Я – сингуляр

Пока ждали лифт, Лариска чуть отдышалась и сказала с восторгом:

– А ты не только милый, но и умный! Все сразу понял. Ты прав: как только трюк с выпрыгиванием сисек пошел в творческие массы, сразу же все начали ломать головы, чем интерес разжечь еще…

Молодец, мелькнуло у меня, никакими надувными куклами ее не собьешь, все в работе, вся в работе. И все думает, как повысить производительность своего нелегкого труда.

– И как? Придумали?

Створки лифта распахнулись, мы вошли, со стороны подъезда хлопнула дверь, Лариска поспешно нажала кнопку закрывания, объяснила торопливым шепотом:

– Там бабища с сумками и коляской! Ну ее…

– Ну ее, – согласился и я. – Мы не мамы-терезы.

От двери донесся женский голос с просьбой подождать, но лифт уже тронулся, Лариска с облегчением вздохнула.

– Ненавижу этих толстух с колясками, – объяснила она. – Все загородят, дети такие слюнявые… Так вот, попал в самую точку!.. Ты правда умный, с ходу замечаешь главное… Сейчас как раз модельеры начали разрабатывать особые лямки из эластичного шелка, представляешь? Соскальзывают по обнаженному плечу, как намыленные!

– Круто, – согласился я, нисколько не сомневаясь, что такие модельеры зарабатывают больше, чем профессора, создающие лекарства против рака или полиомиелита. – А бюстгальтеры вы все не носите?

Она вздохнула, лицо помрачнело.

– Тут, Славик, сложность…

– В чем?

Пахнет вкусно и зовуще, я с высоты своего роста с удовольствием рассматривал полушария ее грудей с белой атласной кожей. Лариска мило улыбнулась и опустила бретельки. Сиськи выпрыгнули, заколыхались, так и просясь в мои ладони, что сразу ощутили приятную тяжесть и скрытый жар.

Но лифт дернулся и остановился. Лариска одним движением вернула платье на место, отпихнув мои ладони, задорно показала язык.

Створки разъехались, мы вышли на площадку. Выход на обе стороны перекрыт бронированными дверьми, Лариска быстро нажала нужную кнопку звонка, за секунду до этого успев принять обложечное выражение лица перед глазком телекамеры.

В динамике послышался хрипловатый голос:

– О, Лариска и Славик!.. Бегу…

Через минуту щелкнул замок, по ту сторону двери на лестничной площадке улыбающийся Люша, огромный и широкий, к своим двумстам кило живого веса за это время добавил еще килограммов пятьдесят. А то и все сто, для него это просто. Настоящая гора колыхающегося мяса, но любит бороться на локтях, хотя, конечно, для такой массы дурной плоти ни отжаться от пола, ни подтянуться на перекладине. Да что там подтянуться – повисеть не сможет.

Он гостеприимно распахнул толстые, как окорока, руки, Лариска с готовностью подставила ему щеку. Он с удовольствием звучно чмокнул оладьями губ, эхо прокатилось по всей лестничной площадке. Со мной обменялся привычно вялым интеллигентным рукопожатием, моя ладонь на мгновение утонула в его лапище, как щепочка в сырой глине.

Захлопнув дверь и дважды повернув ключ, он прогудел укоризненно:

– А мы уже без вас сели! Так что штрафную, штрафную…

Дверь из квартиры распахнута в общий холл, бьет яркий свет, и доносится бодрая танцевальная музыка. Подталкивая нас в спину, Люша втеснил в прихожую, дверь за нами захлопнулась с хищным щелканьем множества стальных зубов.

Лариска спросила независимо:

– Какую такую штрафную?

– Положено, – прогудел Люша. – Завет предков!

– Эт смотря чего!

– Обижаешь, – сказал Люша мощным басом. – У нас есть усе. Как в Греции.

– Почему в Греции?

Он хохотнул:

– Не знаю. Бабушка говорила, что в Греции есть все.

– Ни хрена там теперь нет, – сообщила Лариска. – Была я там прошлым летом. Даже отели такие… будто это их, а не Филиппины процунамило.

Она сделала вид, что намеревается разуться, Люша запротестовал, не в Джапии живем, рука об руку прошли в большую комнату. Музыка, веселый гам, стол ломится от обилия яств: жена Люши Василиса наловчилась использовать каждый сантиметр столешницы, умело заставив стол четырехугольными блюдами и вазами. Масса холодных закусок, ассорти из рыбы и мяса всех пород и сортов, минимум травки, мы ж не козы, а люди – хищники…

Люша покушать очень даже не прочь, сам собой такой животик не разрастается, его нужно постоянно ублажать чем-то особо калорийным, пряным, сладким и соленым, перченым и копченым, а также сдобными булками и тортиками, пирожными, а их теперь столько – глаза разбегаются.

Я остановился на пороге, охватывая взглядом комнату и гостей. По ту сторону стола, в самом центре, на двух стульях царствует непомерно широким задом Василиса, Люше по габаритам уступает совсем немного. Ее подруги, Татьяна и Ольга, обожают ходить по вещевым магазинам и перемерять всевозможные шортики, Василиса предпочитает мясной и рыбный рынки, они вблизи дома, все продавцы ее знают, приветствуют ликующе: Василиса хоть и отчаянно торгуется, но берет много, а когда приходит на рынок с Люшей, у продавцов праздник. Стоит посмотреть, как закупают продукты, эти Гаргантюа и Пантагрюэль в действии.

В комнате я улыбался, пожимал руки, давал себя похлопывать по спине и плечам. Почти все знакомы, только одну женщину вижу впервые, да еще двое мужчин, возраст средний, животики свешиваются через ремни, щеки на плечах, но до Люши далековато.

Они поприветствовали меня с дежурной сердечностью, Василиса объяснила, что это однокашники Люши. Однокашники кивали, улыбались, я видел, как блудливо следят за Лариской, мысленно раздевают и ставят во все позиции. Лариска царственно улыбается всем, лямка с плеча вот-вот соскользнет, но не соскользнула: неча бисер метать перед теми, кто не оплачивает концерты.

Из просторной кухни лязг, перестук каблучков, веселые голоса и смешки пополам со звяканьем посуды, шипением масла на сковородах. Еще оттуда валят зримой стеной цунами мощные запахи жареного мяса с луком и специями, вареной рыбы…

Нос мой жадно ловит ароматы, а я, стараясь это делать незаметно, пощупал складку на животе. На боках, увы, намечаются солидные валики, а ведь мне только двадцать семь, должен быть стройным, аки лань. Ну, самец лани, как его там…

Не понимают, мелькнула мысль, что мы в ловушке. Изобилие обрушилось подобно лавине. Миллионы лет человек голодал и привык набрасываться на еду, едва та мелькнет на горизонте, потому любой праздник – это прежде всего жрачка до отвала. Но если раньше в самом деле до отвала только в самые большие праздники, да и то стол не бывал таким… чрезмерным, то теперь еды всегда от пуза. А таким накрытым столом отмечаем каждый пустячок. И одновременно горстями жрем пилюли, что гробят печень, только бы не допускать полуметровых отложений сала на боках и пузе.

Пили, ели, потом по одному, по двое начали вылезать из-за стола, кто в туалет, кто на площадку покурить. Лариска куда-то исчезла, я направился к балкону, из второй комнаты вышла с толстенным альбомом в руках Ольга, подруга Василисы, сердечно поцеловала меня в щеку. Хорошая и милая молодая самочка, как говорится, женщина на любителя: пышные ноги и длинная грудь, но успехом пользуется у всех мужчин, так как смеется весело, знает много смешных историй, обладает громадным чувством такта, всегда готова помочь в сексуальных проблемах, отдачи не требует, в любой компании задает хорошее настроение.

– Пойдем смотреть альбом, – пригласила она заговорщицки. – Что они там наснимали?

– За отпуск? – спросил я.

– Ну что ты, отпускные давно пересмотрели! Они на той неделе к Симовичам ездили в их загородный дом! Шашлыки жарили, по лесу бегали… Посмотрим, кто с кем бегал и в какой позе…

Она хихикнула, я предположил:

– Думаю, не все старались попадать в объектив. Если Симович в самом деле шишка.

– А вот посмотрим, посмотрим…

Я пошел за ней, но остановился в дверном проеме. Татьяна и женщина, имя которой я не запомнил, хоть и знакомили, сидя на диване в гостиной, с жаром обсуждают, кто и куда поедет в этом сезоне от-ды-хать. Не просто отдыхать, а то ли с прописной буквы, то ли вразбивку, но это слово у них выговаривается, как в Индии говорят о священных коровах, Индре и шестигрудой Лакшми. И хотя сейчас конец апреля, хоть и рекордно жаркий, до отпусков еще месяца три, но уже покупают кремы для юга, примеряют странно сузившиеся купальники и решают, что в этом сезоне пора взять на размер больше. А то и на два, с чего себя мучить диетами? Один раз живем, надо жить в свое удовольствие.

Ольга села к ним на диван, на коленях Татьяны разместился огромный глянцевый альбом. Не только обложка отсвечивает жидким стеклом, но все страницы глянцевые, заполненные изумительно красочными фотографиями отелей, стоянок для автомобилей, полос пляжа, накрытых столов с экзотическими блюдами и дорогими винами. Я не видел, чтобы хоть один Эрмитаж или Лувр был издан так роскошно, хотя, если честно, мне эти нотр-дамы до лампочки, это я так, из чувства справедливости, как говорят, хотя на самом деле из понятного ехидства.

– А вот здесь мы были! – заговорила Ольга ликующе и ткнула пальчиком, унизанным множеством колец, в глянец. – Не совсем в этом месте, а левее, но все равно на этом побережье!