Творцы миров

– Я тоже думаю, – проговорил Скоффин живо, – что дело у нас весьма… А почему вы так думаете?

Кирич улыбнулся, игра Скоффина понятна, жаждет не упускать роль второго или тайного лидера, сказал медленно:

– Когда-то нашу страну называли самой читающей… Сейчас самые читающие страны мира – это Китай, Индия, Индонезия и прочие острова Полинезии. И еще черная Африка. Наименее читающие – США, Англия, Германия, Франция, Швеция… словом, страны Европы. Почему? Не по тупости, как утверждает наша пропаганда, просто в развитых странах намного больше компьютеров, DVD-проигрывателей, широкополосный Интернет… У книг очень быстро подрастают конкуренты: молодые, энергичные, предлагающие широкий спектр услуг. Честно говоря, я за последние пять лет не купил ни одной книги!

Он посмотрел на наши шокированные лица, слабая улыбка раздвинула губы, но в глазах я увидел глубокую печаль.

– А ведь это я, писатель!.. Книжник. У меня библиотека, стены двух комнат в полках от пола до потолка. Но вот… больше не покупаю. Обнаружил, что гораздо проще любую книгу открыть в Интернете, посмотреть, а если понравится – скачать. А то и просто скачать, не глядя, целый раздел новинок, а потом на досуге посмотреть. Так у меня собралась уже пара тысяч книг, которые еще не раскрывал. И вряд ли раскрою: все время подваливают очередные новинки… А что уж говорить про вас?

Ворпед завозился, сказал нерешительно:

– Ну… мы тоже иногда покупаем… бумажные. Я вон к Светке шел, купил ей сразу три.

Кирич кивнул:

– Да, книга – лучший подарок, так все еще говорят по инерции. Хотя упаковка болванок DVD вообще-то практичнее. Словом, вывод неутешительный: книги доживают свой век. Как отжили кнуты, хомуты и лапти. Конечно, всегда найдутся коллекционеры, которые купят и поставят на полку, как вон сейчас пошла мода на мечи и топоры, у каждого пятого жителя столицы что-нить такое да висит на стене, но мне что-то не хочется, чтобы мои книги попали в разряд этих безделушек.

А попадут, мелькнуло у меня в голове. Уже сейчас некоторые покупают очень красиво изданные книги и ставят на полку, как украшение. Почти в каждой семье увидишь роскошно оформленные книги по кулинарии, в которые хозяйка никогда не заглядывает, но на полке стоят. Ибо – красивые!

Кирич сказал:

– Все равно, вам непонятно, почему я вдруг решил принять участие в такой затее, вместо того чтобы и дальше постараться выжать все из загибающегося производства. Здесь вам не понять, просто поверьте на слово: мой возраст – это не старость. Это спортсмены в сорок лет покидают спорт, а кто-то и раньше, а писатель с возрастом только набирает обороты. Я сейчас в пике формы, у меня хватает сил, потому я хочу успеть поработать в том жанре, который приходит на смену книгам… и не только книгам.

От его слов веяло холодом, мы чувствовали себя так, словно очутились на краю пропасти, противоположный край далеко, внизу бездна, но мы хотим перепрыгнуть… и показать дорогу другим. Я зябко повел плечами, писатель раскрыл перед нами те перспективы, о которых мы даже не догадывались.

Кулиев спросил осторожно:

– А… какой жанр приходит на смену?..

Он развел руками.

– Сейчас сказать трудно. Наш мир сейчас – бурлящий котел. Совсем не то, что было в Древнем Риме, в эпоху Екатерины или даже Брежнева. Ежедневно рождаются десятки и даже сотни направлений развития науки и техники, это когда такое было?.. Так что трудно сказать, что будет, зато можно с уверенностью сказать, что уходит. К сожалению, уходит даже само печатное слово. Ну, не сразу, конечно, какое-то время книги еще будут существовать, хоть уже и не в бумажном формате… а потом уйдет само печатное слово, вытесненное импами…

– Импами…

– Да, идеографическими картинками. У них большое будущее! Намного большее, чем у простых буковок. Вот потому я уже сейчас ищу другую нишу. Я уже сказал, что книжный формат себя изжил. Во всяком случае, в бумажном варианте. Я был одним из самых раскупаемых авторов, как говорит пресса, но на самом деле – я самый раскупаемый! Просто я не возражал, когда на первое место по раскупаемости ставили того или иного, кому нужно дать звучную премию. Мне премии по фигу, но мне совсем не по фигу, что доходы упали вдвое, втрое, впятеро… Скоро я в финансовом положении окажусь на уровне начинающего автора, которому платят только один раз…

Скоффин прервал:

– Простите, как это – один раз?

– Да все просто. Всем нам, именитым и начинающим, платят примерно одинаково за тираж. Но у начинающего это обычно одноразовый тираж, а книги именитого переиздаются каждый год… да не по разу! Именитые как раз живут на допечатки тиражей. Но когда каждая книга через неделю оказывается в свободном доступе в Интернете, то автор получает только за те книги, что успели продать за первую неделю. Книга начинающего тоже оказывается в Интернете, но ее скачивают не больше сотни чудаков или тех, кто спутал название, а книгу именитого скачивают миллионы читателей. Однако… за скачанные ни начинающий, ни именитый уже не получают ни гроша!

– А-а-а, – протянул Ворпед с сочувствием, – тогда писателям непросто…

– Если бы только непросто, – ответил Кирич с тоской. – Это уже конец нашему делу. Все больше профессиональных авторов уходят из этого ремесла, а книги продолжают выпускать только графоманы и те, кому гонорары не нужны. Понятно, пишут они плохо, но все равно создается впечатление благополучия: книг для скачивания полно!.. А я вот, уже не молодой, но еще и не старый, хотел бы попробовать успеть поменять профессию. На что-то близкое, но у чего есть будущее. Я, как это вам ни покажется дико, но играл в Ультиму, Рагнарок, Линейку, сейчас у меня есть акки на Гильдевые войны и на Дарк энд Лайт, что только вышла… но байма настолько сырая, что я поиграл два дня и решил пока воздержаться.

С ним заговорили живо и заинтересованно, все мы баймы знаем, любим и даже играем, сразу же пошли обсуждения разных аспектов игры, взаимоотношений между расами и классами, дисбаланс в геймплее, баги, глюки и промахи разработчиков в стратегии развития…

Я незаметно для других кивнул Кулиеву и Ворпеду в сторону кухни, чтобы позаботились о новой порции кофе и булочек, для писателя нужно, наверное, молока, кто знает, что в старости пьют… на всякий случай нужно вытащить бутылку кефира и поставить вроде бы невзначай. Говорят, старики всем напиткам предпочитают кефир, мол, у нас водка-лодка-молодка, а у них кефир-клистир-сортир… И булочки ему надо помягче, вот не успел рассмотреть, как у него с зубами. Хотя при его доходах может поставить себе не только металлокерамику, но хоть бриллиантовые…

Судя по всему, Кирич полагает, что он еще не стар, так как на пенсию еще рано, она придется как раз на то время, когда закроется последнее издательство. Но уже и не молод: сорок два года для нас – это что-то в районе татаро-монгольского нашествия, так что все наши идеи наверняка будет воспринимать со свойственной старикам настороженностью и скептицизмом.

Надо изготовиться к тому, что будет постоянно говорить о великой духовности творчества, что мы должны сеять разумное, доброе, вечное, сетовать на засилье убийств, порнухи, политкорректности… Ну, на то он и писатель, у его все творчество по старинке воспитательное, так что и нашу байму постарается повернуть в воспитательную колею.

Кулиев и Ворпед принесли булочки и кофе, Кулиев сделал еще рейд на кухню и приволок кефир и молоко. Все переглянулись сперва с недоумением, потом разом посмотрели на Кирича, все поняв, однако он, продолжая разговаривать, рассеянно взял булочку и, прихлебывая кофе, сжевал ее почти всю, но кофе не хватило, и он взял чашку из-под рук зазевавшегося Аллодиса.

Я перевел дыхание с великим облегчением. Все прекрасно, он вполне вписывается в нашу команду. Лишь бы плохо с сердцем не стало, все-таки кофе крепкий, а старикам вроде бы его нельзя, на всякий случай надо приготовить валидол, или что там пьют, когда схватывает сердце.

– Ну, – сказал он, – как я понял, с моей кандидатурой покончено. Я вам подхожу, да? Теперь давайте посмотрим, подходите ли вы мне… Скажу честно, у меня не раз была возможность войти в команду разработчиков игр… Что так смотрите? Любому хитовому писателю что ни день предлагают экранизацию его книг, компьютеризацию, тиражирование на диски, скачивание по мобильникам… и прочую экзотику. Но я пока не увидел ни одного стоящего режиссера, ни одну команду баймоделов, которая бы заинтересовала.

Кулиев спросил осторожно:

– А что у них было не так?

Он отхлебнул кофе, на лбу складки стали резче.

– Поймите меня правильно, ребята. Я не голодаю, чтобы хвататься за любую работу. Я могу работать только там и только с теми, где я в самом деле что-то могу сделать, а не просто выполнять чьи-то указания и получать за это зарплату. В зарплате я не нуждаюсь. Даже если полностью прекращу писать, на допечатки своих книг буду безбедно жить еще очень долгие годы.

Я спросил еще осторожнее:

– Петр Васильевич, а какие ваши условия… участия в нашей команде?

Все замерли, как мыши на выходе из норки, Кирич сказал задумчиво:

– Если кто читал мои книги… или хотя бы слышал о них, знает, что я всегда выискиваю идею, которой нет ни у одного автора, и пишу по ней роман. Обычно в обществе сразу же раздаются крики негодования, а чуть позже – голоса поддержки. Да, именно в таком порядке. Это очень важно – найти новое! Но те баймы, в разработке которых мне предлагалось участвовать, все были серые и одинаковые, повторяющие предшественников.

– Клоны, – вставил Скоффин с удовольствием.

– Клоны, – подтвердил Кирич. – Даже если не клоны, но все равно – клоны. Создателями игр, как я понимаю, руководит тот же принцип, что и абсолютным большинством пишущих: фу, какую ерундовую книжку я купил!.. Какая серая, убогая, неинтересная… Такую и я смогу… А вот возьму и напишу!.. И что вы думаете – в самом деле пишет. Иногда даже удается опубликовать. Вот так и ломятся прилавки от серости, а среди вышедших игр долго и обычно безуспешно ищешь что-то действительно новое. В писательской работе слишком много… мусора.

– Как это?

Он пожал плечами.

– Я же говорю, как в основном человечек становится писателем? Читает какую-то беспомощную ерунду и думает: какая ерунда, так и я могу. Если у него есть время от пьянки и баб, то садится и пишет. И в самом деле заканчивает роман. Кое-как удается пристроить в издательство, потому что яркие вещи там хватают с лету, а серость приходится пробивать и пристраивать. Так к миллиону серых романов добавляется миллион первый. И к ста тысячам писателей добавляется сто тысяч первый.

Скоффин слушал внимательно, кивал, сказал сочувствующе:

– А как иначе, если технология писательства не меняется уже тысячи лет? Все меняется, а ваша технология стоит на месте? Это и понятно.

Кирич вздохнул, развел руками.

– Вот я и хочу глоток свежего воздуха. У нас даже новые технологии не живут больше года! Их сменяют новейшие, сверхновые, а те – гиперновые! Я же вижу, что каждый год игры становятся ярче, интереснее, богаче. Эх, если бы такое хоть чуть-чуть в литературе… Увы, литература достигла потолка и остановилась, когда в нее хлынули домохозяйки и начали в ней заниматься рукоделием, стряпая на кухне дамские, детективные и даже фентэзийные… представьте себе!.. романы. Нет, я в этом умирании литературы участвовать не хочу. Поезд мчится в пропасть, я хочу успеть соскочить… даже если при такой попытке и переломаю себе ноги.

Они переглядывались, смущенные, как будто он прочел их мысли. Я тоже ощутил, словно меня поймали на карманной краже. Честно говоря, если даже я собирался делать игру по принципу «такие и я могу», то про мою команду и говорить не приходится. У них запросы менее дерзновенные, они даже не пробовали взлетать в те высоты, оттуда я четырежды мордой о землю…

Глава 7