Мое второе я

– Так и есть!

Я подошла и заглянула за диван. В стене чуть выше пола был вмонтирован сейф. Дверца его открыта, а сейф пуст.

– Плакали мои денежки, – сказала Раиса, выпрямляясь.

– Деньги следует держать в банке, – вздохнула я.

– Поучи еще… ну, надо же… Мало мне покойника, так еще машину угнали, а теперь и деньги сперли.

– Будем вызывать милицию? – несколько суетливо предложил Витька.

– Только их мне и не хватало, – отмахнулась Раиса, плюхаясь на диван. – Ведь хотела сигнализацию поставить, уже договорилась на понедельник. Соседей на днях ограбили… надо собаку завести, овчарку…

– Вы здесь одна живете? – устраиваясь рядом с ней, заботливо спросил Витька. – В таком доме и без мужчины… неудивительно, что вас ограбили.

– Сгинь с глаз… Маруся, накапай мне валерьянки, – попросила она. – На кухне, в шкафчике… да ты знаешь.

Я пошла в кухню, обратив внимание на то, что Арсений стоит посреди гостиной и оглядывается с весьма хмурым видом.

– А что, собственно, пропало? – донесся до меня его голос, пока я искала валерьянку.

– Двадцать тысяч баксов. Ой, мои драгоценности! – взвизгнула Раиса и помчалась в спальню, откуда вернулась через две минуты со шкатулкой в руках. – Дурдом какой-то. Золото не взяли.

– Да, грабители – оригиналы, – заметил Арсений, продолжая оглядываться.

Я сунула Раисе стакан с валерьянкой и спросила Арсения:

– Что тебе не нравится?

– Все. У тебя не создалось впечатления, что здесь что-то искали?

– Само собой. Это же грабители, они всегда что-то ищут. С золотом возни много, опять же это след, а деньги… – Я не успела договорить, зазвонил домашний телефон. Мы, как по команде, на него уставились, а Раиса сказала:

– Ответь, Маруся.

Я подошла и сняла трубку.

– Госпожа Четвертак? – издевательски поинтересовался мужской голос.

– Слушаю вас, – спокойно ответила я.

– Куда вы дели труп? – Яда в голосе прибавилось.

– Он представляет для вас ценность? – спросила я.

Как видно, не такого ответа от меня ждали.

– Вот что, – сурово произнес мужчина с легкой заминкой. – У вас осталась вещь, которая вам не принадлежит.

– Вы труп имеете в виду?

– Не валяй дурака. Верни ее немедленно и, может, цела останешься.

– Я не претендую на чужое, но вы говорите загадками. Если хотите, чтобы я вернула вашу вещь, объясните, что это такое.

Ответить мне не пожелали. Пошли гудки, и я повесила трубку.

– Угрозы? – спросил Арсений.

– Что-то вроде этого. Некто утверждает, что Раиса стала обладательницей чужого имущества.

– Да я своего лишилась! – рявкнула она и тяжко вздохнула.

– Укажи страдальцу комнату, где он может переночевать, – спокойно предложил Арсений, но мы то с Раисой хорошо его знали и оттого поежились.

– Прямо по коридору гостевая, – буркнула Раиса, кивнув Витьке.

– А-а… – начал тот, но Арсений окинул его ленивым взглядом и как-то уж очень скромно потупился, после чего Витька с завидной скоростью отправился на ночлег. Только за ним закрылась дверь, как Арсений повернулся ко мне:

– Ваша версия происшедшего была полной?

– Моя – да, – поспешила я ответить, точно зная, когда можно повалять дурака, а когда дорогого друга лучше не злить.

Раиса вторично поежилась под его взглядом и заныла:

– Сенечка, я как на духу… Ты же знаешь, я тебе врать не посмею, дура я, что ли… Да и не было у дядечки ничего… а про сверток я рассказывала? – моргнув, спросила Раиса.

– Какой сверток? – дружно рявкнули мы.

– У покойного Николая Ивановича сверточек был. Небольшой такой, вроде записной книжки, резиночкой перетянутый. Я когда из ванной возвращалась, заглянула в гостиную, он как раз пиджак снял, вынул из кармана сверток и погладил его рукой, видно, он чем-то был ему дорог. А потом вновь сунул его в карман пиджака.

– И ты…

– Что – я? Само собой, было страшно интересно, что у него там, но если дядька в гостиной и пиджак лежит на спинке кресла рядом с ним, как я смогу посмотреть, что там?

– И ты отправилась спать, так и не удовлетворив свое любопытство?

– Но…

– Раиса, – произнес наш друг.

– Ну, хорошо, хорошо. Я предложила ему чаю и бросила туда немножко снотворного. А когда дядечка уснул, вынула сверток из кармана. Сеня, там не было ничего интересного. Толстая записная книжка, обложка старая, вся истрепанная, листочки выпадали, вот он ее резинкой и стянул. Хотя на записную книжку это все же было не похоже. Если честно, вообще ни на что не похоже. Написано латиницей, буковки ровненькие, в записной книжке так не пишут. А в уголке дата стояла: 1915 год.

– Может, это дневник? – предположила я.

– Может, но других дат не было. Если б я усмотрела в ней какую-то ценность, то уж непременно бы сперла, а так на что она мне? Пусть дядечка ее гладит и радуется.

– А скажи-ка мне, дитя порока, дядечка что, одетым спал?