Игра с огнем (сборник)

Когда я вхожу в кабинет доктора Черри, тот уже сидит за своим столом. Через смотровое окно мы видим двух детей в соседней комнате; с их стороны в этом месте одностороннее зеркало, а потому они нас не видят. Они играют, совершенно игнорируя друг друга, существуя в раздельных мальчишеском и девчоночьем мирах.

– Думаю, вы придаете слишком большое значение случившемуся, – говорит он.

– Ей только три года, а она убила нашего любимого котика.

– Вас прежде ничего не настораживало в ее поведении? Вы не наблюдали никаких признаков того, что девочка способна на подобные поступки?

– Абсолютно никаких. Джунипер появился у меня еще до замужества, и Лили знает его всю свою жизнь. Она никогда его не мучила.

– А что могло спровоцировать такое поведение? Она рассердилась? Что-то ее озлобило?

– Да нет, ее вроде бы все устраивало. Обстановка была такая мирная, и я позволила им дурачиться, а сама играла на скрипке.

Он задумался над последними словами.

– Насколько я понимаю, игра на скрипке требует максимальной концентрации.

– Я разучивала совершенно новую вещь. Да, я очень сосредоточилась.

– Ну вот вам и вероятное объяснение. Вы погрузились в свое занятие, а она хотела привлечь ваше внимание.

– Заколов нашего кота? – Я издаю недоуменный смешок. – Довольно радикальный способ привлечь мое внимание.

Я вижу мою золотоволосую дочку сквозь смотровое окно – она так красиво восседает на собственном вымышленном чаепитии. Мне не хочется задавать следующий вопрос, но я не могу его не задать.

– Я читала в Интернете статью о детях, которые мучают животных. Это считается очень плохим знаком. Может свидетельствовать о серьезных эмоциональных проблемах у ребенка.

– Поверьте мне, миссис Ансделл, – доброжелательно улыбается доктор, – Лили не вырастет серийным убийцей. Вот если бы она постоянно мучила животных или в семье в прошлом имели место случаи насилия, тогда я бы выразил бо?льшую озабоченность.

Я ничего не отвечаю, и он хмурится.

– Вы хотели чем-то поделиться со мной? – без нажима спрашивает он.

Набрав в грудь побольше воздуха, я говорю:

– В семье в прошлом имели место случаи душевного заболевания.

– По линии вашего мужа или по вашей?

– По моей.

– Не помню ничего подобного в медицинской карточке Лили.

– Я никогда об этом не говорила. Не думала, что подобные вещи могут повторяться в семье.

– Какие вещи?

Я отвечаю не сразу, потому что, с одной стороны, не хочу лгать, а с другой – не хочу открывать ему больше, чем необходимо. Не хочу чувствовать себя потом неловко. Я смотрю через окно в соседнюю комнату на мою хорошенькую дочку.

– Это случилось вскоре после рождения моего брата. Мне тогда было всего два года, и сама я ничего не помню. Подробности я узнала уже потом, от моей тетушки. Она сказала, у моей матери случилось что-то вроде нервного срыва и ее пришлось отправить в больницу, так как врачи считали, что она может быть опасна для окружающих.

– Судя по времени срыва, мы имеем дело с постнатальной депрессией или психозом.

– Да, я слышала, матери поставили именно такой диагноз. Ее диагностировали несколько психиатров, и все они пришли к выводу о ее невменяемости и невозможности привлечения к суду за случившееся.

– А именно?

– Мой брат… мой новорожденный брат… – Я начинаю говорить тише, шептать. – Она его уронила, и он умер. Врачи сказали, она тогда не отвечала за свои поступки. Слышала голоса.

– Глубоко вам сочувствую. Вероятно, ваша семья пережила тогда нелегкое время.

– Не могу даже себе представить, как мучился мой отец, потерявший ребенка. А потом еще и жену – ее изолировали.

– Вы сказали, ее поместили в больницу. Она потом поправилась?

– Нет. Она умерла там два года спустя от воспаления аппендикса. Я ее в общем-то и не знала, но теперь я о ней все время думаю. И спрашиваю себя: может быть, Лили… то, что она сделала с нашим котом…

Теперь он понимает мои опасения. Вздыхает и снимает очки.

– Уверяю вас, никакой связи тут нет. Генетика насилия гораздо сложнее, чем наследование Лили ваших светлых волос и голубых глаз. Мне известны лишь несколько подтвержденных случаев наследования такой склонности. Например, в Голландии есть семья, в которой почти все мужчины получили сроки тюремного заключения. И мы знаем: мальчики, рождающиеся с лишней Y-хромосомой, более склонны к совершению преступлений.

– А наблюдается ли что-либо похожее у девочек?

– Девочки, конечно, тоже бывают социопатами. Но передается ли социопатия по наследству? – Он отрицательно качает головой. – Статистического подтверждения такой гипотезы, кажется, не существует.

Статистика. Мне на ум сразу же приходит Роб, который вечно приводит цифры. Мужчины питают поразительное доверие к цифрам. Они ссылаются на научные труды и цитируют новейшие исследования. Почему меня это не утешает?

– Успокойтесь, миссис Ансделл. – Доктор Черри протягивает руку и похлопывает меня по кисти. – Ваша дочь в три года абсолютно нормальная. Она обаятельная и ласковая, и вы говорите, ничего подобного прежде она не делала. Вам не о чем беспокоиться.

Когда я подъезжаю к дому тетушки Вэл, Лили спит в своем детском кресле. Время для сна необычное, но спит она глубоко, не просыпается, даже когда я поднимаю ее с сиденья. Даже во сне она крепко держит ослика, тот неизменно путешествует вместе с ней и имеет в последнее время довольно прискорбный вид – обтрепанный, обслюнявленный и, вероятно, кишащий бактериями. Бедный старый ослик – я его столько раз латала-перелатывала, что он превратился в настоящего ослика Франкенштейна, исполосованного моими неумелыми швами. Я замечаю новую прореху, из которой уже торчит набивка.

– Ай, какая она красотка, – воркует Вэл, когда я вношу Лили в дом. – Настоящий ангелочек.

– Я положу ее на твою кровать?

– Конечно. Только оставь дверь открытой, чтоб услышать, если она проснется.

Я заношу Лили в спальню Вэл и осторожно опускаю на одеяло. Несколько секунд смотрю на нее, как всегда очарованная видом моей спящей дочери. Я наклоняюсь над ней, вдыхаю ее запах, ощущаю тепло, поднимающееся от раскрасневшихся щечек. Она вздыхает во сне и бормочет: «Мама» – слово, которое всегда вызывает у меня улыбку. Слово, которое мне так мучительно хотелось услышать в течение тех горьких лет, когда я пыталась забеременеть и неизменно терпела неудачу.

– Детка, – шепчу я.

Когда я возвращаюсь в гостиную, Вэл спрашивает:

– И что сказал доктор Черри?

– Он говорит, беспокоиться не о чем.

– А я тебе что говорила? Дети и домашние животные не всегда уживаются. Ты не помнишь, но ты в два года мучила моего старого пса. Когда он наконец куснул тебя, ты тут же ударила его в ответ. Я думаю, что-то в таком роде произошло между Лили и Джунипером. Иногда дети реагируют, не думая. Не понимая, какие могут быть последствия.