Лоенгрин, рыцарь Лебедя

Первым вошел Перигейл как глава дворцовой стражи. Эльза с облегчением смотрела на его рослую фигуру, закованную в легкие доспехи, поверх них тонкий кафтан, штаны и чулки-шоссы тоже неброские по цвету, это единственный рыцарь, что не стремится выделиться ни покроем одежды, ни яркостью красок. За ним же ввалилось море красного, зеленого, синего, желтого – никаких полутонов, все предельно яркое, контрастное, в глазах зарябило, и Эльза заставила себя смотреть только на лица входивших.

Зал постепенно заполнялся крупным, могучего сложения народом. На Эльзу пахнуло силой и жестокостью, лица у всех суровые, у многих испещрены шрамами, но почти все смотрят с сочувствием. Никто не скажет слова утешения, сейчас не место и не время, но она ясно читала в глазах рыцарей готовность прийти на помощь и впервые за много дней тихонечко, чтоб никто не заметил, перевела дыхание с облегчением.

Один за другим подходили рыцари, опускались на одно колено и, склонив голову, произносили слова присяги и верности трону. Эльза благосклонно кивала, принимая клятву, рыцарь поднимался и отступал, давая место другому. Те, кто еще не принес присягу, и те, кто уже присягнул, стоят вместе, перемешавшись, но Эльза видела, что никто не колеблется, и как только присягнувший поднимается, сразу двое-трое делают движение занять его место.

И только Тельрамунд стоит неподвижно, как каменная башня среди низкорослых деревьев, лицо его непроницаемо, а глаза полузакрыты. Страх рос в сердце Эльзы, а когда присягали последние, холодок в сердце превратился в ощутимый ледяной ком.

Она собралась с силами и произнесла ясным и контролируемым голосом:

– Всем спасибо! Отдыхайте, а сейчас в большом зале накроют столы для большого пира.

Рыцари начали выходить из зала, Тельрамунд повернулся к двери тоже, Эльза сказала негромко:

– А вас, граф, я прошу задержаться.

И хотя Тельрамунд был не единственным графом, но понял правильно, даже явно понял почему, остановился и вперил в нее мрачный взгляд.

Выждав, когда за дверью скрылся последний рыцарь, Эльза напомнила:

– Граф, я не видела вас среди приносивших присягу.

Тельрамунд смотрел свысока, как на тявкающего щенка, каменные губы чуть дрогнули в недоброй усмешке.

– Правда?

– Да, граф.

Тельрамунд сказал, глядя в ее бледное лицо:

– А вы в самом деле ожидали, что я стану перед вами на колено?

– Граф, таков порядок…

Он нахмурился, голос стал резче и злее:

– Порядки устанавливают сильные для слабых. Недавно был самым сильным герцог. Теперь во всем герцогстве нет никого сильнее меня. Вы хорошо поняли меня, Эльза?

Он прошептала:

– Нет.

– В самом деле?

– Объяснитесь, граф…

Он прогрохотал, уже не приглушая голоса:

– Вы сделали большую ошибку, Эльза, в тот роковой день, когда отвергли меня, лучшего из лучших, как претендента на вашу руку! Сейчас я бы стал герцогом, а вы были бы герцогиней. А так я стану герцогом… объявив, что трон герцог Готвальд передал мне, а вы станете… гм… роль старшей над служанками вас устроит? А я иногда буду великодушно заходить в вашу каморку, чтобы снизойти до ваших прелестей.

Эльза смертельно побледнела.

– Граф… вы понимаете, что вы говорите?

Он прорычал зло:

– А вы понимаете, что должны разговаривать со мной иначе уже сейчас? Я могу поставить вас и младшей служанкой.

– Что? Что вы сказали?

Он сказал, повышая голос:

– Будете стелить мне постель, а когда я решу, что вы надоели мне, будете жить в коровнике!.. Так что советую быть со мной… поласковее, мотылек. Я умею обрывать крылышки.

Она прошептала, сдерживая слезы:

– Как отец ошибся в вас! Он считал вас верным и преданным вассалом!

Тельрамунд зло ухмыльнулся.

– Я и был им, пока был молод и глуп. Теперь я владетельный граф, я занимаюсь торговлей, у меня ремесла, ростовщики, золотокузнецы. Я умею усмирять мечом, но еще надежнее усмирять золотом! И здесь моя власть уже выше, чем у герцога!

Она собралась с силами, вымолвила дрожащим голосом:

– Позор вассалу, что нарушает клятву! Позор тому, кто бьет в спину. Позор мужчине, который пользуется тем, что женщина не может поднять тяжелый меч и защитить свою честь…

Он захохотал, широко раскрывая огромный рот. Зубы блеснули крупные, желтые.

– Нет никакого позора! – прорычал он густым голосом. – Это все выдумки. Я все чаще имею дело с торговцами и уже знаю, что стыд глаза не выест. Главное – прибыль. А я знаю, что получу. Так что сдавайтесь, мотылек. Я могу быть и милостив… ха-ха!

Она прошептала:

– Мои вассалы не позволят вам захватить трон!

Он ухмыльнулся.

– Да?

– Я им все расскажу…

– А я расскажу свое. И кому они захотят поверить?

Она замерла, Тельрамунд употребил очень точное слово «захотят». Ее слово против его слова, но она слабая женщина, а Тельрамунд – прославленный воин, одержал победы больше чем в ста пятидесяти сражениях, он несметно богат, через Ортруду у него связи с многими знатными родами, а графство его самое крупное в герцогстве. И вассалы, поставленные перед выбором, могут предпочесть на троне Тельрамунда.

Она прошептала:

– Уходите! Уходите немедленно.

Он не сдвинулся с места, нагло захохотал, глядя на ее мертвенно бледное лицо, перевел взгляд на глаза дочери герцога, что быстро наполняются слезами, снова гулко хохотнул и двинулся к двери неспешно и небрежно, каждым движением выказывая, что уходит сам, по своей воле, и что в этом громадном замке он либо уже хозяин, либо будет им очень скоро.