Гитлер и стратегия блицкрига. Третий рейх в войне на два фронта. 1937-1943

Что касается утверждения Гитлера о том, что Советский Союз – это страна, на которую в основном надеется Великобритания, американский посол Джозеф Кеннеди высказал такой же циничный, хотя и несколько более искренний взгляд, когда 31 июля отправил из Лондона в Государственный департамент США телеграмму следующего содержания: «Не позволяйте никому совершить ошибку; эта война, с точки зрения Великобритании, ведется устремив взоры только в одну сторону – к Соединенным Штатам Америки. Они понимают, что, если не произойдет чуда, в перспективе у них нет шансов». При таких обстоятельствах сталинская осторожность летом 1940 года так же понятна, как и излишняя уверенность Гитлера в Восточной кампании.

1 августа генерал Гальдер изложил генералу Марксу основные положения будущей кампании в России, подчеркнув и главный удар в направлении Москвы, и определенную логистическую слабость, присущую любой атаке из Румынии на Украину. Гальдер всегда уделял меньшее значение операциям на периферии для того, чтобы они с самого начала не сказались на главном ударе – на русскую столицу. Следует отметить, что акцент, сделанный Гальдером на Москву, мог войти в потенциальное противоречие с заявлением Гитлера от 31 июля о том, что первая и вторая атаки немцев будут против Украины и Прибалтики, а в Москве они сойдутся лишь позднее.

План Маркса, переданный ОКХ 5 августа, в основном воплощал взгляды Гальдера, видевшего главной целью Москву, а атаки в Прибалтике и на Украине рассматривались как второстепенные. Маркс наметил развертывание 147 немецких дивизий, организованных в пять армий, три из которых будут находиться севернее Припятских болот. Планом предусматривался выход немцев на линию Москва – Ленинград через шесть – двенадцать недель. Для достижения конечной цели – линии Архангельск – Горький-Ростов, по его оценке, требовалось девять – семнадцать недель, в зависимости от силы сопротивления русских. В одном отношении план Маркса оказался довольно реалистичным: по немецким оценкам, Красная армия насчитывала около 150 дивизий, которые она могла выставить против немцев и финнов. Маркс же считал, что русские предпочтут занять передовые позиции, тем самым дав немецкой армии возможность уничтожить Красную армию раньше, чем она сумеет отступить в глубь территории СССР.

Сразу после передачи своего плана командованию генерал Маркс обсудил его с генерал-майором Эрихом Кестрингом, весьма компетентным германским военным атташе в России. Тот поклялся держать план в тайне от своих начальников – русофилов, таких как посол Шуленбург. Кестринг не согласился с тем, что взятие Москвы станет решающим фактором в поражении Красной армии. Он слишком долго имел дело с Россией и знал, что советские ресурсы за Уралом, так же как и русская смекалка, и способность русских экспромтом создавать новые связи, позволят им выжить после потери столицы, хотя она и является центром связей такого опасно централизованного государства, как Советский Союз. Кестринг признал, что Красной армии потребуется не меньше четырех лет, чтобы оправиться от сталинских чисток. В будущем отдельные аспекты аргументов Кестринга окажутся бесценными для Гитлера в его спорах с ОКХ.

Первая директива, касающаяся логистической подготовки операций в Советском Союзе, получила кодовое название «Ауфбау-Ост», или «Сосредоточение на восток», и была издана 9 августа. Правильно оценил гроссадмирал Редер ее значение или нет, но он в любом случае должен был почувствовать, что ветер подул в другом направлении, когда 13 августа получил информацию о том, что фюрер требует усиления оборонительных сооружений и развертывания дополнительных сил армии в Северной Норвегии на случай атаки русских. Немецкая армия, как было сказано Редеру, займет ценные никелевые месторождения в районе Петсамо в случае возобновления русско-финского конфликта. Операция в районе Петсамо получит кодовое название «Рантье». В ней примет участие 2-я горная дивизия с новой передовой базы в Киркенесе – в Норвегии на финской границе.

На следующий день генерал Томас, глава армейского ведомства экономики и вооружений, не поддерживавший нацистов, получил сообщение рейхсмаршала Геринга о том, что фюрер намерен поставлять военную технику и оборудование в Советский Союз только до весны 1941 года. Это «указание», каковым посчитал его Томас, касающееся глубоко засекреченного будущего, подсказало необходимость обеспечить приоритет поставкам, предназначенным для вполне безобидно звучащей операции «Ауфбау-Ост». Он был прав, поскольку подготовка к альтернативной конкурирующей операции «Морской лев» – вторжению в Великобританию – все чаще сталкивалась с трудностями ввиду явного безразличия фюрера и Редера и активного сопротивления Королевских ВВС.

18 августа один из агентов Геринга получил разрешение отправить запасы и персонал люфтваффе через Финляндию в Северную Норвегию, и одновременно рейху предоставлялся опцион на финских никелевых шахтах, теперь столь желанных для Советского Союза. Взамен финны получили военные грузы из Германии. Желая приобрести союзника для прикрытия своего северного фланга, Гитлер уже перешел от идеи защиты Финляндии против советской угрозы к намерению вознаградить финнов всей восточной частью Карелии, если они помогут Германии перерезать жизненно важную железную дорогу в Мурманск.

Аналогичная тенденция к нацистскому вмешательству против СССР на немецком фланге Балкан стала очевидной в середине августа 1940 года, хотя первоначально была только средством держать и русских, и итальянцев подальше от этого района. Желая оправдаться перед Риббентропом, вся внешняя политика которого строилась на германо-советском пакте 1939 года, Гитлер безосновательно заявил, что, если русские возобновят свои претензии насчет Румынии, угроза, нависшая над нефтяными месторождениями в Плоешти, сделает рейх зависимым от доброй воли Сталина для дальнейшего ведения войны.

Как выяснилось, желание венгров захватить у слабой Румынии Трансильванию дало Гитлеру хороший повод для германского вмешательства. 28 августа он разъяснил графу Чиано, что война между Венгрией и Румынией обязательно скажется на импорте странами оси румынского бензина. Более того, такой конфликт может спровоцировать советское нападение на Балканы, «если позволят обстоятельства». Учитывая такие возможности, фюрер уже укрепил гарнизон в Польше двенадцатью новыми немецкими дивизиями, включая две бронетанковые дивизии на юге, удобно расположенные для быстрой переброски в Румынию в случае советского наступления в этом направлении. Серьезность намерений Гитлера помешать любым действиям СССР видна и из его приказа, отданного в это же время, который избавил силы для якобы неминуемого вторжения в Великобританию от нескольких сотен самолетов, чтобы быстрее укрепить войска для румынской операции, если таковая потребуется. Гитлер считал, что «Морской лев» вполне может подождать.

После того как навязанный странами оси диктат разделил Трансильванию между Венгрией и Румынией, 31 апреля немецкий посол в Москве получил неблагодарное задание объяснить этот односторонний акт стран оси раздраженным русским. Аргумент Риббентропа, гласящий, что поскольку СССР уже удовлетворил свои требования касательно Румынии, то не может возражать против германской гарантии границ оставшегося государства, вероятно, был для него лучшей линией поведения.

Тем не менее на следующий день, отвечая послу Шуленбургу от имени советского правительства, министр иностранных дел Молотов заявил, что Германия нарушила пункт 3 пакта с СССР. Это статья, требующая взаимных консультаций между двумя сторонами, прежде чем одна из них предпримет какие-либо действия в Восточной Европе. На это Риббентроп возразил, что русские в июне 1940 года оккупировали территорию, предназначавшуюся рейху, и что он получил лишь короткие уведомления об оккупации русскими Бессарабии и Северной Буковины, несмотря на то что в этих провинциях живет много этнических немцев. Однако было очевидно, что масло уже выплеснуто в огонь. Как впоследствии с присущей ему язвительностью написал граф Чиано: «Мечты русских рассеялись навсегда». Это стало результатом решительной нацистской интервенции в Румынию.