Пограничник против Абвера

– На вопросы отвечать будешь? Или применить силу?

И в мирное, довоенное время, и во время войны пытки применялись по разрешению сверху.

Сталин проповедовал доктрину: если враг не сдается, его уничтожают. А если можно убить, почему нельзя пытать? К тому же признание вины подозреваемым ставилось во главу угла. Сознался, пусть под пытками, – значит, виновен. Но пытки выдержать и не сломаться могли не все. Если вражеские агенты, особенно из кадровых, немцев, еще упорствовали, то завербованные из пленных ломались сразу. Фанатики немецкие встречались в сорок первом и сорок втором годах. Потом веры в гений фюрера поубавилось, больше после побед Красной Армии под Москвой, Сталинградом и Курском. После Курской битвы немцы уже не могли предпринимать крупных наступательных действий, не хватало сил.

Оборонялись упорно, отходили, но инициатива была утрачена, а с ней угас боевой пыл Вермахта.

– Не надо силы, я боли боюсь, – почти прошептала Люба.

– Тогда как на духу: кого завербовать успела, кому передавала данные. Настоящую фамилию. Начни с самого начала, время у нас есть.

– Пусть он проклят будет!

– Кто?

– Политрук Фадеев.

У офицеров безразличные лица. Политрук уже в камере сидит, не новость. Люба рассчитывала на удивление.

– Давай что-нибудь посвежее. Завтра устроим тебе очную ставку с бывшим политруком. Он через камеру от тебя сидит. Все связи уже сдал. Скажешь что-то новое, поживешь еще. А не услышу – утром к стенке поставим, – зевнул Светлов.

Играл он, но неплохо, как актер. Федор внутренне поразился. Неужели про Станиславского знал?

Любка поняла, что ее спасение в ее руках.

Держась рукой за голову, стала говорить. Имя и фамилия настоящие, с ними начала работать в «Военторге». Когда политрук ее завербовал, дал псевдоним «Стрекоза», сказал, что делать надо.

Подпаивать спиртным старших командиров, спать с ними, выведывать сведения о дислокации войск, их боеспособности, о предстоящей переброске на другие участки фронта. Все, что узнавала, записывала и передавала Фадееву.

– Как, где происходили встречи?

– В магазине, он приходил под видом покупателя. Деньги за сотрудничество давал, а еще два раза крупные суммы, склонить командиров к измене.

– Много таких нашлось?

– Двое.

Люба продиктовала фамилии, должности, номера полков. Задержание их теперь было делом времени – нескольких часов. Стало быть, сеть не ограничивалась Фадеевым, «Кирпичом» и «Стрекозой». Были еще пособники.

К утру Люба была уже не в состоянии говорить, ее стошнило.

– Прервемся, пусть поспит, – распорядился Светлов.

Когда вышли из камеры, спросил:

– Что Дубовик?

– Рация пока в эфир не выходила.

– Хреново. Иди поспи немного. Я своих оперативников сейчас по полкам разошлю. Задержать и доставить изменников. Пеленгация за тобой.

– Сначала поесть. Жрать охота – сил нет.

– Сейчас организую.

Вскоре в комнату солдаты принесли четыре котелка с кашей, обильно сдобренной тушенкой. Отдельно хлеб крупными кусками, железный термос с чаем и бутылку водки. Федор с подчиненными поел, водку выпили – фронтовые сто грамм, хотя досталось по сто двадцать пять.

И сразу спать. Никого уговаривать не пришлось, ночь для всех выдалась беспокойной.

Федор проснулся через несколько часов от писка пеленгатора. Дубовик уже сидел за прибором, а Обухов и Сучков крепко спали, храпели, дергались во сне. Вот кому хорошо!

Никаких забот, и тень Берии над ними не висит. Приказали – исполнили.

Федор подошел к Василию как был, в носках. Получилось тихо, Дубовик от неожиданности вздрогнул.

– Что?

– Тихо! Слушаю.

– Очень прошу – не пропусти.

Хоть проси, хоть на коленях стой, а если чужой радист в эфир не выйдет, не засечешь.

Федор спустился в кабинет Светлова. Хозяин кабинета спал на диванчике, свернувшись калачиком. Федор хотел потихоньку выйти: надо же человеку отдохнуть, вдруг предстоящая ночь выдастся бессонной?

Зазвонил телефон. Федор схватил трубку.

– Калинин, НКВД. Осадчий на проводе. Мне бы Казанцева.

– У аппарата. Здравия желаю, Виктор Матвеевич!

– Приветствую. Как дела?

– «Стрекозу» взяли, сдала двух информаторов, поехали брать.

– Это хорошо. Что по рации в Торжке?

– Молчит.

– Автобусный пеленгатор молчание подтверждает. Время идет, ты помнишь срок, что Лаврентий Павлович отвел?

– Помню.

– Не подведи. Конец связи.

Федор положил трубку. Светлов проснулся, встал.

– Осадчий телефонировал?