Семеро Тайных

Ладно, и пол подметет, и свиней напоит, и все-все, что от слуги и помощника требуется. Только бы начали учить! Учиться будет жадно, взахлеб, пока из ушей не брызнет, а глаза не выпучатся, как у рака, да и тогда будет учиться, учиться, учиться!

Город обнесен высокой стеной из могучих стволов. Даже не стеной, а частоколом. Бревна ставили целиком, каждое в два обхвата, одно к другому прижато плотно. Быстрый и непостоянный город! Дерево скоро сгниет, придется ставить заново, но если на Востоке все навечно из добротного камня, жилище иной раз высекают прямо в горе, то здесь плотная раковина не ограничивает рост, как не дает перловице вырасти в большого и страшного зверя. Новый забор можно ставить намного дальше, если город растет, но легко и сузиться, если народу вдруг поменеет…

Его обогнали двое верховых, сзади послышался скрип, фыркнул конь. Догнала пустая телега – явно в город за товаром. Возница жестом пригласил Олега подсесть, ноги беречь надо, Олег развел руками и указал на небо, мол, звезды не велят.

Возница пожал плечами, на лице отразилось презрение. Молодой парняга с таким ростом и плечищами да на легкий харч в волхвы? Не по-мужски. Кнут свистнул в воздухе, лошадь понимающе мотнула головой и прибавила шаг. Плеть, правда, грозно посвистев, опустилась обратно в телегу. Лошадь поняла, ну и ладно. А этому с красной головой сама жизня будет хор-р-рошим кнутом.

Из раскрытых ворот текли запахи свежего хлеба, мятой кожи, почему-то сильно пахло рыбой, словно город стоял не среди лесов, а на берегу океана.

Он поперхнулся, только сейчас заметив, что уже давно глотает голодную слюну. За эти бесплодные годы ни разу не ел досыта, отощал, волчовка как на пугале, кости торчат, одни мослы, уже от ветра шатается. Хоть волосы подрезал, а бороду так и вовсе долой, теперь непривычно холодно…

Створки распахнутых ворот вросли в землю. Олег перевел дух. Благодатные края, если не запирают даже на ночь! Значит, здесь мудрость произрастает вольготно, не отвлекаясь на дурацкие воинские забавы.

Двое стражей, толстые и красномордые, лениво взирали на проезжающие подводы. Им под ноги сбрасывали по булыжнику. Олег не успел приблизиться, как набежали добрые молодцы в кожаных передниках, расхватали камни. Утащили во двор, где уже слышались звонкие удары железа о камень.

Мыта с него не запросили, пеший. Он видел, как по ту сторону ворот с десяток дикарщиков обтесывают глыбы в булыжники, укладывают взамен сгнившей бревенчатой мостовой. Телеги объезжали работающих стороной, возницы ехидно покрикивали, делали вид, что вот-вот задавят своими смирными конягами, а те послушно всхрапывали и прикидывались, что готовы понестись вскачь…

С той стороны через ворота выезжал на толстом коне такой же толстый мужчина в кожаных доспехах, голова непокрыта, сапоги сияют – смотреть больно. С презрением посмотрел на Олега, зычно гаркнул стражам:

– Почему пускаете всяких?

Стражи на его красное лицо взирали без страха. Один отмахнулся:

– Да брось… Смотри, какой тощий! У него в одном кармане блоха на аркане, в другом – вошь на цепи.

– А вдруг лазутчик?

– Да ты погляди на него, – возразил страж.

Мужчина недовольно засопел. Конь под ним, воспользовавшись остановкой, чесался, натужно сопя, всхрапывая, а когда закончил, вздохнул так тяжело, словно перевез гору из Родоп в Бескиды.

– Ну и что, если рыжий? – возразил всадник. – Хотя, с другой стороны, какой дурень пошлет рыжего, они ж заметные… Эй, рыжий, ты чего в наш город?

Олег ответил честно:

– Не знаю. А какой это город?

Мужик отшатнулся, конь всхрапнул и чуть присел, принимая тяжесть на круп. Стражи выпучили глаза, один что-то сказал вполголоса, другой ругнулся. А всадник вдруг икнул, раздулся еще больше, внезапно запыхтел, словно вылезающее из квашни тесто. Из широкой пасти внезапно вырвался раскатистый довольный смех, больше похожий на конское ржание, дар богов людям. Пурпур утренней зари играл на его могучих плечах, переходил на широченную грудь, высвечивая выпуклые и широкие, как щиты, пластины, внезапно выхватывал ровные валики мускулов живота, выпуклые и крупные, как валуны.

– М-м-молод-д-д-дец, – наконец выговорил он сквозь смех. Утер слезы, бросил все так же весело: – Ущучил так ущучил!.. Какой, мол, город… Видать, тоже поскитался по свету… А здесь, братец, знают только этот город и думают, что вот там за околицей земля вовсе кончается!

Он проехал мимо, на Олега пахнуло конским запахом, ароматом свежей кожи седла. За воротами этот бывалый воин, который уже знал, что на земле помимо этого града есть еще несколько, обернулся и помахал рукой:

– Ежели ты перешел лес и не заметил, то знай, ты уже в Артании!.. А этот город зовется Яблоневым.

Олег медленно брел по улице, держался под стенами, всем уступал дорогу, а когда встретил на завалинке старика на солнышке, дал монетку, чтобы тот рассказал страннику, что за город, что за Артания, если раньше здесь была, как он слышал, Гиперборея…

Похоже, дед и без монетки был рад слушателю, пусть даже рыжему. Олег узнал, что однажды с небес могучие боги сбросили на землю чудесные золотую чашу, соху с упряжью и боевой топор. От них шел такой яркий свет, что глаза слепило, как от солнца, а от жара загорались волосы.

Небесные вещи отыскали молодые воины, но долго стояли кругом, не решаясь подъехать ближе, пока не прискакали молодые Арпо, Коло и Липо, совсем еще подростки, но силой превосходящие взрослых мужей. Первым попытался ухватить золотые вещи Арпо, но небесные дары сожгли ему кожу на ладонях, и он тут же выронил на землю. Вторым попытался взять Липо, однако вскрикнул и отдернул пальцы. И все услышали шипение и почуяли запах паленого мяса.

Тогда младший брат, Коло, не слезая с коня, нагнулся и легко подхватил с земли дары богов. В его руках они светили так же ярко, но глаз не жгли, и восхищенные всадники издали восторженный клич. Коло вскинул над головой чашу, топор и золотую соху, и все поняли значение небесных знаков и признали его самым великим героем и избранником небес.

Героям, как известно, дома не сидится. Братья вскоре разъехались, с каждым пошли его друзья и сторонники. Так на земле Гипербореи образовалось три царства: Куявия, Славия и Артания, а братья получили к именам приставки «ксай», что на языке гипербореев значит «царь».

Олег озадаченно качал головой. То ли герои растут быстрее, чем поднимается тесто на дрожжах, то ли в самом деле чересчур долго просидел в лесу, пытаясь познать мир.

– Спасибо, – поблагодарил он. – Теперь я знаю, в каком я мире.

Старик подслеповато щурился:

– Ты, зрю, совсем молод, а со старшими так вежественно… Откель такой?

Олег уклонился от ответа:

– Мудрость знает, что неважно откель, важнее – куда идем.

– Да-да, – поспешно согласился старик, – откель все мы… гм… известно, даже известно, куда придем в самом конце пути… но вот куда сходим по дороге… Подвигов ищешь?

– Ни в коем случае, – испугался Олег. – Мудрости ищу. Мне бы мудреца настоящего найти, поучиться!

Старец в удивлении раскрыл беззубый рот:

– Ну учудил… Ты ж, наверное, один такой на всем белом свете!

– Почему?

– А всяк жалуется то на нехватку денег, то на плохой меч, то на слабого коня, даже на собственную лень… но никто еще не жаловался на нехватку мозгов! А вон и худу-у-ущщий, голодный, тощщий…

Олег сказал смиренно:

– Тогда я – первый. Мозгов мне как раз и не хватает.

Старик еще раз смерил его задумчивым взором, перевел взгляд на улицу, что все больше заполнялась народом:

– Гм… Значит, ищешь мудреца?

– Да.

– Вот он, – сказал старик внезапно. Его корявый палец указал в глубь улицы, откуда двигалась телега, две женщины торопливо несли корзину с бельем, а посреди шел крепкоплечий мужик с короткой черной бородой. Позади трое носильщиков несли вязанки хвороста.

– Кто из них?

– Вот тот, с топором за поясом.

Короткий топорик за поясом был только у чернобородого, и Олег окинул его оценивающим взглядом. Мудрец крепко сбит, со зверской рожей, кулаки как у великана, грудь словно сорокаведерная бочка.

– А что же он сказал мудрого?