Мой одесский язык

Татьяна Соломатина: Изучает, да. Изучает человеческие души. Не знаю, у меня нет такого убеждения: «Из врачей получаются хорошие писатели». Из врачей получаются врачи, иногда получаются представители фармфирм, иногда получаются просто хорошие люди. Я не знаю. Мне кажется, профессия здесь совершенно не играет определяющей роли.

Инна Кац: Что заставило вас взяться за перо?

Татьяна Соломатина: Да ничего меня не заставило браться за перо. И никто. Я вообще не люблю, когда меня заставляют.

Инна Кац: Что вас подтолкнуло?

Татьяна Соломатина: Ничего не заставляло, не подталкивало, я всё делала по доброй воле, и всё получилось в результате естественного хода вещей. Событий. Нет таких ни моментов, ни факторов, ни подтолкновений, ни столкновений, ни пинаний… То есть никто насильно меня не заставлял. Просто всё получилось как получилось, и я этим очень довольна. Появилась возможность, и я ею воспользовалась. Вот все об этом спрашивают, как будто такое – раз! – утром проснулся, и ТЫ ПИСАТЕЛЬ. Нет же, конечно. Ты пишешь, пишешь, пишешь. На обоях, в тетрадях, дневниках. Куда-то посылаешь, что-то печатаешь. Когда ты работаешь врачом, пишешь в какой-нибудь глянец. Сначала просят что-то прокомментировать, так нравится комментарий, что главред просит тебя что-то написать. Сначала пишешь в один журнал, затем – сразу в несколько. И в женские, и в мужские, и в научно-популярные. А в одно прекрасное утро звонят из издательства и говорят, что вот, вы знаете, мы прочитали одну из ваших статей. Вы не хотели бы написать нам книгу? Какую-нибудь, какую вам угодно. А вы говорите, мол, вы знаете, у меня такая уже есть. Я её писала, писала… Вот как вы удачно позвонили (смеётся).

Правда, просто течение жизни. Естественное. Я не могу разделить свою жизнь дорогами – главной и второстепенной. Нет вех. Нет реперных точек. Плавно, хорошо – как плавать, как нырять, как парить. Никаких переломных моментов, всё целое. Просто повезло. Моя любима фраза – «просто повезло». Тем более она нравится людям. Так легче. Вот ей, ему, им – повезло. А нам – нет. Но все мы – хорошие и талантливые.

«Нет секрета успеха – есть успех» (Вы уже понимаете, что это подзаголовок?)

Инна Кац: Сейчас большой интерес к медицинской теме – в кино, в литературе… Чем вы это объясняете?

Татьяна Соломатина: Во-первых, я не вижу слишком большого интереса к этой теме, чтобы с чем-то связывать. Правда, не вижу. Сериал «Интерны» вы имеете в виду? Иван Охлобыстин сказал, что он потом помолится, отработает. «Доктор Хаус»? Разве это о медицине? Всё это, в лучшем случае, просто о людях в медицинском антураже…

Инна Кац: Значит, просто к антуражу интерес.

Татьяна Соломатина: Да нет. Снимите замечательный комедийный сериал где-то на консервном заводе, он тоже пойдёт. Просто никто не пробовал.

Кто-то первый схватился за человека в белом халате, все остальные пытаются повторить успех. А повторить – невозможно. Даже если ты его отпрепарируешь, гистологию сделаешь. В электронный микроскоп рассмотришь. Охлобыстин, при всём моём уважении к нему как писателю, сценаристу и человеку кино, так и не сделал второго «Доктора Хауса».

Тема медицины – это руководство по маточному кровотечению, а не сериал или сценарий, и не что-то ещё в интерьере. Я всё время говорю, что повесть Грековой «Кафедра» никто не называл книгой о математике, руководством по матанализу, хотя там действие происходит на профильной кафедре. Это книга о людях, об отношениях между людьми, о старости, о молодости, об удаче, неудаче.

Я не знаю, как сейчас в Украине, но в России тема врачей на волне, причём очередной виток темы: «врачи-убийцы-негодяи-сволочи-глупцы». То им приписывают синдром богов, то им вменяют негодяйство страшное и чёрное… А всё, как обычно, вызвано очередными геополитическими процессами. Больше «политическими», чем «гео». Все переведётся, скорее всего, на окончательно и бесповоротно платные рельсы, поэтому для начала нужно создать образ врага. Образ врага очень приятен для обывателя, потому что, если есть враг, значит, ты ни в чём не виноват. Всё сделал кто-то. «Это всё придумал Черчилль в восемнадцатом году…» А когда оставшихся вменяемых врачей съедят (враги же!), тут обывателям и скажут: «Всё! Зло побеждено с вашей помощью! Остались лучшие из лучших! Но к ним – только за деньги, простите, ребята, мы тут на борьбу слишком потратились, так что теперь всё класс, но с некоторыми оговорками. Какими? Да такими, как в Китае. Помираете, бабушка? Ой, а некому. А кому есть – к тому без денег никак!» Как-то так. Я писатель, а не чиновник от здравоохранения. Знаю только, что будет больно.

СМИ инициируют и поддерживают истерику, тема на волне – возвращаемся к пресловутому успеху, – телевидение развлекает, каждый делает свою работу. Очень пошло, очень приземлённо: некие аналитики – возможно, это такая гипотетическая ситуация, художественная, – некие аналитики канала ТНТ или какого-то другого канала, или продюсеры сериала сели и подумали: если «Доктор Хаус» или «Клиника» имели успех, то давайте снимем и у нас фильм. Что же касается литературы, то все пытаются понять: в чём секрет успеха? Ну вот в чём секрет успеха конкретной Татьяны Соломатиной? Нет никакого секрета успеха – есть успех. Думают: если она написала на медицинскую тему и это покупают – значит, в этом и есть секрет. Но никому не приходит в голову – может, книги неплохие? (Смеётся.)

Не знаю, что вам ответить. Не задумывалась. И не буду.

Инна Кац: Вы как-то писали, что в таких сериалах в медицинском антураже всё неправильно, что нужно брать грамотных консультантов…

Татьяна Соломатина: Нет, я этого не писала. Была такая забавная история, да. Меня попросили в PR-отделе родимого издательства «Эксмо» высказаться о сериале «Интерны». Я ещё не знала и не подозревала, чем это закончится. При том, что я очень уважаю Ивана Охлобыстина, я люблю его как человека пишущего, как человека талантливого, яркого, неоднозначного. Такого, в хорошем смысле слова, скомороха. Я спросила: «Для чего?» Ответили: «Нам просто интересно». Ну, я, наивная чукотская девушка, привыкшая верить людям на слово – во всяком случае тем, с которыми работаю, – скачала из Интернета одну из серий и написала некое мнение. То есть мне не заказывали ни колонку, ни эссе, ни интервью – ничего. И вдруг я вижу, что в «Комсомольской правде» мои слова – мне не заказанные и не оплаченные, в конце концов – только с обрезанной головой и ногами. То есть, понимаете, ни головы у текста нет, ни ног. Соломатина написала, что Охлобыстин написал «фигню», снял «фигню», да всё не так, да всё не эдак. Некорректная ситуация. Я сначала очень переживала, а чем дальше и больше – поняла, что не способна этими ситуациями управлять. Что всё, что бы я ни сказала впредь, если популярность моя будет расти, будет превратно истолковано определённой категорией людей. И как бы я ни следила за словами, всегда есть что вырезать из контекста, вырвать фразу, извратить смысл, – и как-то расслабилась и поняла, что ну и хорошо. Не то у него украли, не то он украл… Интерес вызывает – и ладно. Мне приятно. Кто-то пойдёт и купит книгу, посмотрит, почитает и скажет: «Не такая уж она и сука, эта Соломатина, как показалось из жёлтой газеты «Комсомольская правда».

Я не говорила, что в «Интернах» антураж не тот. Я, одну конкретную серию увидев, сказала, что «как-то это странно, так не бывает». Ну, Соломатина сказала, и дальше понеслось. Обижаться в тряпочку тоже ведь не выход. Я почти верю в то, что в «Комсомольской правде», возможно, работают профессионалы, просто они убили мой текст, лишив его души. Ну, бывает. Отряхиваемся и идём дальше.

Недавно вот в одной московской газете написали, что я за последний год поправилась на двадцать килограммов, в Москве живу уже 30 лет, окончила Одесский медин. Очевидно, в девять лет я его окончила. Всё нормально, процесс идёт.

Инна Кац: Вундеркинд…

Татьяна Соломатина: Да (смеётся). Правда, в медицинский вундеркиндов не принимали. Чай, не физмат.

«Я пишу просто байки»

Инна Кац: Вы привезли в этом году на «Зелёную волну» новую книгу – «Акушер-ХА! Вторая (и последняя)». О чём она?

Татьяна Соломатина: О людях (смеётся). Мой любимый вопрос: о чём книга? Я сразу, такая девочка-отличница с очень строгой мамой, думаю: надо сесть и начать пересказывать, о чём эта книга. Это будет долго-долго, наступит рассвет, а я буду сидеть и пересказывать. У меня, к сожалению, ещё и очень неплохая память, то есть я буду рассказывать близко к тексту. Это как английский пересказ в школьные годы чудесные. Я всегда выучивала текст наизусть.

О чём книга? О людях, о больнице, о той же многопрофильной больнице. С миру по нитке – голому рубашка, поскольку работала далеко не в одной больнице. Но это не мемуары. Я тоже немного скоморох. В иных книгах бывает. Данные книги – «Акушер-ХА!», и первая, и вторая – просто байки. «Небывалые комбинации бывалых впечатлений» – физиолог Павлов сказал о снах. Это художественная литература, это не публицистика.

За несветлый образ несветлого ректора из моего романа «Кафедра А&Г» боролись несколько медицинских академий. Первой, естественно, была московская. Сказали: только сняли ректора московской академии Пальцева – и у Соломатиной тут же выходит книга. Это соцзаказ! Как не стыдно, как так можно, каким бы он ни был. Это он – бывший профсоюзный лидер, это у него любовница точь-в-точь, какая общая судьба с соломатинским героем-антигероем! Потом говорят: да нет, это про одного украинского персонажа! Он тоже был профсоюзным лидером. Потом нашли самарского, ещё какого-то… Был, правда, глас разума среди критиков. Сказали: подождите. Давайте найдём хоть одного состоявшегося человека, ректора, достаточно взрослого, достаточно хорошей академии, который в своё время не был профсоюзным, или партийным, или другим лидером. Они ещё не вымерли. Нет, отвечают, клиника есть только в Москве. Нет, знаете, университетская клиника есть и в Одессе, и в Израиле, наверное, есть (смеётся).

То есть писатель – он не фотограф. Он художник. Я выдумываю, это всё выдуманные персонажи. Но, видно, они выходят настолько живыми – и я рада этому, – что даже в притчах, в байках все пытаются разыскать прототипы. И даже получается.

Вот роман «Психоз» – он не так давно вышел. Гендерный роман, не скажу – женский (смеётся), потому что он не о женщинах, а о взаимоотношениях между полами, прости, Господи, за такие формулировки… Всё, приехали, Соломатина начала говорить штампами. Вот он вышел в продажу в конце мая. В середине июня меня завалило письмами. Человек десять дам написали, что они точно знают, с кого я писала Сергея Валентиновича Боровикова. «Как вам не стыдно, вы хотя бы имя-отчество поменяли, а не только фамилию!» – писала одна. «Ага, – писала другая, – значит, вы спали с тем же человеком, с которым спала я». Это я спала? Я – Татьяна Соломатина, а не Александра Ларионова – героиня романа. Выдуманная Александра Ларионова спала с выдуманным Сергеем Боровиковым, а Соломатина теперь отвечай. Третья спрашивает: «А в какой супермаркет вы ходили, чтобы покупать эти сигареты?» Это Александра Ларионова ходила. Я вообще от компьютера не отхожу, я сижу себе в своей подмосковной деревне, никого не трогаю, просто сижу, выдумываю, потом персонажи идут в народ, и народ уже начинает искать прототипы. И находит. И на здоровье!

А с чего мы начинали? Ах, да! О чём моя книга «Акушер-ХА! Вторая (и последняя)». Книга о людях, об отношениях между людьми – в медицинском интерьере. Немного о беременных, для беременных и во имя беременных.

Каждую книгу, когда я её пишу, – я её люблю. Когда начинаю ненавидеть, когда тошнить начинает – пора отправлять в издательство. Пока идёт редактура, корректура, иллюстрация, обложка – я ещё терпимо к ней отношусь. Когда книга выходит, я её уже не люблю, как правило. Кофе бывает вкусным, но когда ты выпил подряд десять чашек, как-то тебя уже начинает подташнивать. Потом книга некоторое время лежит на полке, обычно я её читаю через неделю, через две. «Психоз» я прочитала с удовольствием, «Большую собаку» – с удовольствием. «Акушер-ХА! Вторая» я не читала – ни байки, ни публицистическую часть. В этой книге больше всего я люблю рассказ «Сны Египетские». (Хотя издатель его называет повестью. Это, очевидно, так модно – повести называть романами, а рассказы – повестями. Говорят, рассказы не покупают, а повести покупают. Хотя я не понимаю – если маргарин назвать маслом, он им не станет. У маргарина своё предназначение, у масла – своё.) Я люблю этот рассказ и с удовольствием в этой книге прочитала только его. Причём у меня есть индикатор – мой свёкор, очень капризный человек, в смысле хорошего вкуса (смеётся), он сказал: «Ну, неплохо, неплохо». Это примерно как если бы поклонник залез на Эльбрус и прикрепил плакат с моим именем.

Один мой знакомый московский хирург сказал: «Ну, наконец у тебя не баба в антураже мужиков. А мужик в окружении баб». Я говорю: «Как же, а «Кафедра А&Г»?» Он: «А «Кафедра А&Г» – это книга об отношениях между людьми, коллегами. А «Сны Египетские», это – да…»

«Я беспощадна по-мужски»

Татьяна Соломатина: Недавно разочаровала одного таксиста. Уверяла его, что Фандорин – персонаж выдуманный. Я просто разрушитель легенд. Воинствующая эстетка (смеётся).

Инна Кац: И вы ещё говорите, что ваши героини и вы – это не один и тот же человек!

Татьяна Соломатина: С женской беспощадностью! На самом деле женская беспощадность – это ужасная вещь. Я беспощадна по-мужски – я всего лишь говорю правду. «Искусство – это ложь, что позволяет нам увидеть правду». Пикассо.

«Одесский роман»

Инна Кац: В «Большой собаке» вы как-то особенно красиво, ярко описали Одессу. Я не заметила, чтобы столь же ярко вы описывали другие места.

Татьяна Соломатина: Знаете, жители Казани мне сказали: такого описания Волги, как у вас в «Большой собаке», мы не читали. Мне уже говорили, что книга получилась чувственная. Но не в том смысле, что нынче вкладывают в это слово. Она тактильная, обонятельная, осязательная.

Так вот, про Одессу. Я действительно ещё тут. В этом городе большая часть моей жизни прошла. Я здесь родилась, выросла – между 16-й Фонтана и проспектом Мира угол Чкалова.

Будет ещё «Коммуна, или Одесский роман», и на этом тему Одессы я пока завершу.

Сегодня, когда приехали в Одессу, поселили меня в гостинице «Лондонская», в номере, где жил Леонид Утёсов. Ну всё, думаю, приехали. Гомер, Мильтон и Паниковский. Но, знаете, у меня наступило такое чувство покоя. Я вышла на балкон третьего этажа, курю и понимаю, что сбылась мечта идиота. Я, одесситка, – живу в «Лондонской». И в этом нет никакого дисбаланса, дискомфорта. Настолько всё гармонично. В Киеве мне было намного тяжелее. Сейчас же я как будто приехала домой. Пока не могу формулировать, наверное, напишу в книге. И я говорю мужу: знаешь, для чего мы приехали сюда? Для того чтобы я узнала, вспомнила, ещё написала… Звёзды сошлись. В общем, мне всё время везёт, как видите.

Инна Кац: Часто приезжаете в Одессу?

Татьяна Соломатина: Раньше чаще, а в последний раз была года три назад. Вот, кстати, в Киеве я была на пресс-конференции, там сидят чиновники украинские, российские – открытие международной книжной выставки-ярмарки. Меня посадили в угол, чтобы, значит, «был писатель». Они говорили о том, что, вот, НДС, кто платит, нужно объединять… разъединять… И тут: а, Соломатина, здесь же писатель есть, говори! И я сказала о том, что мне непонятны сложные чиновничьи дела, для меня Украина и Россия – единое пространство, я не могу их разделить. Я росла между Одессой, Москвой и Казанью. Мои родители родились не в Одессе, они из России, мой бедный отец, которому 74 года, никак не понимает, почему, приезжая к дочери в Подмосковье, он должен регистрироваться в управлении миграционной федеральной службы. Поэтому хочется, чтобы чиновники всё это решили, потому что я не ощущаю наши страны разными. Может, поэтому мне в Одессе проще, чем в Киеве. Одесса и Москва – города подобные. Мне так кажется.

Инна Кац: На взгляд человека приезжающего, Одесса очень меняется?

Татьяна Соломатина: Да. Я отслеживаю. Одесса меняется. Я даже написала эссе для одного московского издания. Возможно, мне когда-то будет стыдно, сейчас – нет. Оно называлось «Куцый памятник из недоворованной меди» – о памятнике Дерибасу.

Одесса меняется, но я не страдаю. Москва тоже умирает и снова рождается. Города не умирают. Возможно, это мы стареем, и умирает наша жизнь с нашим старением. А города остаются, пока живы люди этих городов…

Вот такая беседа состоялась у меня с корреспондентом «Одесса-daily» Инной Кац. Возможно, это не самое лучшее моё интервью. И уж точно – не самое, мягко скажем, профессионально обработанное журналистом. Возможно, я устала после трассы Киев – Одесса, но какое это имеет значение, если это моё первое интервью Городу, в котором я родилась и выросла. Так что, несмотря ни на что, материал как есть – в этой книге.

Издатель хотел камбалу, муж хотел, чтобы я отдохнула, а менеджер звонила, звонила, звонила… Согласовывала, согласовывала, согласовывала…

Я присела в уголок, заказала ещё кофе и только расслабилась, как… Инна Кац вернулась. Да не одна. Она привела женщину с крепко примотанным к ней широкой тряпкой грудным ребёнком.