Снова пошел снег, да и мороз крепчал.
– Гордин Даллар примет вас, – произнес дворецкий, открывая дверь.
Я вошла внутрь, мое сопровождение следом.
– Ждите здесь, – велела я им, снимая шубку и подавая дворецкому.
Боялась ли я? Нет. Волновалась? Несомненно. Слишком многое сейчас зависело от того, как я себя поведу, что скажу. Впрочем, я в любом случае не собиралась сдаваться. Хочет ее отец или нет, но я увижу Алессу.
– Герцогиня Альбери, – ядовито процедил Даллар, стоило мне войти в кабинет. – Пришли все-таки?
– Доброго дня, гордин Даллар, – отозвалась я, решительно проходя вглубь комнаты и снимая на ходу перчатки.
– Доброго? – коротко хохотнул он. – Как вы смели явиться в мой дом? Как посмели мне угрожать?
– Мне нужно встретиться с Алессой.
– Нет! Вы больше никогда не подойдете к моей дочери!
– Послушайте…
Однако слова мне не дали.
– Нет, это вы меня послушайте! То, что вы герцогиня и принадлежите к старейшей семье, не означает, что вам все позволено!
– Я не ду…
– Мне давно следовало запретить Алессе с вами общаться! Стоило настоять! Я знал, что дружба с вами добром не кончится. За вами идет смерть, герцогиня! Вы прокляты!
– Не говорите глупости! – отрезала я, хоть и внутренне вздрогнула от его слов.
Как же сильно он меня ненавидел. И ведь было за что.
– Мне плевать на ваши угрозы, герцогиня. Хотите меня уничтожить – пожалуйста. Но к дочери я вас больше не допущу.
– Я хочу лишь поговорить…
– Нет! Больше никаких разговоров! Никогда!
– Я могу помочь…
– Вы лишь ухудшите и без того плохое состояние!
– Дайте лишь попрощаться. Я же знаю, что вы завтра отправляетесь в путешествие.
– Да! Из-за вас! Из-за вас мне надо срочно увезти собственную дочь. Из-за вас и тех интриг, что окружают вас.
– Слушайте!.. – вскрикнула я, отчаянно пытаясь сдержаться.
И тут произошло нечто неожиданное.
– Папа, – раздался тихий голос.
Мы тут же прекратили спор и быстро посмотрели на Алессу, которая застыла в дверном проеме. Я едва сдержалась, до крови прикусив губу. От моей веселой, вечно неунывающей подруги почти ничего не осталось. Перед нами стояла бледная копия яркой и жизнерадостной Лесс: худенькая, с побледневшими губами, темными кругами и пустым взглядом когда-то лучистых глаз.
– Лесс, – прошептала я чуть слышно, чувствуя, как от непролитых слез начали щипать веки.
Даллар успел раньше. Выскочил из-за стола и бросился вперед, мгновенно становясь между нами.
– Не смейте! Я запрещаю! – нервно воскликнул он. – Милая, иди в свою комнату! Я сейчас приду, только избавлюсь от этой…
– Папа, – едва слышно произнесла Алесса, но мы услышали, – не надо…
– Дорогая, все будет хорошо! – в отчаянии прокричал Даллар, оборачиваясь к дочери.
– Пять минут. Всего лишь пять минут. Дай нам поговорить.
– Но девочка моя…
– Я прошу тебя.
Я все это время стояла, не шевелясь, в страхе спугнуть их неловким движением или звуком.
– Хорошо, – наконец сдался Даллар. – Пять минут. Я буду за дверью.
Мужчина поцеловал дочь в щеку и ушел, бросив на меня полный ненависти взгляд. Дверь бесшумно закрылась, и мы остались одни.
Мне столько хотелось сказать, я даже речь заготавливала, но сейчас она показалась не к месту. Правильные слова никак не находились. Я смотрела на подругу и с трудом дышала из-за кома, сдавившего горло.
– Мы завтра уезжаем, – едва слышно проговорила Алесса. – Каргерайт сказал, что это поможет мне прийти в себя.
– Лесс, – наконец смогла выдавить я.
Сделала шаг вперед и застыла, сжимая кулаки. Так хотелось подбежать к ней, обнять, но я не могла. Вдруг станет только хуже. Подруга сейчас больше походила на приведение. Коснешься – и она растает туманной дымкой.
– Прости меня… пожалуйста, прости… мне так жаль. – Слова хлынули из меня потоком. Я путалась, запиналась и никак не могла остановиться. – Твой отец прав: это я во всем виновата. Только я. Ты пострадала из-за меня. Прости, если сможешь, прости, пожалуйста. Если бы я только могла что-то сделать… как-то помочь…
– Я не помню, кто это был, – вдруг тихо проговорила Лесс. – Меня спрашивали, но я не помню.
– Это неважно.
– Важно. Я хочу… хочу, чтобы ты нашла его и наказала. Отомстила за меня.
– Ох, Лесс…
Комок у горла стал еще больше.
– Знаешь, у меня почти не осталось чувств. Радость, счастье, злость, ненависть… ничего. Это очень страшно и очень странно. Даже того, кто все это сделал, я не могу ненавидеть. Сложно объяснить.