Дни Самайна

Анна смотрела на него, раскрыв рот от удивления. Пять минут назад он с самым серьезным видом расспрашивал ее о Константине, а теперь невинно интересуется, какие у нее планы на сегодняшний день. Допустим, у нее есть планы. Хотя скорее нет, чем есть… Но ведь его это никоим образом не касается!

* * *

Итак, через полчаса они уже катят по трассе номер один строго на юг, и Анна беспомощно спрашивает себя, как же вышло, что совершенно посторонний мужчина, причем мужчина с однозначно скверной репутацией, безо всякого труда уговорил ее на совместную поездку в Дублин и ужин в одном из дублинских ресторанов. Ее заявление о том, что в Дублине у нее дела, ничуть его не смутило. Это очень удачно, моя дорогая, потому что и у меня, представьте себе, в связи с предстоящими праздниками тоже появилось одно неотложное дело. Какими-такими праздниками? Я имею в виду Самайн[9 - Древний кельтский праздник (буквально «собрание»), отмечается 1 ноября. Христианизован как День Всех Святых и праздник мертвых, в англоязычных странах его называют Хэллоуин.]. Хотя считать эти дни праздничными, согласен, может только сумасшедший. Впереди еще полтора месяца? Хм… пожалуй, вы правы… Так или иначе, я вынужден покинуть вас до восемнадцати тридцати, после чего, machree[10 - Мое сердце (ирл.).] Анна, расчитываю на ужин в вашем приятном обществе. Есть возражения? Возражений нет.

Вот так же вел себя и Константин. Он не спрашивал, хочет она его любви или не хочет. Он просто втягивал ее в водоворот новых отношений, не давая ей опомниться, не отступая ни на шаг, не допуская даже мысли о возможном отказе. Может, так и надо? Во всяком случае Анне действительно не приходило в голову хоть в чем-то ему отказать. Как любит повторять умница Аленка, ее любимая и, пожалуй, единственная подруга: «Есть паровозы, милая моя, а есть вагоны. Так вот, твой Костик – стопроцентный паровоз. А ты… ты – вагон».

Дэймон везет ее в Дублин на собственной машине, которую с неимоверными трудностями и неизвестно ради чего приволок аж из Калифорнии. Это черный «транс-эм», далеко не новый, но вылизанный до блеска. На дорогах он привлекает внимание, потому что американских машин в Ирландии, можно сказать, нет совсем. Не проще ли было купить что-нибудь прямо здесь? На этот вопрос Дэймон честно ответил: проще, конечно, но мы с этим «понтиаком» вместе пережили столько всего… Боже, он еще и сентиментален. Привыкшая к обществу замкнутых мужчин вроде Константина, Анна безнадежно терялась всякий раз, когда кто-то из знакомых ни с того ни с сего начинал выворачивать перед ней душу.

Однако Дэймон, сделав свое заявление, больше на эту тему не распространяется. Он вообще мало говорит за рулем. Ему приходится с удвоенным вниманием следить за дорогой, ведь у него всего один зрячий глаз. Вспомнив об этом, Анна покрывается холодным потом. Надо было ехать в Дублин на такси.

– Куда вас подбросить? – спрашивает Дэймон, аккуратно вписываясь в поворот.

Левостороннее движение для человека в автомобиле с левым рулем само по себе является испытанием, а тут еще глаз…

Так, чувствительная моя, если ты сейчас же не расслабишься и не перестанешь думать про этот его распроклятый глаз, остаток пути тебе придется пройти пешком, другого выхода нет. А нечего было прыгать в машину к первому попавшемуся пижону только из-за того, что он играет в те же игрушки, что и ты.

– К Дублинскому университету.

– Ого! А что вы собираетесь там делать?

– Немного поработаю в библиотеке. Потом схожу в музей.

– Отличная программа, – кивает одобрительно Дэймон. Ощупью отыскивает в кармане пачку сигарет и протягивает ей. – Угощайтесь. – Сигареты у него дорогие, с пониженным содержанием никотина. – И для меня прикурите, пожалуйста.

Ну, вот. Вот вам и пример того, как потихонечку, шаг за шагом, некоторые умеют сокращать дистанцию между собой и предметом своих вожделений. Игриво, ненавязчиво. Прикурить сигарету – подумаешь, важность!

Она прикуривает, разумеется. Прикуривает для себя и для него. Протягивает ему сигарету со следами губной помады. Он принимает ее с благодарной улыбкой, за которой, однако, проглядывает скрытое лукавство. С наслаждением затягивается, а потом делает едва заметное движение губами, как будто пробует что-то на вкус. Он пробует женщину, сидящую на пассажирском сиденье.

Совершенно неожиданно дождь прекращается. Серые клочья облаков уносит ветер, и вот уже солнце заливает ярким светом зеленые луга, простирающиеся по обе стороны дороги. Как на открытке. Не хватает только овечек и пастуха с дудочкой.

Не может быть. Овцы. В состоянии, близком к панике, Анна крутится на сидении, высматривая необходимого для полного совершенства пастуха, и облегченно вздыхает, убедившись, что его таки нет.

– Это у вас пройдет, – посмеиваясь, говорит Дэймон. – Ирландия прекрасная страна, но в ее красоте нет ничего, вызывающего умиление. Это страна, где по ночам кричат бан-ши[11 - Буквально «женщина из сидов». В ирландской мифологии сверхъестественное существо в облике прекрасной женщины, чье появление предвещает смерть.], где жители деревень подвешивают над дверным проемом ветви бузины и рябины, а в колыбель с новорожденным непременно кладут предметы, сделанные из железа.

Декорировать ветвями рябины окна и двери «Сокровенной Розы» хозяева, по-видимому, сочли неразумным (престиж и все такое), зато рябина в достаточном количестве произрастает в парке и вокруг дома. Теперь понятно, почему. Пусть на дворе двадцать первый век, но вы же в Ирландии, друзья мои. Чтобы понять ирландца, нужно родиться ирландцем. Страна, где по ночам кричат бан-ши…

– А вы их встречали? – спросила Анна, чувствуя, как забилось сердце.

Дэймон глянул на нее краем глаза.

– Кого?

– Сидов. Детей богини Дану[12 - Богиня, давшая имя целой группе богов и названная их матерью, подобно египетской Нут или семитской Иштар. Возможно, она родственна богине Ану, которую Кормак описывает как mater deorum hibernensium (буквально «вскормившая богов»).].

Он вел машину, не отвечая на вопрос.

– Неужели нет? Ни разу и ни одного?

– Это слишком дорого обходится, – пробормотал он, крепко сжимая руль.

– Но вы верите в их существование? – не отставала Анна.

Охватившее его волнение слишком очевидно. И должно иметь причину.

– А вы верите в Иисуса Христа? – спросил он с неожиданной резкостью.

– Да, верю.

– Но вы же его не видели, правда?

– Правда.

– Так что же заставляет вас верить?

Хрестоматийный вопрос, на который, несомненно, существует такой же хрестоматийный ответ. Только это глупо – говорить на языке Закона Божьего с человеком неизвестного тебе вероисповедания, с которым знакома всего лишь несколько часов. Что ж, придется довольствоваться тем, что имеешь.

А что ты имеешь, безответственная женщина? Стремительно назревающий роман с каким-то местным сумасшедшим – роман, совершенно не нужный ни тебе, ни ему. Ночные крики сбежавшей любовницы. Туманные намеки горничной и хозяйки отеля. Догадки, предположения… Фантазии, будоражащие твой праздный ум.

Глава 2

Стоя перед зеркалом, Анна вдевает в уши золотые серьги, подаренные Константином, и вспоминает вчерашний ужин с Дэймоном. Его негромкий смех, быстрые внимательные взгляды исподлобья, интимное «slainte!»[13 - Будем здоровы! (ирл.)], как будто «люблю!»… Что за чушь лезет в голову. Только вчера уехала Шэннон, а до нее наверняка были еще десятки других. Если не сотни. Парень с такими внешними данными и таким банковским счетом (простая наблюдательность – его же собственное выражение) может позволить себе менять подружек так же часто, как женщина меняет колготки.

В то время, как ты, дорогуша… Анна окидывает себя придирчивым взглядом и украдкой вздыхает. Ты не красавица и никогда ею не была. Обыкновенные русые волосы до плеч, обыкновенные карие глаза. Зубки могли бы быть и поровнее, волосы погуще. Единственное, что тебя спасает – это голос. Об этом тебе говорили неоднократно. Медлительный, через чур низкий для женщины голос, которым ты, сознавая его исключительность, научилась пользоваться еще в школьные годы.

Почему ты молчишь? Почему, Анна? – приставал к ней Дэймон на обратном пути из Дублина. Поговори со мной. Он хотел снова и снова слышать ее голос. Он просил об этом. Так же, как и все остальные.

Несс, пришедшая, чтобы поменять постельное белье и убрать в комнате, терпит изо всех сил, но надолго ее не хватает.

– Вы ездили в Дублин, мэм?

Ей, как и всему персоналу отеля, доподлинно известно, что Анна ездила в Дублин вместе с Дэймоном Диккенсом на его громадной американской машине.

– Да, Несси, ездила.

– Хорошо провели время?

– Да, спасибо. Очень хорошо.

Несс сосредоточенно полирует тряпкой поверхность тумбочки.

– Знаете, мэм, это, конечно, не мое дело, но… – Она запнулась. – Вы с ним поосторожнее, честное слово. Я девушка простая, в июне школу закончила, а в колледж только на будущий год думаю поступать, но есть кое-что, в чем я понимаю лучше вас, потому что я родом из этих мест, а вы – приезжая.

– Быть с ним поосторожнее? – Анна медленно повернулась, не зная, смеяться или сердиться. – О ком ты говоришь?

Несс молча указала пальцем на стену.

Будто бы положил на него глаз кое-кто из знати…