Да. Нет. Не знаю

– Смотри, детка, – притянул ее к себе Одобеску и показал несколько экстравагантных па. – Попробуй, это просто. Главное – слушать музыку.

Аурика попробовала повторить за отцом пару движений. С первого раза не получилось, она топнула ногой и прикрикнула с очевидным раздражением:

– Папа! Я не умею. Я как слон!

– Какие глупости! – запротестовал Георгий Константинович: – Пару уроков у прекрасной Изольды – и ты начнешь танцевать, как Анна Павлова.

– А кто такая Изольда? – заинтересовалась Аурика, наблюдая за пританцовывающим отцом.

Продолжая мурлыкать себе под нос, Георгий Константинович охотно пояснил:

– Прекрасная Изольда – это прозвище известной танцовщицы, имя которой гремело во времена моей юности. Мы с товарищами были ее страстными поклонниками. Долгое время она преподавала в хореографическом училище, параллельно занимаясь частной практикой.

– И сколько же ей лет?

– Неприличный вопрос, дитя мое, – засмеялся Одобеску.

– И все-таки…

– Если мне не изменяет память, где-то около восьмидесяти. Сейчас она похожа на чудом сохранившуюся мумию с трюфелем на голове.

– С чем? – не поняла Аурика.

– Трюфелем, – повторил Георгий Константинович. – Это такой гриб.

– А я думала, конфета.

Одобеску зажмурился, видимо, представляя знаменитую Изольду, и тут же согласился:

– Так тоже можно. Гриб… Конфета… Какая, в сущности, разница. Главное, что она обладает исключительным педагогическим талантом и способна научить танцевать танго даже неповоротливого бегемота.

– То есть меня, – подытожила Аурика.

– Кокетка! – проворчал Георгий Константинович. – Ты хочешь, чтобы я убеждал тебя в обратном?

– Какой смысл? – трезво отметила дочь.

– Знаешь ли, золотко, род Одобеску издревле славился крупными дамами. Местами – очень крупными. И, поверь мне, наши мужчины всегда умели это ценить! Роскошные формы – это визитная карточка темперамента и визуализация способности к деторождению. Это я тебе говорю как представитель рода Одобеску.

– И сколько детей обычно рожали ваши крупные дамы? – язвительно поинтересовалась Аурика, особо, кстати, не ломающая голову над тем, как привести свое тело к общестатистическим в студенческой среде нормам.

Георгий Константинович замялся, как будто его поймали с поличным, и, придав своему лицу важное выражение, торжественно заявил:

– Много.

– Ну сколько? – продолжала настаивать Аурика.

– Ну много, – не сдавался барон Одобеску.

– Сколько? – сдвинула брови дочь и дернула отца за руку.

– Точно не знаю, но, думаю, что много, – начал юлить Георгий Константинович.

– Насколько я знаю, господин Одобеску, вы на этом свете один, как перст. Значит, либо ваша маман родила вас одного-единственного, либо…

– Во всем виновата революция, – свалил вину на исторические обстоятельства Георгий Константинович, а потом, сделавшись серьезным, шепотом признался: – В моем случае произошла генетическая поломка.

– Чего?

– Мои родители были кузенами. С точки зрения эволюции – связь, чреватая осложнениями. В итоге – из Одобеску сегодня только двое: ты и я. Кстати, что ты сделаешь с нашей фамилией?

– А что ты хочешь, чтобы я сделала с нашей фамилией?

«Ну, уж точно, не поменяла ее на фамилию Масляницына или Иванова», – подумал Георгий Константинович, и у него испортилось настроение.

– Папа, – окликнула его дочь и повторила вопрос: – Что ты хочешь-то?

– Хочу, чтобы ты была счастлива, – странно ответил Одобеску и опустил голову.

– Что-то я ничего сегодня не понимаю! – разозлилась Аурика, в голове которой никак не выстраивалась логическая цепочка. – То ты уезжаешь! То ты танцуешь! То ты хочешь, чтобы я была счастлива!

– В чем вы меня обвиняете, Аурика Георгиевна? – Одобеску привстал на цыпочки и поцеловал дочь в макушку.

– Па-а-апа! – запротестовала девушка и притопнула ножкой, обутой в атласную туфельку с аппликацией из лебяжьего пуха, выкрашенного в темно-коричневый цвет. Туфельки были ручной работы: Георгий Константинович не признавал в своем доме некрасивых вещей массового производства.

– Ну что «па-а-апа»?! – передразнил Аурику отец. – Ты будешь учиться танцевать танго или нет?

– Нет.

– Какой ужас! – притворно закатил глаза Одобеску. – Моя дочь не хочет учиться танцевать танго! Тогда что вы танцуете, дитя мое? Эту безумную летку-енку?

Оказалось, что Аурика ничего не танцует.

«Это плохо!» – мысленно подвел итог Георгий Константинович, но вслух произнес следующее:

– Женщина должна красиво танцевать, Золотинка. Давай наймем Изольду.

– Эту восьмидесятилетнюю старуху? – скривилась Аурика.

– Эта восьмидесятилетняя старуха, девочка, двигается так, что со спины вы не сразу догадаетесь, кто перед вами. Зато педагогический опыт! Так сказать, владение ремеслом! Давай, детка?!

– Танго танцуют вдвоем, – резонно заметила Аурика.

– Пригласи своего молодого человека, – быстро среагировал Георгий Константинович и впился в дочь глазами. – У тебя есть молодой человек?

– Ну, па-а-апа, – снова заныла девушка.

– Ладно-ладно, – тут же сдался барон. – Не хочешь являть миру своего избранника, – а ведь он у тебя есть, я уверен, – твой отец будет твоим партнером!