Лунатики

Соня склонилась над аптечкой, достала медицинскую нить, а игла все не находилась среди бинтов и пластырей – судя по их количеству, эти ребята постоянно ходят избитые и порезанные. Кто же они такие, хотела бы она знать!

– Давай я. – Ви мягко, но настойчиво оттеснила ее от аптечки, выхватила иглу – как будто та только и ждала ее, не желая даваться в руки Соне. – Мне привычнее.

Умелым, сотни раз отработанным движением спортсменка вдела нить в иглу и занесла ее над краями раны. Как будто это Ви была доктором, а не Соня!

– Позволь мне. Я хочу сама. – Соня отважно протянула руку, и девушка уступила ей иглу.

Лис ободряюще улыбнулся:

– Вперед, сестричка. Не бойся сделать мне больно – я толстокожий.

Пока Соня зашивала рану, Лис забалтывал ее, успев поведать, что в вузе учился на программиста и увлекается паркуром.

– Это преодоление препятствий в городе с использованием всяких акробатических трюков. Так что в каком-то роде мы с Ви – коллеги. Только она скачет на бревне, а я – через стены.

– На бревне скачут в спортивной гимнастике, – с обиженным видом возразила Ви, – а я выступала с мячом и обручем.

Их болтовня успокаивала, и, окончательно взяв себя в руки, Соня закончила шов. Наверное, она провозилась дольше, чем это сделала бы опытная Ви. Зато шов получился ровным, как образец из учебника.

– Зачет, сестричка! – Лис повернулся к ней, и веселая улыбка уступила место тревоге. – Эй, да на тебе лица нет!

– Все в порядке. – Руки дрожали. Пятна чужой крови на пальцах расплывались перед глазами.

Соню повело, но в полуметре от грязного пола ее подхватили сильные руки. Соня хотела поблагодарить Лиса, но он растерянно смотрел на нее откуда-то сбоку. Он что-то говорил, но Соня не слышала слов. Из последних сил она подняла глаза и встретилась взглядом с льдисто-серыми глазами Яра, в которых ей примерещилось беспокойство. Удивиться Соня не успела – тьма набросила ей на голову плотную шаль, и Соня провалилась в глубокий обморок.

Голоса доходили как сквозь вату.

– Почему она не приходит в себя?

– Сам подумай, сколько на нее обрушилось за один день. Не помнишь, как это было у тебя?

– А то, весь мир рухнул в одночасье. Мне тогда просыпаться не хотелось.

Резкий запах нашатыря бил в нос, уводил из темноты за собой – к солнечному свету сквозь давно не мытые окна, к взволнованному лицу Ви, склонившемуся над ней.

– Очнулась! Ты как?

– Нормально. – Соня неловко приподнялась на столе, на который ее уложили за неимением других поверхностей.

– Ты хоть завтракала с утра?

Соня свесила ноги, на миг задумалась и качнула головой – когда бы она успела? Творожок так и остался на столе, когда те ребята увели ее из дома. От малейшего кивка голова снова пошла кругом.

– Держи! – Лис сунул ей в руки термос с горячим кофе.

– Спасибо! – Соня сделала осторожный глоток, поморщилась. Слишком крепкий и без молока.

– Растворимый, – словно извиняясь, добавил Лис. – Но чем богаты…

Ви вынырнула из-за его спины, расстелила на столе газету, положила на нее хлеб и нарезку колбасы и мигом соорудила бутерброды. Первый вручила Соне, второй – Яру. Лис, не дожидаясь, сделал себе бутерброд сам. Муромец с надеждой взглянул на Ви – бутерброд из ее рук был бы ему куда милей, но она что-то шептала Яру, отчего его взгляд становился еще более угрюмым. Хотя, казалось бы, куда угрюмей? Муромец вздохнул и запустил широченную ладонь в пакет с хлебом – пока дождешься милостей от Ви, с голоду помрешь!

Кофе и бутерброд сработали. Голова перестала кружиться бешеной юлой, к Соне вернулись силы и вопросы. Она обвела пристальным взглядом разношерстную компанию. Байкер, спортсменка, программист-паркурщик, силач, все в ссадинах и синяках, в заброшенном здании.

– Может, скажете наконец, кто вы такие и что вам от меня нужно?

– Мы лунатики, как и ты, – просто ответила Ви, как будто это объясняло все.

Соня глубоко вдохнула. Стаканчик с остатками кофе задрожал в руке.

– Значит, я правда ограбила музей этой ночью? – Произнести это вслух оказалось гораздо тяжелее, чем она думала. – Я ничего не помню, – беспомощно добавила она.

– Конечно, не помнишь. – Ви утешающе тронула ее за плечо. – Никто из нас тоже не помнил.

– Нас всех пробудили лунатиками и заставили совершить преступления, – добавил Муромец. – А теперь мы все в розыске и вынуждены скрываться. Думаешь, почему мы торчим в этой заброшенной психушке?

– Потому что нам тут самое место, – мрачно пошутил Лис.

– Я ничего не понимаю, – жалобно протянула Соня. – Объясните мне все по порядку.

– Ну, если по порядку, – Лис запрыгнул на стол, свесил ноги в растоптанных кроссовках и заболтал ими, – то минувшей ночью тебя активировали и дали задание – ограбить музей. Кстати, Софи, что ты там умыкнула?

– Я не знаю…

– По карманам проверь, – посоветовал Лис.

Соня ощупала карманы, но те были пусты.

– Обломинго, – разочарованно протянул Лис. – Значит, ты успела передать товар по назначению.

– Кому передать? – чуть не взвыла Соня, оглядывая лица ребят. – Как это – меня активировали? Вы можете хоть толком что-то сказать? Я сейчас с ума сойду!

– Активировали тебя очень просто – с помощью кольца с лунным камнем, – пояснила Ви. – Ты ведь надела его на палец – а потом вырубилась? Припоминаешь?

– Я думала, это подарок бабушки, – ошеломленно пробормотала Соня. – Но если его прислала не она, тогда кто?

– Существует секретная лаборатория, – подал голос Яр. – В ней изучают сверхспособности лунатиков.

– Сверхспособности? – удивленно переспросила Соня и обвела насмешливым взглядом ребят. – Вы надо мной смеетесь, да?

– Смотри сама. – В одно мгновение Лис пересек разделяющее их пространство в несколько метров и оказался рядом с Соней. Соня ошеломленно моргнула. – Это называется сверхскорость, – самодовольно заметил Лис. – А теперь ты, Муромец!

Богатырь застенчиво улыбнулся и проломил деревянную табуретку ребром ладони.

– Это сверхсила. А ну-ка, Ви!

Ви, как будто только и дожидалась команды, сорвалась с места и, совершив немыслимый пируэт, перекувыркнулась через голову и запрыгнула на стол. Если бы она сошлась в одном поединке с Адой, еще неизвестно, кто бы из них победил, подумала Соня.

Только Яр не тронулся с места и, привалившись к стене, равнодушно наблюдал за этой ребяческой демонстрацией силы.