Ледяной рыцарь

– Нарядом кичишься, – обрадовался гость. – Нехорошо. Особенно чужим.

– Почему чужим? – испугалась Маша.

– Красивые вещи, значит, любишь. А ну пойдем, покажу тебе мои сокровища, вон в тех санях, видишь? Неподалеку, у стрельцов под носом. А? Старые вещи для новой венцессы.

Маша решила, что бояться ей нечего, стража кругом, а красивые вещи она действительно любила. К тому же ее задело то, что старьевщик назвал ее «новой» венцессой. Без раздумий она прошлась с ним до саней.

– Ну и не стыдно тебе? – тихо спросил старик по дороге.

– Чего мне стыдиться? – не поняла Маша.

– А воровка ты, – он добродушно посмеялся над ее возмущением. – Воровка и есть. Украла платье…

– Мне его подарили…

– Украла имя, титул, судьбу украла, а? Может, и жизнь, а?

– С чего вы взяли? – Маша уже жалела, что пошла с ним, она нерешительно оглянулась на стрельцов.

– Посмотри, какая штучка! – старьевщик забрался в свои сани и подал оттуда девочке дивное серебряное зеркальце в виде цветка подсолнуха.

– Ух ты! – Маша улыбнулась, глядя на свое отражение.

– Любуйся, любуйся, самое то для девчонки. А вот сюда еще глянь.

На свет появился потертый сундучок, обитый зеленой замшей. Немного поколдовав над крышкой, старьевщик вынул изнутри подвеску – вроде камеи, точь-в-точь как картинка с Гривухой на книге Рыкосы.

На ровном овале из белого непрозрачного камня, в обрамлении мелких речных жемчужин, был написан портрет молодой женщины. Длинный тонкий нос, пристальные темные глаза под белесыми бровями, худое лицо делали ее откровенно некрасивой, но взгляд ее был так печален и мудр, словно знала она некую ужасную тайну.

– Нравится? А? Похожа ты на нее? Смотри-ка, та же прическа, то же платье…

Маша с испугом поднесла к лицу зеркало – меньше всего на свете ей хотелось быть обладательницей острого носа и белесых бровей.

– Что вы глупости говорите! Почему я должна быть на нее похожа?

– Потому что это и есть Калина Горькослезная.

Сердце у Маши упало. Она прошептала помертвевшими губами прежде, чем задумалась о своих словах:

– Это неправда, она слишком взрослая, венцесса Калина должна быть девочкой, как я.

Она поймала злорадный взгляд старьевщика и поняла, что проговорилась.

Глава 7

Странные дела в Громовой груде

От смущения и испуга девочка принялась тараторить, не давая старьевщику сказать ни слова:

– Я оказалась в незнакомом замке, ночью, одна, простуженная, босиком, а утром все, кто заходит в комнату, называют меня венцессой, что мне оставалось делать? Ну пусть я выздоровела, набралась сил и попыталась рассказать привенихе, что я не венцесса, но кто по доброй воле откажется от замка, нарядов, еды, защиты рысарей? У вас вон сани есть, красивые вещи, а мне пришлось бы идти пешком, по снегу, неизвестно куда…

– Я не удивлен, – улыбаясь, остановил ее путаный монолог старьевщик. – И должен сказать, не ты первая, не ты последняя, кого Рыкоса рядит в это платье и пытается представить собранию рысарей, надеясь спрятаться за девчонкой от вражды других чистопородных рысарей. Но ты, почему ты согласилась стать самозванкой? Голод, нищета, я все понимаю – но неужели ты не задумалась о судьбе настоящей венцессы? Куда подевалась девочка, чьи платья, комната, украшения тебе достались?

– Может быть, ее никогда не было? – осмелилась предположить Маша.

– Как просто успокоить свою совесть, – покачал головой старьевщик. – Не было девочки, и все тут. И мне не поверишь, если я скажу, что знал ее еще малышкой. Как же, поверить – это признать себя преступницей. Тогда подумай, куда делись другие девочки, что становились самозванками до тебя? Хорошенько подумай, потому что твой путь лежит туда же…

– Куда? – переспросила Маша.

Старьевщик опустил глаза и печально вздохнул. И оттого, что он не сказал, девочке стало вдруг так жутко, словно ей только что сообщили, что она обречена, что ей придется уйти туда же, куда ушли венцесса и самозванки… Впрочем, примерно так оно и было.

Девочка глубоко вздохнула, чтобы взять себя в руки, посмотрела на стрельцов – черные силуэты на фоне низкого, набухшего, будто мокрая вата, неба, потом решилась поделиться со старьевщиком:

– Может быть, я бы и сбежала, но только по ночам здесь я слышу какой-то зов. Кто-то просит меня прийти ему на помощь, а я даже не могу понять, кто и где, и что мне делать. Все, что я знаю – это кто-то из барака. Поэтому я и обратилась к кузнецу, мне обязательно надо посетить барак, выяснить, кто меня зовет и зачем.

– Девочка, я видел немало твоих предшественниц, и каждая из них находила свою причину, чтобы остаться в замке. Должен признать, твоя – самая невероятная. Ты обманываешь себя. В бараке нет никого, кроме рысарей, никому ты не нужна, кроме привенихи, да и у той свои тайные цели. Тебе надо бежать из крепости, пока сама госпожа сударыня не расправилась с тобой, или покуда не подошел к замку Зазубрина, уж его-то войско не оставит тут камня на камне.

– Не знаю, тетя добра ко мне, я нужна ей, зачем бы было со мной столько возиться? – Маша прятала глаза, ей не нравилось, что старьевщик напирает на нее, заставляет принять решение как можно скорее.

– Ага, тетя добрая и красивая, а меня, старика, ты в первый раз видишь, так? – старьевщик усмехнулся. – В общем, не знаю, поверил бы я себе на твоем месте.

– Да как вам верить, если вы ничего не говорите, только спрашиваете? – не выдержала Маша.

– Я надеюсь, что ты умная девочка. Давай договоримся – я оставлю тебе портрет венцессы, чтобы ты помнила, кто ты есть на самом деле. Завтра утром я уезжаю из замка. В моих санях полно барахла, нетрудно спрятать одну девочку. Думай, решишь ты остаться с тетей, на милость Зазубрины. Или поедешь со мной.

– Если я поеду с вами, что я буду делать? – прямо спросила Маша.

– Меня это не касается, но не бойся, волкам в лесу я тебя не брошу, довезу до какой-нибудь деревни. Не о том ты беспокоишься, девочка. Ох, не о том… Иди, новая венцесса, думай. Только о нашем разговоре никому ни слова, поняла?

– Поняла, не дурочка, – грубо ответила Маша и поспешила прочь от старьевщика, непонятно, что ее пугало больше – его убежденность или смысл его слов? Она прошла в свою комнату и принялась швырять подушки.

– Твое чистопородие не в духе? – спросила заглянувшая в комнату тетка Дарья с большой чашкой бульона в руках.

– Вот скажите, стоит ли верить человеку, который конкретно ничего не сообщает, но постоянно словно намекает на что-то, запугивает, требует…

– Ты о ком? – с подозрением осведомилась служанка, собирая с пола подушки, вешая беличий плащ поверх зеркала.

– Ни о ком, в книжке прочитала, – поспешно ответила девочка, отворачиваясь к окну.

– А что он требует? На что намекает?

– Ладно, я вас ни о чем не спрашивала…

– Это чужой человек или кто-то из челядинов? С кем ты говорила? О чем? О маме?

Тетка Дарья так и этак допытывалась у Маши, что она имела в виду, но девочка уже замкнулась в себе, ей было стыдно за вспышку ярости. Для себя она уже решила, что не поедет со старьевщиком – с какой стати ей ему доверять? Папа бы этого точно не одобрил. Но и к тете после услышанного Маша начала относиться настороженно. Ее губы раздвигались в довольной улыбке, когда она представляла себе, что поедет к морю, на лошадях, может быть, в карете, что Авдуська перешьет ей парчовые платья, что в один прекрасный день она найдет способ проникнуть в барак. А куда торопиться? В свой мир она все равно вернется в ту же секунду, когда уходила. Почему бы ей не пожить несколько лет в мире рысарей?

– Если бы тетя и в самом деле боялась Зазубрину, она бы уже впереди паровоза летела из замка на Теплый берег, ведь в отсутствие хозяев крепости не воюют! – подбодрила себя девочка, вспомнив страницы летописи.