Зимняя встреча

– Мы их сейчас по домам отправим. Какой от них прок? Шантрапа! К тому же вы знакомы с основами медицины? Во всяком случае, бригада скорой сказала, что вы всё сделали правильно.

Аня сцепила внезапно задрожавшие пальцы рук в замок и осторожно спросила:

– А как же милиция? Разве они не приедут?

Медсестра махнула рукой.

– Да о чем говорить, если сам пострадавший без сознания? Вот придет в себя, тогда и будут снимать показания. А сейчас какой резон? Ну, посидите? Вам, кстати, и самой надо подлечиться. – И искушающе добавила: – Вот мазь впитается, и антисептиком побрызгаем.

Аня облегченно вздохнула. Ладно, сегодня хоть милиции не будет, и ей не придется краснеть, пытаясь опровергнуть поклеп подлых крокодилов. Обрадовавшись передышке, почти радостно кивнула головой.

Медсестра позвала моющую в коридоре пол санитарку, и попросила проводить девушку в палату к больному. Почувствовав себя важной персоной, бабулька отставила швабру и повелительно взмахнула рукой, засеменив к лестнице на второй этаж. Проходя мимо стульев, где сидела мерзкая парочка, Анна убедилась, что их уже нет, лишь на сиденье одиноко валяется сумка. Подхватив ее, прошагала за деловито показывающей дорогу старушкой до палаты интенсивной терапии.

Перед палатой стоял картонный короб с синими бахилами из плотного полиэтилена. Аня посмотрела по сторонам. Сесть было негде. С трудом, балансируя на одной ноге и борясь со спадающими шлепками, натянула бахилы на ноги, неслышно охая от боли в коленях. Когда обулась, зашли внутрь. Небольшое, выкрашенное в белый цвет помещение было рассчитано на двух пациентов, но Антон лежал один. Вторая кровать была пуста, обнаженный матрац был сиротливо закинут белой простыней.

Ане стало не по себе, будто пациента унесли отсюда в морг.

Санитарка заботливо подвинула поближе к кровати старое просиженное кресло и предложила:

– Садись сюда, удобнее будет! Тебе никуда завтра не надо?

Аня со вздохом опровергла наивное предположение:

– На учебу. К восьми.

Старушка сочувственно закивала седой головой, тряся при этом морщинистыми щечками с тонкой красноватой сеточкой:

– Ох ты, господи! – взглянув на пациента, обеспокоено заметила: И дружок-то твой весь белый прямо. Но это не страшно. Пройдет. У нас врачи хорошие, вылечат. А уж как он благодарен-то тебе будет, когда поправится, вот увидишь! – с этими словами она лукаво подмигнула девушке и вышла из палаты, плотно притворив за собой дверь.

Аня брюзгливо пробормотала, двумя пальцами поднимая валявшееся на кресле полотенце и аккуратно вешая его на спинку кровати:

– Ага, до безумия благодарен будет! Принц полумный! Небось тут же на мне женится и увезет в свое царство на белом коне!

Тяжело села в тоненько заскрипевшее кресло, вытянула ноги, поудобнее устроилась и застыла, стараясь сберечь силы и одновременно пытаясь не задремать. Чтобы не уснуть, стала пристально рассматривать лежащего перед ней парня, решив быть совершенно беспристрастной.

Он был обмотан разноцветными проводами с прилепленными к телу датчиками и лежал на спине, укрытый до пояса жесткой простыней, абсолютно беззащитный и, – как приятно! – совершенно безопасный. С другой стороны кровати была пристроена его нога, утыканная металлическими штырями.

Аню охватило замешательство, и она зябко поежилась. Если бы она не сопротивлялась, ничего бы этого не было. Но тогда что бы было? О втором варианте развития событий думать вовсе не хотелось. Вполне возможно, что одна-единственная сломанная нога – самый лучший конец для этого буйного вечерочка.

Она отметила развитую мускулатуру парня, не скрываемую тонкой тканью. Его бледное лицо было вполне приятно и на крокодилью рожу вообще-то не походило. Хотя еще недавно он ей категорически не нравился. Как же повышает оценку безвредность оцениваемого!

Аня пожала плечами, не в состоянии объяснить свою прежнюю антипатию. Страхом, ежели только. А так нормальное мужское лицо. Впалые щеки. Жесткие губы. Ресницы, правда, какие-то рыжеватые. Хорошо, что не девушка, краситься не надо. Можно сказать, что он красив настоящей мужской красотой.

Если бы они познакомились при других обстоятельствах, она оценила бы его внешность на высший балл. Но сейчас пусть довольствуется средним баллом. Очень средним. Большего не заслужил.

Прищурившись, скептически оценила возраст подопечного. На вид лет двадцать семь, не меньше.

Скривившись, заметила про себя, как ему повезло, что она не злодейка из мелодрамы, а простая студентка, достаточно добросердечная. А то прижала бы сейчас яремную вену, и кранты ему, а с ним и всем проблемам, свалившимся на нее этим вечером.

Укорив себя за зловещие замыслы, логично поправилась – на самом-то деле тогда бы и начались настоящие неприятности. Расследования, допросы и прочие радости полицейских будней. Вспомнив о предстоящем неминуемом допросе, снова пригорюнилась. Если эти типы действительно захотят повесить на нее свое вздорное обвинение, а ей показалось, что они говорили вполне серьезно, то ей на самом деле предстоит нешуточный переплет. Как же быть?

Ничего не придумав, решила дать отдых уставшим мозгам. Откинула голову на жестковатую спинку кресла и прикрыла глаза. На нее тут же навалилась блаженная дремота. Она испуганно вытаращила глаза, которые немедля своенравно закрылись. Чувствуя, что не в силах бороться с подступающим сном, успокоительно пробормотала:

– Никто и не говорил, что я должна бодрствовать! Мне же велено было просто посидеть рядом! Вот я и сижу. Никто же не скажет, что я бегаю…

Тут она обессилено отрубилась, не обращая внимания на неудобную позу и яркий свет.

Очнулась оттого, что кто-то настойчиво теребил ее за больное колено. Она с трудом разлепила чугунные веки, и, ничего не понимая, уставилась на руку, лежавшую у нее на колене. Рука настойчиво говорила:

– Ты кто? Ты кто?

Аня пару минут соображала, что же ей ответить настырной руке. Потом случайно подняла взгляд повыше и наткнулась на голое тело, обвешанное проводами, приподнявшееся на локте и глядящее на нее расплывчатым взглядом. Она тихонько взвизгнула, невольно рассмотрев ничем не прикрытые мужские причиндалы. Он проследил за ее взглядом, увидел собственное нагое тело и нахмурился.

– Ага, то-то я думаю, чего-то мне холодновато! Одеяла тут поблизости нет?

Аня наконец очнулась и наклонилась, чтобы поднять с пола упавшую простыню. Стараясь не слишком пялиться на чуждые гениталии, укрыла его снова, как было, до пояса, и села обратно. Он недовольно заметил, поежившись:

– И это всё?

Она сурово отрезала, не желая его баловать:

– Всё!

Он озадаченно почесал в затылке.

– Ну и медсестры пошли! Злые какие-то…

Аня злорадно заметила:

– Никакая я тебе не медсестра!

Он недоуменно посмотрел на ее зеленый казенный халат.

– А кто тогда?

Ей ужасно захотелось скорчить зверскую рожу, растопырить пальцы и зловеще прокаркать: «смерть твоя!», но, благоразумно отказавшись от этого дурацкого намерения, явно вызванного недосыпом, кисло призналась:

– Я – Анна Терентьева! – И мрачно уточнила: – Та, из-за которой ты попал под машину. Хотя я считаю, что это целиком твоя вина!

Сморщившись, как печеное яблоко и соображая с большим трудом, Антон старательно потер лоб, будто это примитивное движение могло стимулировать мозговую деятельность. Раздраженно прошипел:

– Ничего не помню! Голова просто раскалывается!

Аня, вспомнив наконец о своих обязанностях, радостно вскочила, надеясь, что сейчас ее освободят от взваленных на нее крайне обременительных обязанностей:

– Я сейчас! – и понеслась к дежурному врачу.

Сероватого цвета уставшая врачиха вяло читала толстый детектив, клюя носом на каждом слове. Услышав, что больной очнулся, она уравновешенно пробормотала: