Пророчество льда

Яркий свет резанул по глазам. Беззвучно тяжелые створки ворот расходились в разные стороны. Невольно я прикрыл лицо ладонью и отвернулся. Руку, сжимающую клинок, словно кто-то задел, и я отдернул ее.

Подул сильный ветер, влажный и довольно холодный, но я не обратил на это внимания. Щурясь, привыкал к свету. Очертания зала проступили в ровном белом сиянии. В темноте понять его истинные размеры и формы было просто невозможно. Теперь он был пуст. У стены все так же лежали трупы солдат. Горел светильник, но ни Сина, ни моего учителя, ни ужасного стража в виде змеи больше не было.

Запахнув полы шубы, я спокойно вошел в открывшиеся настежь ворота. Это был единственный выход из этого странного зала. Как я попал туда раньше, уже не имело значения. Все, что было прежде, теперь отсекали эти холодные своды.

Под ногами шуршали мелкие и очень гладкие камни. Я стоял в тени громадного утеса у себя за спиной, а передо мной до самого горизонта тянулось бесконечное водное пространство, насколько хватало глаз.

– Море?! – прошептал я одними только губами, сам не веря своим глазам.

Попробовал сделать еще шаг, но словно тонкая паутина коснулась кожи, мешая двигаться дальше. Она казалась упругой и липкой, оставаясь совершенно невидимой. Интуитивно, не очень-то задумываясь над своими действиями, я как бы отодвинул ее в сторону, и все, что окружало, приобрело новые запахи и краски. Стало более ярким и сочным, живым, а не плоской картинкой. В какой-то краткий миг просто ожило.

Син говорил, что за воротами лабиринт. И мне нет причин не верить его словам. Выходит, море и есть часть того самого лабиринта, сквозь который мне придется пройти?

Взор стал уже различать мелкие детали, и было не так больно глазам от света. Я обернулся, но за моей спиной был только утес. Огромные каменные глыбы – и ни единого намека на какие-то ворота или двери, из которых я только что вышел. Ничего. Туши мокрых поросших мхом камней замерли причудливыми скульптурами.

Кто мне говорил, что лабиринт это стены, тупики и ловушки? Сеть запутанных коридоров и потайных проходов. Лабиринт, в первую очередь, это моя собственная голова, мои страхи и опасения, мои пороки и добродетели. Лабиринт находится в каждом из нас, и мы проходим сквозь него на протяжении всей своей жизни.

Я бродил вдоль берега вот уже несколько часов. И ничего не менялось. Все тот же утес, все то же спокойное море с вялыми и даже какими-то ленивыми волнами, все та же мелкая галька, шуршащая под ногами. В какую сторону я бы не шел, пейзаж не менялся. Порой казалось, что стою на месте словно прилепленный, сколько бы шагов ни сделал в ту или иную сторону. Солнце, хоть в самом зените, похоже, не двигалось вовсе, было холодным и тепла не приносило. Стоило только подумать о холоде, о возможности погреться у костра, как тут же на глаза попался небольшой лепесток пламени, хорошо заметный в тени утеса. Он горел одиноко и не привлекал внимания. Не торопясь, но и не медля, я направился к нему. Это явление и костром назвать было нельзя. Горели словно сами камни, облитые земляным маслом, но не коптили, не источали зловоний. Огонь был неяркий, чуть голубоватый, то и дело перемещался из стороны в сторону, как бы ища для себя новую пищу. Он то становился крошечным и почти исчезал из виду, то вновь вспыхивал, найдя себе какой-то скрытый источник силы. Мне не попадались на глаза ни кустарники, ни деревья, ни хотя бы засохшие водоросли. Ничего, что могло послужить топливом огню.

Порывшись в своих карманах и в мешочке на поясе, я нашел только горсть вяленого мяса и трут, с помощью которого обычно разводил огонь сам. Все это я подбросил в чахлое пламя, мерцающее между камней. Не веря тому, что рядом не окажется хоть каких-нибудь дров, я отошел немного в сторону, и, как оказалось, очень вовремя. Несколько крупных булыжников отлетели с тяжелым стуком, и из-под камней появился крупный, размером с тарелку, паук. Вернее, это было что-то очень напоминающее по форме паука, словно полыхающего, сотканного из мелких огненных перьев, маленьких язычков. Паук был быстрый и проворный. Существо с жадностью набросилось на трут и мясо. Оно подгребало их лапками, и быстрые всполохи, составляющие его тело, становились ярче и трепетали все чаще.

Я зачарованно наблюдал за тем, как удивительное создание пожирает принесенную жертву, и не мог отвлечься ни на что другое. Когда же все подношения превратились в обгоревшие угли, паук приподнял передние лапы, окутался голубым сиянием и словно разделился. То есть пауков стало двое. Один, тот, что был побольше, как и прежде стал зарываться обратно под камни, а второй, совсем крохотный, остался возле меня. Он пробежал вокруг ног, словно обнюхивал, и замер, чего-то ожидая. Может, новых подношений? Но мне нечего было ему предложить. Паучок ждал. Терпеливо и очень сосредоточенно. Пошарив еще раз по карманам и складкам, я наткнулся на щепочку, думаю, что однажды использовал ее как зубочистку, и она случайно завалилась в складках. Не успел я протянуть огненному паучку эту щепку, как шустрое создание прыгнуло ко мне в руку, которую я чуть не отдернул, и принялось терзать кусочек дерева. Это было так странно. Если отвлечься от мысли, что пляшущий на ладони паучок соткан из языков пламени, то можно подумать, что он живой и похож на маленького котенка, такого же теплого и беззащитного. Пламя совсем не жгло, более того, казалось в руке приятным и нежным, так и думалось, что вот-вот замурлычет. Тем временем паучок расщепил лучинку вдоль на две части, одну стал пожирать сразу, а со второй заигрался. Он то бросал на нее крохотный огненный лепесток, то снова забирал его себе.

Я еще раз внимательно осмотрелся. Теперь большой огонь, породивший это забавное существо, – исчез. Словно его никогда и не было.

Играть со щепкой паучку быстро надоело, и он стал изучать меня. Оставаясь таким же теплым и мягким, словно зверек, юркнул мне под шубу и стал возиться в широком рукаве, щекотал, вертелся. Потом объявился на белом полотне рубашки, залез под ворот и словно прошел сквозь грудную клетку, облюбовав себе место где-то около сердца, как мне показалось. Он еще некоторое время шевелил лапками, устраиваясь поудобней, а потом затих и, наверное, уснул. Я ощущал только приятное тепло как нежное прикосновение дружеской руки.

И тогда у меня началась череда видений. В этот раз я точно разделял, видел как бы параллельно, не свой собственный поток мыслей. Мне привиделось огромное, просто неописуемых размеров пламя, бушующее, как безбрежный штормовой океан. От навалившихся образов и вспышек пошатывало, все вокруг мерцало, становилось с ног на голову. Было сложно определить, где верх и где низ. Реальности наслаивались одна на другую, путались, и в то же время что-то входило внутрь помимо воли. Это вызывало странные чувства. Чувство ликования и блаженства, полноты и завершенности одновременно. Огонь говорил со мной языком пламенных образов, огненными картинами. В считанные мгновения он рассказал о том, кем он был и кем стал. Отдал, как сокровенный дар, историю своей вечности. Что видел во всех мирах, где побывал, и что осталось для него недоступным и неясным. Я сам в этот миг стал воплощенным огнем, прожившим полноценную жизнь, который будет жить вечно, до самого конца творения.