Базар житейской суеты. Часть 1

Итакъ, почтенная компанiя спустилась внизъ. Джозефъ продолжалъ красн?ть и пыхт?ть; Ребекка скромничала и потупляла въ землю свои зеленые глазки. Она была вся въ б?ломъ, и нагiя ея плечи лоснились какъ алебастръ, изящное олицетворенiе невинности и простоты, облечонной въ д?вственную форму.

– Надобно будетъ пораспросить его объ Индiи, думала Ребекка; другихъ идей нельзя предполагать въ этой пустой голов?.

Мы уже слышали, что мистриссъ Седли приготовила пилавъ для своего сынка и такъ называемое curry, самое нацiональное индiйское блюдо, приправленное горячими снадобьями разныхъ сортовъ. С?ли за столъ и curry явилось на огромномъ блюд? передъ самымъ носомъ мистера Седли.

– Что это такое? спросила Ребекка наивнымъ тономъ, бросая умильный взглядъ на мистера Джозефа.

– Превосходно, сказалъ красный набобъ, пережовывая съ величайшимъ трудомъ лакомый кусокъ. Можно подумать, матушка, что вы держите при себ? индiйскую кухарку. Превосходно.

– Ахъ, позвольте попробовать: мн? хочется знать вкусъ индiйскихъ блюдъ, сказала миссъ Ребекка. Мн? кажется, что все должно быть хорошо въ этой поэтической стран?.

– Уд?ли частичку этого лакомства для миссъ Шарпъ, проговорила, улыбаясь, мистриссъ Седли.

Ребекка въ самомъ д?л? не знала, что такое curry.

– Ну; какъ вамъ нравится индiйскiй вкусъ? спросилъ мистеръ Седли.

– Прекрасно! проговорила сквозь слезы Ребекка, начинавшая испытывать отчаянную муку отъ наперченного куска.

– Прибавьте сюда немножко чили, и вы увидите: кушанье что въ ротъ, то спасибо, сказалъ Джозефъ, заинтересованный этимъ нацiональнымъ предметомъ.

– Чили! Ахъ, дайте, это должно быть превосходно, проговорила Ребекка, задыхаясь.

Ее соблазнилъ цв?тъ стручковаго перца, который, думала она, служитъ, в?роятно, противод?йствiемъ жгучему свойству индiйского блюда; но вышло на пов?рку, что вкусъ чили былъ совершенно невыносимымъ для европейской натуры. Кровь запылала въ жилахъ молодой д?вушки, и ложка выпала изъ ея рукъ.

– Воды, воды, ради Бога, воды! закричала миссъ Ребекка.

Старикъ Седли разразился громкимъ см?хомъ и, очевидно, любовался страданiями своей гостьи. Какъ челов?къ, проводившiй большую часть времени на бирж?, онъ любилъ шутки всякого рода, и теперь веселился на-славу.

– Самбо, подай воды миссъ Шарпъ, сказалъ онъ, продолжая заливаться отчаяннымъ см?хомъ.

Отеческiй хохотъ заразилъ и сына, который тоже, съ своей стороны, вид?лъ въ этомъ обстоятельств? превосходную шутку. Дамы, напротивъ, улыбались очень скромно, расчитывая весьма основательно, что б?дная Ребекка страдаетъ не на шутку. Впрочемъ, стаканъ воды съ усп?хомъ залилъ огонь, пожиравшiй ея внутренность, и молодая д?вушка, оправившись отъ непрiятного волненiя, проговорила съ добродушнымъ и комическимъ видомъ:

– Благодарю васъ, господа, теперь по крайней м?р? индiйскiя блюда для меня не новость. Сама виновата: мн? бы сл?довало вспомнить про сливочные торты индiйской принцессы, о которыхъ говорится въ арабскихъ сказкахъ. Кстати; мистеръ Седли, кладутъ ли у васъ въ Индiи стручковый перецъ въ сливочные торты?

Старикъ Седли принялся хохотать опять, и подумалъ, что Ребекка д?вушка не робкаго десятка. Джозефъ отв?чалъ простодушно:

– Сливочные торты, сударыня? Такихъ диковинокъ въ Индiи не водится. Бенгальскiя сливки сущая дрянь. Мы обыкновенно употребляемъ козье молоко, и это, скажу я вамъ, славнецкая штука!

– Не в?рьте, миссъ Шарпъ, скоро вы уб?дитесь, что вся ихъ Индiя не стоитъ вашей улыбки, остроумно зам?тилъ старикъ Седли, вставая изъ-за стола.

Какъ-скоро дамы удалились изъ столовой, старикъ, сд?лавъ выразительный жестъ, зам?тилъ своему сыну:

– Берегись, Джой, эта д?вчонка какъ-разъ запутаетъ тебя.

– Вотъ вздоръ! Видалъ я и не такiе виды, сказалъ Джой съ самодовольнымъ видомъ. Была одна д?вушка въ Думдум?, лакомый кусочекъ, нечего сказать; дочь Кутлера; я говорилъ вамъ о немъ передъ об?домъ; онъ еще женатъ на вдов?, и служитъ докторомъ въ артиллерiйскомъ полку, славный малый, и дочка его ухаживала за мной два года сряду; да что тутъ толковать? Муллигетони, тоже чудесный молодой челов?къ, и гораздъ, что называется на вс? руки; онъ судья въ буджебуджской ратуш?, и скоро, я полагаю, будетъ зас?дать въ сов?т?; чудесный челов?къ. Такъ вотъ, сударь мой, бацъ-бацъ любовное ядро, а Квинтинъ и говоритъ, – вы еще не знаете Квинтина? Забiяка, сударь мой, и молодецъ съ головы до пятокъ. «Седли, говоритъ онъ, то-есть, Квинтинъ, сударь мой, «держу, говоритъ, сто противъ одного, что Софья Кутлеръ подц?питъ тебя или Муллигетони; не усп?ешь; говоритъ, мигнуть, а д?ло въ шляп?«. Пустяки, говорю, куда ей! А портвейнъ, см?ю сказать, превосходный. Изъ какого погреба, сударь мой?…

Легкiй храпъ былъ единственнымъ отв?томъ; почтенный негоцiантъ успокоился въ. сладкомъ сн?, и конецъ джозефовой исторiи скрылся подъ спудомъ на этотъ день. Джозефъ Седли, должно зам?тить, былъ чрезвычайно разговорчивъ въ обществ? мужчинъ, и эту самую исторiю онъ расказывалъ больше двадцати разъ своему доктору, мистеру Голлопу, когда тотъ приходилъ осв?домляться насчетъ его печени.

Принужденный, по предписанiю врача, соблюдать строгую дiэту, Джозефъ Седли удовольствовался на этотъ разъ только полубутылкою портвейна, за исключенiемъ двухъ стакановъ ост-индской мадеры, выпитой въ продолженiе об?да. Для осв?женiя желудка, онъ скушалъ также тарелку малины съ сахаромъ и сливками, и дюжину кондитерскихъ пирожковъ, лежавшихъ передъ нимъ. Кончивъ этотъ десертъ, молодой челов?къ погрузился въ глубокую думу насчетъ молодой д?вушки, поб?жавшей наверхъ съ его матерью и сестрой.

– Веселая креатурка, нечего сказать, думалъ Джозефъ Седли, и умна; и мила, и остроумна. Какъ она смотр?ла, когда я поднялъ за столомъ ея платокъ! А она, какъ нарочно, роняла его два раза. Кто это поетъ въ гостиной? Уфъ! заливается какъ канарейка. Пойду, посмотрю.

Но вдругъ скромность и заст?нчивость обуяли его съ неимов?рною силой. Онъ призадумался, и сталъ среди комнаты въ нер?шительной поз?. Отецъ его храп?лъ, шляпа лежала въ зал? на стол?; одноколка стояла у подъ?зда: великiй соблазнъ!

– Н?тъ, ужь по?ду лучше въ балетъ, сказалъ Джозефъ Седли, и на цыпочкахъ выюркнулъ изъ комнаты, не потревоживъ своего почтенного родителя.

– Джозефъ у?халъ, маменька! вскричала Амелiя, смотр?вшая на улицу изъ окна гостиной, между-т?мъ какъ Ребекка сид?ла за фортепiано.

– Это вы спугнули его, миссъ Шарпъ, сказала мистриссъ Седли. Б?дный Джой, долго ли онъ будетъ такъ робокъ?

Глава IV

Зеленый шолковый кошелекъ

Паническiй страхъ б?дного Джоя продолжался два или три дня, и въ этотъ промежутокъ онъ не нав?щалъ родительского дома. Ребекка ни раза этимъ временемъ не заикнулась о мистер? Джозеф?. Зато она была преисполнена почтительной благодарности къ мистриссъ Седли, и восхищалась съ д?тскою наивностью вс?ми чудесами, какiя ей показывали. Она дивилась всякой безд?лиц? въ модныхъ магазинахъ, и утопала въ океан? наслажденiй, когда сид?ла въ театральной лож? съ своей подругой, глядя на великол?пный спектакль.

Однажды у Амелiи разбол?лась голова, и она не могла вы?хать на вечеръ, куда приглашены были об? молодыя д?вицы. Ребекка ни за что не р?шалась оставить свою подругу.

– Какъ, мой ангелъ, оставить тебя въ этомъ положенiи! восклицала она изъ глубины души. Никогда, никогда! Не ты ли въ первый разъ показала б?дной сирот?, что такое счастье и любовь въ ея жизни?

При этомъ глаза ея, орошонные слезами, устремились къ небу, и мистриссъ Седли благодарила судьбу, что дочь ея отыскала подругу съ такимъ благороднымъ сердцемъ.

Старикъ Седли до страсти любилъ шутки всякого рода, и воображалъ себя перв?йшимъ острякомъ въ своемъ кругу; миссъ Шарпъ наивно улыбалась при каждомъ его слов?, и этимъ невиннымъ средствомъ ум?ла въ короткое время привлечь къ себ? благосклонность старика. Но не одни представители дома полюбили молодую и прекрасную гостью. Ребекка оказывала глубочайшее сочувствiе къ мистриссъ Бленкиншопъ, домовой ключниц?, и при каждомъ случа? удивлялась необыкновенному ея искусству приготовлять малиновое варенье. Обращаясь къ чорному слуг?, она величала его не иначе какъ «сэръ» или «мистеръ Самбо», и нужно было вид?ть; съ какою ловкостью извинялась она передъ горничной, когда по звонку колокольчика та приходила въ ея комнату. Словомъ, миссъ Шарпъ угодила вс?мъ, и вс? были безъ ума отъ миссъ Шарпъ.

Однажды, пересматривая рисунки, привезенные Амелiей изъ пансiона. Ребекка вдругъ залилась горькими слезами, и посп?шно оставила комнату. Это было въ тотъ день, когда Джозефъ Седли подкатилъ опять на своей одноколк? къ родительскому дому. Амелiя поб?жала за своей подругой, и черезъ минуту воротилась въ большомъ волненiи, узнавъ причину ея внезапной грусти.

– Отецъ ея, вы знаете, маменька, былъ у насъ въ Чизвикк? рисовальнымъ учителемъ, и при взгляд? на мои рисунки, она живо припомнила, какъ онъ поправлялъ ихъ. Печальныя воспоминанiя для б?дной сироты!

– Какая чувствительность! какое н?жное сердце! воскликнула мистриссъ Седли.

– Не м?шало бы ей пробыть у насъ еще нед?льку, сказала Амелiя.

– Она демонски похожа на миссъ Кутлеръ, которую я знавалъ въ Думдум?, только гораздо лучше ея; надобно сознаться, зам?тилъ Джозефъ Седли, бывшiй свид?телемъ всей этой сцены. Софья Кутлеръ теперь вышла замужъ за лекаря артиллерiйскаго полка, а то; бывало, мы того… Знаете ли; маменька? Однажды прiятель мои Квинтинъ вздумалъ держать пари…

– Мы знаемъ эту исторiю, Джозефъ, сказала Амелiя улыбаясь. Пересказывать н?тъ надобности, а ты лучше упроси маменьку написать письмо къ какому-то сэру Кроли, чтобъ онъ не торопился брать отъ насъ Ребекку.

– Что это за Кроли? Сынъ его не служилъ ли у насъ въ Индiи въ драгунскомъ полку? Въ такомъ случа?, я съ нимъ знакомъ.

– И прекрасно, стало-быть, ты можешь написать самъ… но вотъ и Ребекка; какiе у нея заплаканные глаза!

– Мн? теперь лучше, покорно васъ благодарю, сказала молодая д?вушка, почтительно цалуя протянутую руку мистриссъ Седли. Какъ вы вс? добры ко мн?! Да, вс?, прибавила она съ невинной улыбкой, кром? васъ, однакожь, мистеръ Джозефъ.

– Кром? меня! воскликнулъ Джозефъ въ величайшемъ испуг?. Великiй Боже! какъ это, кром? меня, миссъ Шарпъ?

– Точно такъ. Не жестоко ли было съ вашей стороны запотчивать меня этимъ ужаснымъ блюдомъ? Да, мистеръ Джозефъ, вы ко мн? совс?мъ не такъ добры, какъ ваша сестрица.

– Не мудрено: братъ еще не знаетъ тебя, какъ я, возразила Амелiя.