Зубы настежь

Крепкое вино вошло наконец в кровь, я чувствовал себя слегка захмелевшим, во всем теле мышцы отдыхали. Я спросил с интересом, все еще чувствуя себя как на спектакле, где если кого и будут бить, то не меня. А если и меня, то не всерьез:

– А что они выполняют… эти герои?

Бородач к моему удивлению задумался, развел руками:

– Честно говоря, не упомню. Все их походы, приключения, опасности… одинаковые, как листья в лесу. Все с мечом в руке супротив Тьмы и Хаоса… да-да, это умному смешно, но ведь каждый в меру своей развитости, верно?.. Зачем-то для этого все провожают юную и прекрасную дочь князя, принцессу или, на худой конец, юную пастушку, которая на самом деле законная наследница великой империи… – он зевнул, смутился, продолжал: – Простите… Да не тебе, это Большеногу. Понимаю, баб-с для пикантности. Чтоб, значит, ночевали в лесу под одним плащом, то да се… Не все же одни схватки на мечах… А так схватка – под плащ, схватка – под плащ, схватка – под плащ…

Я вскинул брови:

– А зачем под плащ?

Он посмотрел на меня как на идиота, а Большеног, эта чертова обезьяна все знает, промычал:

– У нас еще остались женщины, что просят погасить свет.

– Только в отсталых селениях, – возразил Витим. – Словом, к концу подвига герой приводит эту принцессу к… гм… цели. Так они, герои энти, борются с Хаосом и Тьмой, попирают Вселенское Зло, Извечную Тьму, Сатану и так далее.

Он умолк, глаза прикипели к красной струйке, что поочередно падала в их пивные кружки. На обе бадьи вина не хватит, по кувшину зримо, а Большеног хоть и друг, но когда касаемо вина, особенно хорошего, то лучше за ним в оба, как-то надежнее.

У Большенога вырвался печальный вздох, мохнатые пальцы потрясли кувшин вверх дном. Сорвалась толстая, как виноградина, капля, он подхватил ее языком, а кувшин загремел под стол. Темно-красное вино в чашах пенилось, как –горячая, только что пролитая кровь. Витим с жадностью сунулся рылом, зачмокал довольно, Большеног тоже плямкал и довольно отдувался.

Я сказал озадаченно:

– Ни хрена себе борьба с Хаосом! Схватка – под плащ, схватка – под плащ… Это ж никаких плащей не напасешься, издерешь шпорами.

– А ты снимай сапоги, – посоветовал бородач.

– Герой в походе спит, не снимая сапог и не меняя портянок, – ответил я горделиво красивым мужественным голосом. – А что, если… ну, не такое стандартное?

Витим чуть приподнял морду от чаши, борода и усы слиплись и стали темно-красными, губы блестели, а язык ерзал, отлавливая даже молекулы. Дыхание его было все еще неровным, а когда восстановилось, он снова припал к чаше. Я видел, как его широкое лицо погружалось в чашу, но вино почему-то не выплескивалось.

Большеног, тоже со слипшейся шерстью на морде, отдышался, прорычал:

– А зачем тебе нестандартное? Все просто, накатано… Вон там на горизонте, если посмотреть из углового окна, видно, маячащие зубчатые края Черной Башни. Мерзавцы, за ночь построили! Явно к твоему приходу. Конечно же, злой маг. Добрый разве такое выстроит? Он свою магию тратит на добрые дела, на поиск Истины, возвышение души, а злой проводит время в лихих утехах, чревоугодии, сластолюбии, пьянстве, мер-р-рзавец…

Он вздохнул на этот раз непритворно. Я пробурчал с недоверием:

– Туда идти мне?

Витим посмотрел поверх чаши, снова нырнул, я слышал плеск и хлюпанье. Большеног с тоской посмотрел на свою пустую чашу, обвел взором пирующих, нет ли знакомых при полном кувшине, а когда его темные пещеры с горящими углями глаз остановились на мне, я уже видел невысказанное: чтобы я шел куда-нибудь на подвиги, только бы убрался из корчмы, отсюда дураков хоть и не гонят, но и не восхища–ются.

А Витим, тоже осушив чашу, как в них столько только влазит, перевел дух, вытерся тыльной стороной ладони и сказал убежденно:

– Конечно! Крепкий замок, охрана, драконы у ворот, рыцари Смерти во дворе, а в самой дальней комнате – сам маг. Конечно же, самый могучий противник. А ты придешь к схватке уже изнуренным, а то и раненным.

Я спросил с некоторой опаской:

– Раненным?

– Не опасно, конечно, – сказал он снисходительно. – Легкая рана, про нее скажешь небрежно: царапина, заживет мгновенно, оставив красивый шрам, при виде которого самая неприступная женщина взмокнет. Не в подмышках, конечно.

Я подозвал отрока, бросил ему золотую монету:

– Еще кувшин вина. И все, что здесь имеется к вину.

Отрок исчез и тут же возник снова уже с огромным кувшином. Лицо его побагровело от усилий, кувшин медленно сползал, сдирая ветхую рубашонку. Витим поспешно перехватил кувшин, пока тот не выскользнул из детских ручонок, поймал мой кивок, сразу повеселел, разлил в три чаши.

– Будьмо, – сказал он непонятно.

– Чтоб нас доля не чуралась, – пояснил Большеног.

– Ага, – понял я, – за то, чтоб лепше в свете жилося. Да и не только мне! Вам двоим тоже. Эх, гулять так гулять! Пусть и всем корчмовцам залепшает.

За соседними столами кубки звякали звонче, вино плескалось через края на скатерть и одежду. Маги раскраснелись, голоса звучали громче. Кто-то обнимался, призывая забыть старые обиды, другой хохотал и рассказывал что-то явно смешное, в глазах было удивление, что его не слушают, но сам же в магячьей рассеянности не заметил, что рассказывает про себя.

Воздух стал еще тяжелее, пропитанный запахом вина, мужского пота и приближающейся благородной блевотины. Дальняя стена плавала как в тумане, лиц за ближайшим столом уже не различал в почти непрозрачном воздухе, и хотя топор было вешать еще рано, я ощутил позыв выбраться из-за стола. Не тот позыв, что внизу живота, а где-то внутри груди, хотя там у варвара всего лишь крупное горячее сердце.

– Хороший был стол, – сказал я, поднимаясь. Тело мое слегка отяжелело, но мышцы требовали работы. – Но я не хотел бы засиживаться на пирах!

Витим кивнул уже почти по-дружески:

– Речь, достойная героя!

Большеног оглянулся на соседние столы:

– Сейчас философы начнут выяснять, сколько же эльфов на острие иглы… А лавки под обоими дубовые! Заденет ненароком… у нас и философия какая-то криворукая… Если такой лавкой по голове, то и «мама» забудешь. Только и останется, что с мечом в руке на дракона или на Великое Зло!

Но оба повеселели, потому что остаток кувшина разделят только на двоих. Мне показалось, что за моей спиной даже вскинули чаши и крикнули мне хвалу и здравицу, благо есть повод наполнить чаши по новой.

ГЛАВА 7

Дверь корчмы распахнулась прямо в страшное небо. Черный купол выгнулся круто, звезды собрались в россыпи, созвездия, их здесь в сотни раз больше, чем на Земле. Дрожь тряхнула тело, непонятный страх сразу протрезвил, а на загривке зашевелились волосы.

Грудь моя поднялась, я закашлялся от свежего ночного воздуха. Над головой бесшумно пронеслась огромная тень, волосы качнулись от ударной воздушной волны. Звезды на миг померкли, а затем я вздрогнул и похолодел от страшного зрелища: из-за темного края земли начал подниматься огромный, мертвенно бледный диск, изъеденный язвами, ядерными ударами, экологическими катастрофами, выжженный озоновыми дырами… Возможно, никаких ядерных ударов и не было, но у землянина моей эпохи такие язвы ассоциируются только с ядерными ударами, как у моего деда – с Тунгусскими метеоритами.

На той стороне двора у самых ворот колыхался красноватый свет факелов. Пятеро неподвижных мужчин разом колыхнулись и направились к крыльцу, где я стоял. Факелы в их руках шипели и пускали бенгальские огни, искры красивыми дугами падали и прикипали к темной земле багровыми точками.

Четверо молча поклонились, встали вокруг, освещая так, что, если какой дурак захочет швырнуть камнем, не промахнется, а я видел только лиловые пятна в чернильной тьме, пятый же проговорил внушительно:

– Доблестный Рагнармир?

Я подвигал лопатками, заново проверяя, не исчез ли меч за спиной. Пока пировал, настолько свыкся с этой приятной тяжестью, что сейчас ощутил бы себя голым без этой широкой перевязи и меча в по-варварски простых ножнах.

– Ну?

– Мы присланы сопровождать вас, доблестный герой, – сообщил пятый.

– А ты хто?