Гнездо ласточки

– Точно? – спросила Кира – а перед глазами маячил тот синяк, что она заметила на плече младшей сестренки.

– Кира, детка, ну неужели я допустила бы подобный ужас!

Кира помолчала. Потом произнесла уже совершенно спокойно:

– Со мной – ты допустила же.

– Прости. Прости меня! – заплакала мать.

«Врет или нет?» – лихорадочно размышляла Кира. В самом деле, невозможно представить, чтобы Гелю, такую хрупкую, отец бил… Нет, невозможно. Он бы просто убил ее, если бы вздумал ударить!

– Клянись, что он ее не бьет.

– Клянусь. И потом, Кирочка, неужели ты думаешь, что я бы допустила…

– Я ничего не думаю, – перебила ее Кира. Помолчала, собираясь с мыслями. Уже легче – что отец не бьет младшенькую… – Я тебе одну вещь хочу сказать, мама. Если мужчина ударил женщину – то он виноват. Если мужчина ударил ее второй раз – то виновата уже она, потому что осталась с ним, потому что терпит этого урода. Если мужчина бьет собственного ребенка на глазах у матери, то она – преступница. Самая настоящая преступница. Потому что допускает это. И ее место – в тюрьме. Нет, конечно, отца тоже посадить надо, пожизненно, но и ее тоже, эту мамашу.

– Кирочка, прости меня. Я очень виновата перед тобой. Очень!

– Мама, я тебя никогда не прощу. Я тебя ненавижу. Я так жалею, что приехала сюда, – брезгливо произнесла Кира. – Ладно, все. Спокойной ночи.

Она поднялась к себе, опять забыв перекусить. Но какая еда, тут не до еды. «Скорее бы Тим выздоровел, скорее бы уехать отсюда… И все равно Гелю бы я забрала. Да, пусть отец и не бьет ее, но все равно для девочки психологическая травма – жить с этими уродами, видеть все это… Даже если отец бьет мать не при Геле (а меня-то он в свое время не стеснялся, скотина), то атмосфера все равно тяжелая, гнетущая. Здесь мертвечиной пахнет, этим воздухом нельзя дышать… Забрать Гелю надо. Но Тим против. Конечно, Тима тоже можно понять – ни к чему ему чужая родня, чужие проблемы, чужие дети, но мне-то что делать? Я же не могу засунуть голову в песок и сделать вид, будто ничего не замечаю? Я и так сколько лет делала вид, что ничего не было…»

Заснуть теперь оказалось невозможно.

Кира открыла ноутбук, нашла тот самый сайт, который читала постоянно.

Это был блог известной журналистки Натальи Радугиной. Одни ее ненавидели (проклятая феминистка, пытается развязать войну между мужчинами и женщинами, мутит воду, зарабатывает на жизнь, спекулируя «жареными» темами), другие считали чуть не святой, поскольку Наталья уже который год писала о женских проблемах. О насилии в семье, о дискриминации женщин на работе, о том, как в обществе относятся к женщинам…

Помимо «семейных» тем, Наталья еще много о чем писала в блоге, но Кира искала ответы только на свои больные вопросы.

Почему мужья бьют жен? Так принято? Бьет – значит любит? Почему жены это терпят? Считают нормальным? Оба виноваты? Она довела мужа до белого каления, вот он замахнулся и ударил…

Истории. Много историй о семейном насилии.

Где-то там, в глубинах радугинского блога, пряталась и исповедь Киры. Конечно, Кира не под своим именем ее писала, не все подробности вывалила. Так, самое основное:

«Здравствуйте, Наталья. Хочу рассказать Вам свою историю.

Мой отец бил мою мать. И меня.

Но никто об этом из окружающих не знал. Может, кое-кто из родных и знакомых догадывался, замечал – но не придавал значения. Подобные вещи случаются часто, никого уже не шокируют. Подумаешь, глава семейства дал оплеуху дочери (дети, они такие избалованные, их порой только оплеуха в себя и может привести!), толкнул жену (довела мужика, бабы – они же часто истерички с вечным ПМС!).

Тем более что отец на людях был совершенно другим человеком. Веселый, приветливый, добродушный. Про нас с матерью говорил – «мои девчонки». Вел себя очень галантно, подавал матери руку, придерживал двери, придвигал стул. Рыцарь, принц на белом коне… Моей матери завидовали – такой мужественный, красивый мужчина ей достался! Даже если бы она вздумала вдруг рассказать всем, как этот «принц» обращается с ней дома, то ей никто бы не поверил. Никто.

А он бил ее. Умело, почти не оставляя следов. Знал, куда и как бить – недаром из правоохранительных органов. Нет, я не хочу сказать, что если полицейский, значит – садист. Другие полицейские такими не были. Я видела, как дети его сослуживцев смотрят на своих отцов. Они смотрели на них – с любовью. Они обнимали их, не боясь ничего, разговаривали с ними…

Я всегда с тех пор обращаю внимание на то, как дети смотрят на своих родителей, по одному их взгляду угадываю, что за обстановка в семье. Если в глазах ребенка – страх, если он скован, подавлен, молчалив, похож на загнанного зверька – все, есть повод засомневаться в его счастливом детстве.