Мегамир

Дмитрий все же оглянулся, в голосе было сомнение:

– Помочь бы? Самка ведь! Самцу бы не стал, мужик должен сам…

Послышался частый шорох, в десятке шагов впереди высунулась гигантская голова. Зазубренные челюсти лязгнули, раздвинулись острые серпы. Из-за стебля выдвинулось длинное тело, похожее на рассеченный по оси шланг противогаза. Под каждой полусферой шевелились когтистые лапы, в каждом сегменте просвечивало пульсирующее темное сердце.

– Сколопендра! – воскликнул Дмитрий.

Кивсяк метнулся в их сторону. Возле Енисеева блеснуло, с хрустом сомкнулись жвалы. Толчком его подбросило, кивсяк завертелся по кругу, словно догоняя задний сегмент с торчащими волосками.

– Сюда!

Дмитрий висел на краю листка. Кивсяк развернулся к Енисееву, тот со всех ног бросился к Дмитрию. Многоногое чудовище ринулось следом. Плотный воздух ему не мешал, хищник этого мира прижимался к земле, как гоночный автомобиль.

Енисеев оглянулся, ноги слабели. Чудовищное насекомое показалось живым компьютером, движения механически точные, отлаженные. Глаза без всякого выражения следят за убегающим человеком, что всего лишь добыча. Ротовые мандибулы разомкнулись, открыли вход в длинный темный тоннель. Из нижних моксил начала стекать желтая слюна.

– Быстрее! – орал Дмитрий.

Он поймал подпрыгнувшего Енисеева за волосы, вздернул к себе. Вместе перебежали желтое поле цветка, стукаясь о тычинки, доходившие им до пояса, подняли желтое сладкое облако.

Сзади захрустело. Кивсяк, похоже, взбирался по стеблю растения. Дмитрий прыгнул с края яркого лепестка. Енисеев бездумно бросился следом.

Внизу загадочно мерцала… темная поверхность озера! С этой стороны цветок склонился к воде, до нее совсем близко, но Енисеев в страхе словно завис в воздухе, опускался медленно, гораздо медленнее, чем в Большом Мире опускался бы на парашюте.

Он пытался ощутить страх еще и перед высотой, но не сумел. Поверхность приблизилась, он упал на воду, на всякий случай еще в падении повернулся, раскинул руки, стараясь опуститься плашмя.

Под ним чуть прогнулось, желеобразная вода беспокойно дрогнула. Ощущение было таким, словно он лежал на прогретом солнцем водяном матрасе. Однако из глубины тянуло космическим холодом. Этот холод не поднимался к поверхности, поверх лежал прогретый солнцем слой, но Енисеев чувствовал беспощадную угрозу из глубины.

Дмитрий в трех шагах, в подражание Енисееву тоже раскинул руки и ноги, словно все еще летит в затяжном прыжке из стратосферы. Желтая пыльца, налипшая при беге по цветку, добавочно бережет от смачивания. Вода вокруг них шевелится, подрагивает, а под их телами прогибается. Ощущение было таким, словно они лежат на тугом киселе, накрытом толстой полиэтиленовой пленкой.

Енисеев с каждым мгновением чувствовал, как прибывает уверенности в его заячью душу. Герой-десантник явно боится даже дышать, а не то что шелохнуться на дне этой подрагивающей чаши! Видно только затылок и мускулистую спину за изогнутым линзой краем. Весь облеплен комочками желтой пыльцы, где даже сейчас мирно копошатся крохотнейшие жучки и клещики.

– Двигайся осторожно, – крикнул он Дмитрию. – Не порви пленку!

– Ага, не порви… – ответил тот нервно. – Как?

– Просто не проткни.

Под пленкой поверхностного натяжения, которую он из-за частого упоминания привык называть ППН, нечто шевелится, колыхается, в глубине вод медленно проплывают огромные пугающие тени. Только бы не ткнуть растопыренными пальцами, не упереться локтем…

В сторонке начала перемещаться впадина, слышалось сопение и покряхтывание. На середине озера Енисеев встал на четвереньки, Дмитрий удивленно ахнул, но пленка мирмеколога выдержала, хотя прогнулась сильнее. Впечатление, что он идет по исполинскому водяному матрасу, усилилось.

Енисеев сперва шел медленно, потом ускорил шаг. Наконец осмелел, двинулся длинными скользящими шагами, подражая водомерке. Возле берега встал и, балансируя и не отрывая подошв от воды, приблизился к коричневой обрывистой стене. Пальцы коснулись свисающего корня, подтянулся, ноги с легкостью отделились от воды.

Дмитрий тоже поднялся с четверенек, но то ли решил идти строевым шагом или еще почему, только пленка под ним беззвучно лопнула. Он уперся ладонями о воду, задержался, торча как поплавок. Уперся сильнее, выволок себя до коленей, но упал ничком.

Енисеев висел на корешке, подавал советы. Дмитрий лег грудью, с усилием вытащил руки, начал освобождать ноги… Лицо налилось кровью. За подошвами Дмитрия медленно тянулась стеклоподобная масса. Дмитрий начал отбрыкиваться, снова провалился.

Кое-как доползши до берега, он начал тонуть по-настоящему. От пыльцы не осталось следа, комкообразная вода начала проникать под кожу. Енисеев тянулся к нему, Дмитрий барахтался совсем рядом, ложился, как на гибкую льдину.

В последнем усилии он выбросил вверх руку, Енисеев ухватил разбухшие пальцы, покрытые клееобразной массой, потянул. Корешок потрескивал, посыпались камни.

Стеклянная перемычка между Дмитрием и озером истончалась, истончалась… Енисеев хрипел, легкие не справляются, он с неприятным чувством ощутил, как дыхание начинает идти и через кожу. Наконец перемычка с мягким лопающимся звуком оборвалась. Прозрачный столбик нехотя и очень медленно опустился в озеро, от него пошло колечко, неспешно утонуло, и поверхность стала невозмутимой.

Дмитрий стоял, словно облитый застывающим гуммиарабиком. Он трясся от холода, его корчило, дергало. Могучая мускулистая фигура деформировалась, распух весь, особенно живот с его свободными полостями, но даже внутренние органы увеличились, сместились, изменили цвет.

Енисеев поднял голову. Тучи вверху полностью закрыли небо. Там поблескивает, грохочет, раскаты тяжелые, перекатывающиеся. Странновато, ведь как бы ни происходило здесь все быстро, почти молниеносно… с точки зрения людей Большого Мира, но чтобы не успеть среагировать… Нет, там что-то произошло!

Дмитрий поднял руки, потряс над головой. Тучи медленно отодвинулись, на землю хлынули солнечные лучи. От Дмитрия сразу начали подниматься темноватые струйки водяного пара.

– Вот так-то лучше, – пробурчал он. – Раз уж не смогли отогнать эту серпомордую… хоть солнце не застите! Так вроде бы сказал Диоген Александру Филиппычу?

– Вроде того. А почему не смогли отогнать?

– Бог их знает… Может быть, что-то в программе изменилось?

– Странные у вас порядки, – заметил Енисеев сердито. – Могли хотя бы вытащить нас из воды. Не на прогулку вышли!

Дмитрий пожал плечами, смолчал, но лицо его было обеспокоенным. Теперь он посматривал вверх чаще обычного. Разноцветные разбухшие органы вскоре заработали в прежнем режиме, словно в организм вовсе не вторгалась масса холодной воды, в этом мире вязкой как клей. Крепкий парень, ничего не скажешь. Наверняка обучен вышибать двери, освобождать заложников, прыгать с летящего вертолета… Только не обучен сомневаться в старшем офицере.

– Та не погонится? – поинтересовался Дмитрий. Он оглядывался на каждый шорох. – Что ей пробежаться вокруг озерка!

– Это надо сообразить, а ей соображать не дано. С глаз долой – из памяти вон. Она давно о тебе забыла.

– Я не в обиде! Жаль, не смогу ответить тем же.

– Погнаться за нею?

– Да нет, забыть.

Да и не дадут, подумал Енисеев, успокаивая себя. Что бы там ни случилось у наблюдателей, но второй раз будут начеку. Хотя вся эта погоня, прыжок в озеро, выбарахтывание заняли в том мире секунд двадцать, все-таки замешкались чересчур…

Когда догнали толстого белого червя, что с трудом переползал от одного разлагающегося стебля к другому, Дмитрий, разряжая нервы, дал здоровенного пинка. Червяк задергался, заспешил, а Дмитрий еще пару раз пнул эту перепуганную личинку падальной мухи. Енисеев пристыдил, напомнил, что они – люди, но, когда через минуту на дороге попалась вторая такая же личинка, Енисеев сам не удержался, пнул. Нога погрузилась в холодновато-студенистое тело, похожее на скисшее молоко в грязном целлофановом пакете. Его отбросило, он сделал сальто, упал плашмя.

Дмитрий хмыкнул с пониманием: доктор наук, а тоже человек!

Странно утоптанная – по-человечески утоптанная! – тропа ныряла под огромные, как теннисные корты, листья, неохотно огибала стебли, всячески пренебрегала рельефом, вплоть до того, что шла через огромные камни, когда можно было пройти рядом. В этом безгравитационном мире проще перебежать через отвесную стену, чем обойти ее даже по небольшой дуге.

Животных, как бегающих, ползающих, скачущих, так даже и летающих, стало намного меньше. Енисеев уловил слабый, приятно возбуждающий запах муравьиной кислоты, понял причину. Присмотрелся – в воздухе мерцают лиловые шарики, медленно поднимаются. Сама тропа чуть темнее, чем земля по обе стороны. Енисеев потянул воздух жадно распахнутыми ноздрями. По телу сразу пробежала предостерегающая дрожь. На миг словно на экране отчетливо увидел множество блестящих тел, распахнутые челюсти, подрагивающие в нетерпении брюшки с металлическим отливом.

– Что это у тебя вся шерсть поднялась? – вскрикнул Дмитрий.

Видение сразу исчезло, Енисеев выговорил дрожащим голосом:

– Лазиус фулигинозиус! Мы уже близко. Теперь с курса не собьемся. В случае чего поправят. Ну, эти…

Он кивнул на тяжело передвигающиеся вверху тучи. Дмитрий спросил напряженно:

– Думаешь, Сашка у этих… лазиусов?