Охота за слоновой костью

– Мы в лагере на берегу реки Замбези, солнце только что встало, а поблизости буш, в котором ваши следопыты, хранитель, обнаружили следы стада слонов в пятьдесят голов, – сказал Дэниэл Джонни, и тот кивнул. – Вы объяснили мне, что парк Чивеве не может содержать столько крупных животных и что только в этом году по меньшей мере тысячу их следует удалить из парка, не только по соображениям экологии, но и ради выживания остающихся слоновьих стад. Как вы их собираетесь удалять?

– Нам придется провести выбраковку, – коротко ответил Джонни.

– Выбраковку? – переспросил Дэниэл. – Это значит убить, верно?

– Да. Мы с лесничими перестреляем их.

– Всех, хранитель? Вы сегодня застрелите пятьдесят слонов?

– Мы выбракуем все стадо.

– Но как же слонята и беременные самки? Неужели вы не пощадите ни одно животное?

– Все они здесь лишние, – настаивал Джонни.

– Но почему, хранитель? Нельзя ли поймать их, использовать стрелы со снотворным и переселить куда-нибудь?

– Стоимость перевозки животного размером со слона огромна. Крупный самец весит шесть тонн, средняя самка – около четырех. Посмотрите на местность ниже по долине, – Джонни показал на высокий откос и скалистые холмы; все заросло диким лесом. – Потребовались бы специальные фургоны, а еще пришлось бы построить дороги, чтобы фургоны приехали и уехали. Но даже если бы это было возможно, куда их везти? Я говорил, у нас в Зимбабве около двадцати тысяч лишних слонов. Куда их можно переселить? Для них просто нет места.

– Итак, хранитель, в отличие от более северных стран, например Кении и Замбии, где браконьерство и неудачная природоохранная политика привели к почти полному уничтожению слонов, вы в парадоксальной ситуации. Вы слишком хорошо присматривали за слонами. И теперь вам приходится зря уничтожать этих удивительных животных.

– Нет, доктор Армстронг, мы уничтожаем их не зря. Мы используем их туши, слоновую кость, шкуры и мясо – все это будет продано. А полученные средства пойдут на охрану природы, предотвращение браконьерства и защиту наших национальных парков. Смерть этих животных не просто злодеяние.

– Но почему необходимо убивать матерей и детей? – настаивал Дэниэл.

– Не хитрите, доктор, – предостерег его Джонни. – Вы используете эмоциональную терминологию групп защиты животных – «матери и дети». Назовем их лучше самками и детенышами и согласимся, что самка ест и занимает места не меньше самца, а детеныши очень быстро становятся взрослыми.

– Это вы так считаете, – произнес Дэниэл, но, хоть и предупрежденный перед съемкой, Джонни начал сердиться.

– Подождите! – рявкнул он. – Дело не только в этом. Мы должны уничтожить все стадо. Категорически нельзя оставлять выживших. Стадо слонов – это семейная группа со сложной внутренней структурой. Почти все животные кровные родственники, и в стаде существуют разветвленные социальные отношения. Слон – умное животное, вероятно, самое умное после приматов и, несомненно, разумнее кошек, собак или даже дельфинов. Слоны знают… то есть, я хочу сказать, они понимают…

Он замолчал и откашлялся. Джонни терял контроль над чувствами, и никогда Дэниэл не любил его и не восхищался им больше, чем в этот момент.

– Ужасная истина заключается в том, – хрипло продолжал Джонни, – что, если мы позволим кому-нибудь пережить выбраковку, уцелевшие передадут свой ужас и панику остальным стадам парка. Быстро исказится социальное поведение слонов.

– Нет ли в этих словах натяжки, хранитель? – негромко спросил Дэниэл.

– Нет. Так бывало раньше. После войны в Национальном парке Венки оказалось десять тысяч лишних слонов. В то время мы мало что знали о технике и последствиях массовой выбраковки. Пришлось быстро научиться. Наши первые неловкие попытки едва не уничтожили всю социальную структуру стад. Перестреляв старейших животных, мы уничтожили накопленный ими опыт и запас передаваемой мудрости. Мы нарушили маршруты их миграции, уничтожили иерархию и дисциплину внутри стад, даже их обычаи размножения. Словно почувствовав приближающееся истребление, самцы начали покрывать неполовозрелых самок раньше, чем те были готовы к случке.

Самка слона может зачинать и вынашивать плод не раньше шестнадцати лет, как женщина. От стресса, вызванного выбраковкой, самцы покрывали самок десяти и одиннадцати лет; от таких союзов рождались низкорослые, болезненные детеныши. – Джонни покачал головой. – Нет, мы должны одним ударом уничтожить все стадо.

Почти с облегчением он посмотрел на небо.

Оба услышали за облаками шум самолета, похожий на гудение насекомого.

– Наш разведчик, – пояснил Джонни тихо и взял в руки микрофон. – Доброе… утро, Сьерра Майк. Мы видим вас примерно в четырех милях к югу от нашей позиции. Подаю сигнал желтым дымом.

Джонни кивнул одному из лесничих, и тот взял в руки запальный шнур дымовой шашки. Желтый дым поднялся в воздух и поплыл над вершинами деревьев.

– Принято, парк. Вижу ваш дым. Прошу наведения на цель.

Джонни нахмурился, услышав слово «цель», и, отвечая, использовал другое слово.

– Вчера на закате стадо двигалось на север к реке в пяти милях от этой позиции. В нем больше пятидесяти животных.

– Спасибо, парк. Свяжусь снова, когда увижу его.

Она видели, как самолет резко повернул на восток. Старинная одномоторная «Сессна», в прошлом, во время войны в буше, вероятно, самолет-убийца.

Пятнадцать минут спустя радио снова с треском ожило.

– Алло, парк. Нашел ваше стадо. Больше пятидесяти штук и в восьми милях от вашей нынешней позиции.

Стадо расположилось на обоих берегах пересохшей реки, когда-то проложившей себе путь в низких кремневых холмах. Здесь длинные корни дотягивались до подземных вод, и потому лес был зеленее и пышнее. На акациях, в шестидесяти футах над землей, висели крупные стручки, похожие на длинные коричневые галеты.

Две самки подошли к одному из деревьев с согнутыми под тяжестью стручков ветками. Это были матриархи стада, обе семидесяти лет, исхудавшие старые вдовы с изорванными ушами и слезящимися глазами.

Они связаны друг с другом больше пятидесяти лет. Сводные сестры, погодки от одной матери. Старшую после рождения младшей отлучили от вымени, она нежно помогала ухаживать за младшей, как бывает между сестрами у людей. Они бок о бок прожили долгую жизнь и накопили огромный жизненный опыт и мудрость, добавив все это к наследственному инстинкту, полученному при рождении.

Они поддерживали друг друга в засуху, в голод и в болезнях. Разделяли радость добрых дождей и изобильной пищи. Знали, где скрываются охотники и в каких границах они и стадо в безопасности. Они были друг для друга повитухами, уходя от стада, когда для одной из них приходил срок, и помогали друг другу терпеть родовые боли. Они разрывали друг у друга плодный пузырь детеныша и помогали выращивать малышей, передавать им мудрость и подводить к зрелости.

Дни их собственной плодовитости давно миновали, но стадо и его безопасность оставались их обязанностью и главной заботой. Их радостью и главной ответственностью были молодые самки и новые детеныши, продолжавшие линию их крови.

Возможно, наделять грубых животных столь человеческими чувствами, как любовь, уважение или вера в то, что им понятно кровное родство и известно о продолжении своего рода, – все это выдумка, фантазия. Но никто из видевших, как старые самки подняв уши или резким криком успокаивают разбушевавшуюся молодежь, как стадо в безусловном повиновении следует за ними, не усомнился бы в их власти и авторитете. Никто из видевших, как они ласкают детенышей мягким хоботом или помогают им преодолеть особенно крутые подъемы, не мог не заметить их заботы. А когда грозила опасность, они ставили малышей за собой и бросались вперед, широко расставив уши, вскинув хоботы, готовые ударить по врагу.

Крупные самцы, огромные, массивные, превосходили их величиной, но не хитростью и яростью.

Бивни самцов длиннее и тяжелее, иногда они весят больше ста фунтов. Бивни старых самок искривлены, изношены, потрескались и обесцветились от старости, сквозь серую кожу слоних выпирают ребра, но слонихи никогда не ослабляли бдительность и заботу о стаде.

Самцы поддерживали непрочную связь со стадом из самок и детенышей. С годами они предпочитали одиночество и образовывали небольшие холостяцкие группы из двух-трех животных, навещая самок только когда чувствовали острый запах течки. А старые самки всегда оставались со стадом.

Именно они были той прочной основой, на которой покоилась социальная структура стада. Тесная община самок и детенышей полностью зависела от их мудрости и опыта в повседневной жизни и выживании.

Теперь сестры в полной гармонии направились к гигантской акации, усыпанной крупными стручками, заняли позиции по обе стороны ствола и прижались лбами к неровной шероховатой коре. Ствол был свыше четырех футов диаметром, неподвижный и прочный, как мраморная колонна. На высоте в сто футов расходились огромные ветви, а листва и стручки переплетались, образуя на фоне неба соборный купол.

Две самки принялись одновременно раскачиваться вперед-назад, зажав ствол лбами. Вначале акация оставалась неподвижной, не уступая даже их огромной силе. Старые самки упрямо продолжали действовать, нажимая все сильнее и сильнее, они по очереди обрушивали свой огромный вес на дерево то с одной, то с другой стороны, и акация едва заметно задрожала, верхние ветки зашевелились, словно тронутые ветром.

Самки продолжали ритмично нажимать, и ствол пришел в движение.

Единственный спелый стручок сорвался с ветки, с высоты ста футов, упал на лоб одной из самок и разбился. Самка крепко зажмурила слезящиеся глаза, не прекращая толчков. Вдвоем они добились того, что гигантский ствол начал раскачиваться, вначале громоздко и медленно, потом все быстрее и резче. Упал еще один стручок, потом еще; они падали тяжело, как первые капли ливня.

Детеныши поняли, что предстоит, возбужденно захлопали ушами и устремились вперед. Богатые протеином стручки акации – их излюбленное лакомство. Они радостно окружили самок, подхватывали хоботами падающие стручки и засовывали их глубоко в горло.

Теперь большое дерево раскачивалось из стороны в сторону, его ветви переплетались, листва дрожала. Стручки и маленькие ветки градом сыпались сверху, с грохотом отскакивая от спин самок.

Самки, по-прежнему сжимавшие ствол словно в тисках, упрямо раскачивали его до тех пор, пока дождь стручков не прекратился.

Лишь когда сверху упал последний стручок, они отошли от ствола. Их спины были покрыты листвой и ветками, сухой корой и бархатными стручками, они по щиколотку стояли в опавшей листве и обломках. Потом слонихи опустили хоботы к земле, осторожно подобрали по стручку и сунули в раскрытые пасти, опустив нижнюю треугольную губу.