Гиперборей

– Если захватят запасных коней. А они захватят, тиверцы – народ богатый, запасливый. Зря ты не осталась.

– Они отобрали наших запасных коней! – крикнула она с негодованием.

– Кони не совсем наши, – напомнил он, чувствуя, как постепенно возвращаются силы. – Мы их нашли, помнишь? Но когда ты успела подобрать эти мечи?

– Пока вы давили друг друга в нежных объятиях. Я знала, ты одолеешь! Вон какой бык, хоть и прикидываешься святошей.

Голос ее звучал уверенно. Олег поморщился от боли во всем теле. Он во время схватки вовсе не был так уверен в ее исходе. Скорее, наоборот.

Над головой проносились суковатые ветки. Дорога сузилась, наезженная часть заросла травой, сухой стук копыт сменился сочным хрустом. Сперва тянулась сочная трава, затем – толстый зеленый мох, наконец, замелькали поляны коричневых перепрелых листьев, под ними прогибалось толстое одеяло мха.

Гульча припала к шее коня, внезапно ощутила себя маленькой и беспомощной среди холодных бескрайних просторов. Здесь, вдали от привычного ей мира, бурлит незнакомая жизнь, рождаются и гибнут народы, возникают новые племена и союзы, где свирепые варвары воюют, создают новые законы, мораль, этику… Что возникнет в этом бурлящем котле? Спасение или гибель для цивилизованного мира, для ее богоизбранного народа? Придут ли отсюда, как было предсказано, свирепые Гог и Магог?..

Олег дважды поворачивал коня – резко, неожиданно. Обернуть подковы, как делают хитрецы в детских сказках, – нелепо. Голыми руками не обернешь, про это забывают, к тому же всегда сильнее вдавлен край в сторону, куда скачешь. Он менял дорогу, чтобы не смогли устроить засаду.

Солнце опускалось за виднокрай, когда сзади послышался настигающий топот. Вскоре донесся ликующий злобный вопль – беглецов увидели. Гульча послала коня вперед, в страхе пытаясь проскользнуть вперед коня пещерника, но дорога была узкая, деревья стояли стеной, и они неслись между двух стен – хищные ветви едва не выбрасывали из седел.

Вдруг пещерник резко повернулся, Гульча успела увидеть прищуренные глаза, мимо уха свистнуло, сзади раздался крик. Гульча уткнулась лицом в теплую шею коня и закрыла глаза. Над головой вжикнули еще три стрелы, сзади стук копыт начал слабеть.

Олег повернулся как раз в тот момент, чтобы пригнуться, – перегородившая дорогу рогатая ветка едва не проломила ему голову.

Когда дорога расширилась, Гульча догнала пещерника. В ее больших глазах с удивленно вздернутыми бровями был вопрос.

– Самые горячие, – крикнул Олег, не поворачивая головы. – Теперь догонят те, кто поумнее!

Солнце скрылось, на землю упали сумерки, и снова раздался настигающий стук копыт. Олег хмуро усмехнулся: славяне научились, подобно степнякам, на полном скаку перепрыгивать с усталых коней на свежих!.. Впрочем, славяне на треть скифы, а те первыми придумали верховую езду, стремена и многие боевые приемы.

Мимо Гульчи, что снова оказалась позади, пронеслась стрела, со злым стуком вонзилась в дерево. Олег не оглядывался, пока конь не вынес на широкую поляну. Затем в его руках мелькнул лук, конь не успел прыгнуть трижды, как пещерник пустил четыре стрелы. Крик послышался, едва исчезла первая стрела. Потом крик стал многоголосым, и топот оборвался.

Гульча догнала Олега. Он невесело оскалил зубы:

– Остановили и умников… Теперь черед осторожных. Эти закроются щитами, навалятся массой. Не остановятся.

В лесу быстро темнело. Ее лицо расплывалось бледным пятном. Голос дрожал, словно тонкая паутина:

– Ночью они не погонятся?

– Они знают окрестные леса, – ответил Олег горько, – а мы нет.

Конь под Олегом ступал осторожно, наконец остановился вовсе, впереди была чернота. Чернота окружала сзади и с боков. Он соскочил на мшистую землю, снял обе седельные сумки, меч. Хотел было снять и седло, большую цену дадут, но передумал – быть бы живу.

– Придется пешком, – сказал он, – останавливаться нельзя.

– А кони?

– Останутся как вира: твой – за Масляка, мой – за Тверда.

Ее сладкий голосок был полон яду:

– Ты забыл вождя, святой пещерник! И стрелами в кого-то случайно попал.

– Тебя красиво обрядили, – бросил он, – и серьги с камушками… Чем не вира?

– А я пойду голой?

– Лето, – буркнул он безучастно.

Он закончил снимать кладь со второго коня, перегрузил на плечи. Гульча пыталась помочь, тащила всякую мелочь на свои узкие плечики. Он чувствовал ее страх и добавил примирительно:

– Тебе можно ходить голой. Красоту грешно прятать.

Гульча с первого шага ударилась лицом о что-то твердое и шершавое, упала – за ногу ухватили сучковатые пальцы. Олег шипел, как рассерженный смок, торопил. Она ревела втихомолку, измученное тело ныло, хотелось есть, воздух стал холодным и сырым, как в погребе.

Внезапно на плечо упала широкая ладонь, голос пещерника шепнул в ухо:

– Замри. Даже не думай шелохнуться.

Она застыла, перед глазами поплыли цветные пятна. Где-то хрустнула ветка, рядом звонко щелкнуло. В полусотне шагов раздался вскрик, затем кто-то застонал протяжно и жалобно. Тетива щелкнула снова, сильные пальцы ухватили Гульчу за руку, она послушно побежала, падала, натыкалась на деревья, слезы лились потоками. Иногда надо было останавливаться, тогда страшно щелкала тетива, и снова бежали через тьму, где за кронами не видно даже лунного света. Один раз услышала сухой стук, в лицо брызнули кусочки коры.

От одежды остались лохмотья. Пещерник стрелял все реже. Наконец они выскочили на слабо освещенную поляну, волхв отбросил было лук, огляделся, тут же подхватил лук и сунул в чехол за спину. Глаза его были дикие, расширенные.

– В низину! Там болото.

Деревья расступились, в холодном свете луны впереди просматривалась черная и неподвижная, как смола, вода. Олег вбежал первым, разбрызгивая болотную воду. Гульча пошла пупырышками от ужаса, едва ноги погрузились в жидкую грязь по щиколотку, потом по колени. Под ногами тут же зашевелилось что-то живое.

Они ломились сквозь осоку, камыши. Вскрикнула разбуженная болотная птица. Потом бежали по чистой воде, дно уходило из-под ног. Гульча в страхе остановилась. Олег рассерженно швырнул ее на плечо, побежал, не сбавляя шага.

Вода поднялась ему до плеч, и Гульча перестала требовать сердитым шепотом, чтобы он немедленно отпустил ее, ибо она сохранила свой кинжальчик и не позволит…

Лунные блики на воде раздробились на тысячи осколков. Впереди выросла черная стена. Дно медленно поднималось, Олег дышал, как загнанный зверь, но все ускорял шаг. Гульча соскользнула в воду, та оказалась до жути холодная, передернуло, но она мужественно пошла сама, с перепугу обгоняя Олега.

На берегу Гульча упала, Олег на ходу подхватил, потащил в темную чащу. Гульча запротестовала:

– Там хоть глаз выколи!

– А здесь выколют наверняка.

Она снова натыкалась на деревья, на губах было солоно, руки и ноги ныли от синяков и царапин. Олег шел медленно, но не петлял – Гульча всегда видела луну слева, когда той удавалось прорваться сквозь густые ветки.

Иногда они просто карабкались наверх, цепляясь за кусты. Вместо мокрой земли и толстого мха пошли покатые камни. Однажды под ногами слабо блеснул в лунном свете ручеек. Бежал сверху, звенел, прыгая с камня на камень. Олег на ходу зачерпнул ладонями, жадно напился.

Гульча в первую очередь плеснула ледяной воды на разгоряченное лицо, ужасаясь тому, как, должно быть, страшно она выглядит, поспешно смыла кровь, пот и грязь.

Рассвет застал их бредущими по берегу. Над рекой было звездное небо с тусклой луной. Они держались реки поневоле, чтобы видеть, куда ступают их ноги. Гульча выбилась из сил, Олег хмурился, всматривался в зарубки и затеси на деревьях, похожие на следы от медвежьих когтей.

– Мы в землях рашкинцев, – сказал он мрачно. – Самые свирепые… Они убивают всех чужестранцев. Приносят в жертву своим жестоким богам. Если бы просто убивали!

Он не договорил, махнул рукой. Гульча, успевшая в изнеможении присесть, пугливо подхватилась, как слепая двинулась вперед. Когда небо посветлело, Олег начал ее поторапливать, он все чаще оглядывался. Бесполезный лук висел за спиной, колчан он потерял в лесу. За спиной торчал огромный меч, на поясе все еще висели два ножа.