенской церкви был заказан в 1901 г. мастеру эклектики А. Д. Шиллингу, который исполнил его в еще по-прежнему популярном русском стиле XVII в. По этому проекту намечалось возвести пятиглавое здание с узорчатой кладкой стен и обширным семейным склепом. Такие храмы нравились заказчикам, чей вкус сформировался в царствование Александра III. Аплаксин сумел убедить жертвовательницу, что первоначальный проект надо коренным образом переработать, приняв за образец новгородские храмы[210 - ЦГИА СПб. Ф. 879. Оп. 1. Д. 134. Л. 74–80, 111–112; РГИА. Ф. 796. Оп. 192. Д. 2230; оп. 182. Д. 1572.].

Хотя постройка Успенской церкви длилась всего четырнадцать месяцев и завершилась к маю 1913 г., когда в ней начались богослужения, окончательное освящение по техническим причинам отодвинулось на целых пять лет. Окрашенное в белый цвет здание (снесено в 1930-е гг.) выглядело довольно эффектно, удачно открывая архитектурный комплекс Волковского кладбища. Церковь возвышалась на гранитном цоколе цельным, хорошо скомпонованным объемом. Сохранив традиционное пятиглавие первоначального проекта, Аплаксин изменил очертания куполов, сделал их более заостренными. Это акцентировало вертикальную доминанту, которая прослеживается также в закомарах, портале и вытянутых щелевидных окнах. Древнерусский облик храма, кроме этих деталей, должен был подчеркиваться белокаменными рельефами, которые ради экономии делать не стали.

Заметная в наружном облике эклектика – сочетание древних и более поздних прототипов – ощущалась и в интерьере Успенской церкви. Трехъярусный иконостас был покрыт басмой, иконы и светильники стилизованы (роспись исполнить не успели), но общий внутренний вид с алтарной преградой и киотами у стен больше соответствовал вкусам XIX в. Как и в других случаях, неорусский вариант модерна не мог игнорировать сложившиеся нормы храмового благочестия и религиозной традиции.

Самым удачным примером неорусского стиля стал на столичных погостах двухэтажный Покровский храм, выстроенный в 1912–1915 гг. на Громовском старообрядческом кладбище[211 - Слово Церкви. 1915. № 1. С. 28; № 2. С. 55.]. Высокое величественное здание, автором которого был московский зодчий Н. Г. Мартьянов, много строивший для старообрядцев, напоминало своим видом церкви Владимиро-Суздальского княжества, хотя шатровая колокольня пришла из более позднего времени. Такое сочетание типично, ибо мастера неорусского стиля редко делали совершенно чистые стилизации.

Покровская церковь на Громовском старообрядческом кладбище

Пятиярусный иконостас этой церкви был вырезан из дуба в Москве – центре старообрядческого искусства. В нем были помещены, в соответствии с традицией, старинные иконы XVI–XVII вв. Стилизованные паникадило и утварь изготовили тоже в Москве, где в это время умело имитировали старинные образцы, включая иконы. Старина и новизна «под старину» настолько удачно сочетались в этом храме, что после революции он вплоть до разрушения находился под охраной государства.

Однако неорусский стиль не преобладал в каменном храмостроительстве на кладбищах Петербурга. Зодчие и, особенно, заказчики отдавали явное предпочтение подражаниям русскому стилю XVII в., которые доминировали в последней четверти предшествующего столетия. Две возведенные почти одновременно церкви на Смоленском кладбище – наглядный тому пример.

Троицкая церковь стояла слева от ныне действующего храма Смоленской Божией Матери и была первоначально выстроена в 1831–1832 гг. в ампирных формах по проекту малоизвестного архитектора В. Т. Кульченкова. Поскольку это здание оказалось непрочным, то в 1904–1905 гг. его полностью перестроили в стиле XVII в. Новый проект разработал известный знаток исторических стилей академик М. Т. Преображенский при участии архитектора И. И. Яковлева. Роспись интерьера исполнил С. И. Садиков, а стилизованные образа – А. Н. Новоскольцев и Ф. Р. Райлян. Небольшой храм смотрелся довольно живописно благодаря узорчатым деталям и сложному силуэту, создававшемуся сочетанием крупных и мелких богато декорированных объемов.