Любимый мотив Мендельсона

– Я тебя тоже. Очень!

– Тогда просто постарайся понять. Когда я увидел тебя там, тогда, такую юную, совершенно замерзшую и промокшую, я просто не мог не остановиться…

– И слава богу! – вставила я свое слово.

– Как сказать. Хоть я и одинок в душе, и люблю тебя, но…

– Но?.. – тут я замерла, предчувствуя, что хорошего мне не скажут.

– Но я официально женат. Меня с женой связывает только ребенок, она давно уже живет своей жизнью, а чувства умерли…

– Женат? – тихо переспросила я.

– Да, – опустил он голову.

– ЖЕНАТ?! – громко спросила я и почувствовала, как кровь внутри меня делает что-то, что можно обозвать термином «закипает».

– Но я люблю только тебя.

– Как ты мог? Почему ты меня обманул? – Я выдавила из себя правильные в таком случае слова и сделала попытку уйти. Но ноги словно приросли к земле. Мысль, что я снова окажусь совсем одна со своей учебой и мечтами, просто лишила меня возможности двигаться. Я делала свои шаги такими маленькими, такими медленными, что любой дурак догадался бы, что я мечтаю о другом финале. Хочу, чтобы меня остановили.

– Не уходи! – твердо взял меня за локоть Андрей. – Я люблю тебя.

– Не любишь, – еле слышно ответила я, хотя именно этих слов от него и ждала. Боже, как он был убедителен! Как красноречиво рассказывал о том, что именно и почему разделило их с женой. Как он клялся, что сделает все возможное, чтобы только мы были вместе.

– Ты разведешься?

– Обязательно, – сказал он, а я поверила.

Тогда наука психология еще была не слишком популярна в массах, и никто не мог объяснить мне, что сказать – не значит сделать.

– Ты меня простила? – спросил Андрей, чтобы окончательно расставить все точки над «i». Я ответила «да».

Вот тут, наверное, и началась наша подлинная история любви. Моей первой, настоящей и его второй, дополнительной. Хотя, конечно, я так не считала. Могу в свое оправдание сказать, что была уверена в искренности его чувств и что в его обществе чувствовала себя королевой. Он восхищался любым моим начинанием, любой придурью, которые с завидной регулярностью стучались в мою бедовую голову. Сколько всего мы переделали вместе с ним! Он даже учил вместе со мной этот пресловутый английский. Бывали дни, за которые мы не обменивались ни одним русским словом.

– When are we married? – иногда спрашивала я.

Он на двух языках объяснял мне, что сначала хочет, чтобы жена встала на ноги и смогла прожить сама, что она никак не придет в себя от перспективы развода, что еще не готовы документы, закрыт суд, а рак на горе никак не свистнет. Как-то Андрей в шутку сказал, что мы поженимся, когда российская сборная по хоккею возьмет золото на Олимпиаде. Шло время, я умудрилась в полной гармонии с собой закончить институт. И мне выдали диплом, по которому моя специальность называлась изысканно и романтично – историк-искусствовед. Я выбрала Историко-архивный институт, потому что всю жизнь мечтала копаться в каких-нибудь чудесных загадках прошлого, прикасаться руками к живой истории, к живому искусству. Правда, потом оказалось, что вся эта романтика плохо оплачивается.

– Поздравляем с окончанием института! – зазвенели надо мной бокалы выпускного вечера. – Теперь вы выходите на большую дорогу жизни. Желаем вам успехов на этом пути.

– Ура! – кричали мы, а однокурсник Петя Бабкин пытался под видом дружеского объятия прижать меня к стене. В который раз.

– Перестань. Отвали, – упиралась я.

– Да чего ты? – удивлялся Петя. – Неужели тебе еще не надоел твой женатик? Неужели ты не понимаешь, что он никогда не уйдет от своей жены? Что-то он как-то долго терпит жену, с которой у него нет ничего общего.

– Заткнись и проваливай, – огрызнулась я, хотя в чем-то Бабкин был прав.

Через пару лет тесного знакомства Андрей стал реже говорить, как мало у него общего с его супругой. Он всячески увиливал от разговоров, старался не допускать открытых столкновений и стабильно проводил все праздники и выходные в семье.

– Ты просто выбрасываешь на помойку лучшие годы! – добил меня «добрый» Петя.

– Что ты понимаешь, – зло отмахнулась я от него.

Однако перспектива вскоре выйти на большую дорогу жизни так потрясла меня, что я впервые решила задуматься, а что же действительно мешает моему прекрасному принцу уйти от жены к самой любимой женщине на свете? То бишь ко мне. В моей голове вдруг зазвонил колокольчик. Неужели это то, о чем ты мечтала? Надо срочно как-то катализировать процесс, а то, не ровен час, придется выходить за него замуж в старости.

Очнувшись после шумных и алкоголенасыщенных выпускных, я позвонила Андрею на мобильный. Тот был рад меня слышать, как и всегда. Он не разрешал звонить ему на домашний телефон по вечерам и приучил меня, как хороший дрессировщик, звонить только на мобильный. Зачем нам всем пустые скандалы? Я, как хорошая девочка, эти инструкции не нарушала и набирала только многозначный мобильный номер. Ответы, которые я слышала с той стороны проводов (хотя нет, у мобильных же не провода, а какие-то невидимые волны), сильно разнились. Их смысловая нагрузка зависела от внешних обстоятельств:

– Хорошо, что ты позвонила. Я как раз думал о тебе. Давай съездим куда-нибудь в пятницу вечером, – это если я ловила его в машине или на улице.

– Вы не туда попали, – это если рядом с ним сидела она (жена).

– Я сейчас немного занят и у меня под рукой нет нужных документов. Я сам вам перезвоню, когда освобожусь, – это если он планировал связаться со мной по пути в булочную или в «Рамстор». Около его дома очень удачно не было ни одного нормального супермаркета, поэтому он мог улепетывать из дома и ходить по «Рамсторам» часами. Эти его походы по магазинам и были основным временем наших разговоров.

Вот именно в такой момент я его и подловила.

– Зайчик! – это я его так называла. А что? Ведь несколько лет любой, даже самый невероятный Антонио Бандерас одомашнивается до Зайчика. – Зайчик, ты можешь говорить?

– Могу, – промурлыкал Андрей в трубку. Я подумала, что так мурлычет скорее не Зайчик, а Котик. Надо будет его переименовать. После свадьбы.

– Мне надо с тобой поговорить, – твердо сообщила я.

– О чем? – тем же тоном спросил Андрей. Наивный. Он не знал, что, пока он там бродит по городу товаров, рассматривая ценники, я уже готовлю ему ультиматум.

– О нас! – Выдала я, и он замолчал.

– А что с нами такое?

– Я не понимаю, что за отношения нас связывают. Я тут подсчитала. Мы вместе довольно продолжительное время. Я даже успела окончить институт. Почему мы до сих пор еще не поженились?

– Какая муха тебя укусила? – спокойно переспросил Андрей.

Вопросы о наших брачных узах так или иначе уже поднимались, а поскольку я всегда сдавала назад в последний момент, Андрей уже не боялся этих тем.

– Муха по имени здравый смысл, – парировала я. На этот раз я решила идти до конца. Честно. Очень честно.

– А-а, и чего ты предлагаешь? Прямо сейчас в ЗАГС? Ты же знаешь, в данный момент я занят очень важным контрактом, я даже физически не успею этим заняться.

– Ты ждешь, когда вашим разводом займется сама жена? Или, может быть, мне этим вопросом озаботиться? – разозлилась я. Доколе, в конце концов? Да, я признаю, что где-то в глубине души мне с ним так хорошо, что просто не хочется рассуждать о чем-то низменном, приземленном. О браке и бывшей жене. Но ведь надо!

– Я жду, чтобы кончился контракт. Тогда я смогу оплатить для нас с тобой нормальную квартиру. Ведь надо же нам где-то жить. Кстати, можешь пока ее начать выбирать. Рассчитывай примерно на трехкомнатную. Или ты предпочитаешь жить с моей бывшей? – усмехнулся Андрей.

– Нет. Она не стерпит всей кучи моих артефактов. Что? Ты купишь для нас квартиру? – Я моментально покрылась искорками улыбки. Вот так всегда, он найдет способ отложить неприятные действия, чтобы и волки целы, и овцы.

– Ты где хочешь жить? У себя в Строгино или поближе к центру? – как ни в чем не бывало спросил Андрей.

– В центре, конечно, – возмутилась я, потому что удаленность от метро давно меня достала. Гораздо проще вынести плохую экологию центра Москвы. Когда тебе еще нет двадцати пяти, ты думаешь, что будешь жить вечно. А если впереди вечность, то какое значение могут иметь выхлопные газы?