Последняя крепость

– Все кончено, – сказал он дежурную фразу, сам же ощутил ее тупость и никчемность, инстинктивно обнял ее за плечи, она тут же прижалась к его груди, плечи ее пару раз вздрогнули и затихли, успокаиваясь. – Все позади… Вы живете в этом городе?

– Да, – ответила она. – В двух кварталах. Но вы… необыкновенный человек! Как вы ее сразу раскусили! Вы, наверное, из МОССАДа?

Он улыбнулся, в ее голосе такая страстная надежда, что он окажется из этой сверхзасекреченной организации, что просто нечестно переубеждать, но он ответил абсолютно правдиво:

– Нет, я не из МОССАДа. Кстати, меня зовут Стивен.

– А я – Мария, – ответила она. – Мария Голдман. Ладно, если вы даже из МОССАДа, разве скажете?

– Логично, – согласился он. – Пойдемте отсюда. А то нас загребут для лечения от психических травм.

Она кивнула, выражение глаз изменилось.

– Да, так может сказать только американец.

– Почему? А вас разве не лечат?

– Только по серьезным причинам. Это у вас по любому поводу. И без повода тоже.

Участок улицы уже оцеплен полицией, их остановили, Стивен приготовился к долгим и неприятным объяснениям, однако полицейские лишь спросили, уверены ли, что могут о себе позаботиться сами. Стивен заверил, что могут, они с женой – круто сваренные, но все равно удивился, с какой легкостью их отпустили.

Все еще дикий первобытный мир, мелькнула мысль. Как было у первых поселенцев Америки, те тоже не знали специализированных лечебниц по психологической реабилитации.

Странно только, что в Америке евреи настроили этих лечебниц, а в Израиле их как будто и вовсе нет.

Мария легко поднырнула под желтую ленту оцепления, Стивен посматривал на ее окаменевшее лицо, в древне-диких глазах сверкает понятная жажда убийства. Здесь, вспомнил он, на этой древней земле родилось знаменитое: око за око, зуб за зуб, и сколько бы последующее христианство ни опровергало, ни насаждало свои более гуманные нормы, человечество предпочитает негласно придерживаться этой понятной своей справедливостью формулы: убийц – убить!

– Пойдем, – сказал он настойчиво, – теперь этим людям лучше нас помогут медики.

– А этим? – спросила она.

За огороженной лентой, которую охраняет полиция и набежавшие со всех сторон военные, толпится народ, там крики, плач, проклятия, а внутри ограждения над трупами склонились те, кто чудом выжил: мать над убитым ребенком, парень с залитым кровью лицом над девушкой, у которой вырвало плечо и половину грудной клетки. Санитары его пытались поднять и увести, но он прижал труп к груди и ничего не слышал, не видел, не чувствовал, кроме своего безутешного горя.

– Пойдем, – повторил он.

Марию пришлось буквально уводить силой, она то и дело останавливалась, на ее лице такая ярость, что он не раз ощущал рядом с собой жрицу, которая бестрепетно вскрывает грудь очередного пленника на жертвенном алтаре и вырывает оттуда еще бьющееся сердце, под крики толпы вздымая его над головой в окровавленной ладони.

– Господи, – проговорил он, подпустив в голос малость испуга, самую малость, – что за страна, что позволяет у себя такое? Куда смотрит полиция?

Она сказала сквозь зубы со сдержанной яростью:

– Это единственная страна, в которой уже взрывались иракские СКАДы, «катюши» из Ливана, самоубийцы из Газы и снаряды из Сирии, но все равно трехкомнатная квартира здесь стоит дороже, чем в Париже!

Он округлил глаза:

– В самом деле?

– Уж поверь, – ответила она с глубокой грустью.

Он залюбовался такими быстрыми переходами от деловитости, с которой перевязывала раненых, к ярости, а затем к темной печали.

– Да верю, – ответил он торопливо. – Вижу, потому и верю. А так бы… не знаю. Может, не поверил. В нормальной стране из таких мест уже убежали бы.

– Евреи ненормальные, – ответила она.

– А ты?

– И я ненормальная, – ответила она с гордостью.

Он искоса посматривал на ее древнеегипетский профиль, такие видел на стенах гробниц фараонов, прохожие испуганно поглядывали на его окровавленную рубашку. Время от времени кто-нибудь подбегал и спрашивал, не нужна ли помощь.

Стивен всякий раз вежливо благодарил, наконец сказал Марии со смешком:

– В Америке была такая же взаимовыручка… во времена Дикого Запада!

– А сейчас?

Он пожал плечами:

– Мир стал безопасен. Люди не бросаются на помощь, предпочитая позвонить в полицию, медпомощь, ветнадзор, электрикам, газовикам… Специалисты все сделают лучше!

Она фыркнула:

– Ты считаешь, так правильнее?

Он снова пожал плечами:

– Наверное. Хотя мне, конечно же, жаль романтику тех диких времен, когда люди были проще. Вот как у вас сейчас.

Она сердито сверкнула глазами. С нею здоровались все чаще, а когда вошли в тесный двор, где со всех сторон высокие древние стены, к Марии с жалобными криками бросились женщины, а двое очень немолодых бородатых мужчин обеспокоенно поглядывали то на нее, то на Стивена.

– Был взрыв в кафе, – коротко объяснила Мария. – Если бы не вот он, жертв было бы больше… Нет, его только поцарапало, в больницу не хочет.

Стивен слышал такие горячие слова благодарности, что поспешил от неловкости нырнуть вслед за Марией в узкий проход.

Они вышли во внутренний дворик, похожий на каменный колодец огромных размеров, Мария открыла ключом дверь, зажгла свет и предупредила:

– Осторожно, ступеньки здесь ветхие… а ты вон какой огромный!

Глава 8

В комнате он снял рубашку, кровь на боку взялась коричневой корочкой. Он натянул кожу, посыпались мелкие струпья. Царапина оказалась длинной, но, чувствовал, неглубокой.

Мария быстро осмотрела ранку.

– Больно?

– Заживет, – ответил он с ухмылкой. – На мне заживает быстро.