В огне аргентинского танго

И то в другой жизни.

Каким он теперь стал? И Лиза почувствовала, как у нее засосало под ложечкой от предчувствия неприятностей.

Ох, не надо бы им встречаться, вот к бабке не ходи – не надо!

Места здесь и на самом деле оказались великолепные!

Свернув с основной трассы, они проехали какой-то маленький городишко, потом потянулись поля и луга с темной, мокрой землей, с проплешинами кое-где не стаявшего до конца снега, перемежающиеся небольшими рощицами и подлесками. Васнецовские величественные, густые леса маячили где-то далеко на горизонте, показывая лишь свои богатырские бока.

Затем неожиданно выскочила излучина реки с крутыми берегами, заросшими ивняком, от которой они повернули влево и снова через поля. Миновали краем большое село с высокой колоколенкой церкви, видной издалека, проехали, как через почетный караул, сквозь молодой лесок, выстроившийся по обеим сторонам дороги. А за ним открылась потрясающая панорама – на плоской возвышенности стояло несколько домов: один большой, двухэтажный, с мансардой на третьем, явно хозяйский, видный из-за высокого серьезного деревянного забора, и несколько крыш одноэтажных построек в разных углах впечатляющего размерами участка. Еще виднелась какая-то длинная одноэтажная постройка типа коровника, что ли, но далеко от домов, за другим забором, ближе к покатому спуску с возвышенности.

Вперед простиралось дикое поле, которое «врезалось» большим клином в лес, обступавший его с двух сторон. Слева от участка, или как его назвать… хозяйства – так, наверное, правильнее… слева шел пологий спуск, где-то с километр, через луг, и заканчивался он речушкой, вполне себе бойкой и явно глубокой, заросшей по берегам деревьями и кустарниками. А справа проходила дорога, по которой они ехали, между самой возвышенностью и большим лугом, упиравшимся в еще один лес, но далеко, еле виднеющийся, в который и «ныряла» дорога, потеряв по ходу, где-то метров через триста, дорожное полотно и превращаясь в грунтовку.

В сгущающихся все больше и больше сумерках казалось, что окружающая природа словно растворяется, мерцает, парит и затихает, готовясь к переходу в ночь. И этот эффект только усиливал красоту пейзажа.

– Ну вот и приехали, – бодренько сообщил Кирилл. – Вон, Лиза, смотри, хозяйство протасовское. И как отыскал только этот хутор в лесах тамбовских, каждый раз смотрю и поражаюсь! Сюда без машины и не доберешься, разве что пешком, от остановки автобуса на трассе у села, но это километров десять, не меньше.

Вот уж воистину: как отыскал?

– А до села сколько? – полюбопытствовала Лиза.

– Семь километров. Это же хутор, – пояснял Кирилл, отчего-то вдруг переполнившись энтузиазмом и приподнятым настроением. – Раньше здесь было хозяйство зажиточного купца, после революции купца, разумеется, раскулачили и в Сибирь отправили, но дома не пожгли, а отдали под сельскую школу. Потом новую школу построили уже в самом селе, чтобы детям было поближе. Из хутора сделали больницу, но через несколько лет она сгорела, и долгие годы стояло все бесхозным пепелищем. В девяностых какой-то местный деятель, резко разбогатевший, выкупил этот участок у колхоза. Причем не только сам хутор, но и земли вокруг, и построил этот дом, баню шикарную, домик для гостей, хозяйственные постройки, сараи там всякие, гаражи: все капитальное, навороченное, модное по тем временам. И вон видишь длинное такое здание, – указал он вперед, – это конюшня. Думал мужик лошадей разводить и бизнес сделать. Да только грохнули его, как и полагается в те годы. Ну и все это добро долго стояло бесхозным, особо желающих забираться в глушь, в леса тамбовские, не находилось. К тому же, если ты заметила, это «конечная станция», дорога у хутора и заканчивается. Нет, она идет дальше, вон, видишь, да только это уже грунтовка, а дорожное покрытие только до ворот и есть, – и он указал рукой вперед на развилку.

Забирая чуть правее, вперед уходила дорога, заасфальтированная еще метров двести, дальше дорожное покрытие заканчивалось и начиналась колея, уходящая в лес. Кирилл же повернул на развилке налево, и машина медленно стала подниматься вверх по добротной асфальтированной дороге, ведущей к воротам хозяйства.

– Тому, кто ищет тишины, самое то, – продолжил бодрое повествование Кирилл. – Потом хутор этот купили какие-то иностранцы, собирались экспериментальное хозяйство устраивать, но через два года разорились в российской-то действительности, и снова хутор долго не могли продать. Лет семь назад его купили последние хозяева и устроили тут конеферму. Разводили породистых лошадей, продавали и конный туризм здесь организовали, вроде даже процветали, но в кризис сильно попали, и постепенно бизнес сошел на нет. Вот у них Протасов и купил все это добро с землями и полями.

На этом финале повествования они подъехали к высоким и мощным деревянным воротам, большущие створки которых, дернувшись могучим телом, медленно начали распахиваться внутрь участка.

– Да, Лиз, – развернувшись на сиденье, посмотрел на нее Кирилл, став вдруг очень серьезным. – Я хотел сказать. Он сильно изменился. Стал другим. Не удивляйся так уж открыто. И постарайся даже не намекать про Алису. Это табу.

– Постараюсь, – недовольно пообещала она.

Ворота распахнулись, и они медленно въехали на участок, Кирилл кивнул какому-то мужичку, открывшему для них ворота, и махнул: мол, подходи. Мужик кивнул в ответ, что понял. Они покатили дальше, свернули влево, проехали несколько метров по мощеной дорожке и остановились у открытых ворот приземистого здания гаража, рассчитанного на несколько машин.

– Выходим, барышни! – весело распорядился Кирилл, заглушив мотор.

Лиза выбралась из машины, с удовольствием потянулась, присела пару раз, сделала наклоны, хоть немного разминаясь после многочасового сидения в машине и осматриваясь вокруг.

Особо разглядеть что-то ей не удалось, сумерки практически растаяли, уступая законное место ночи, и в наступающей темноте просматривались лишь очертания зданий и деревьев на участке.

На крыльце большого хозяйского дома зажглись фонари, осветив застекленную веранду, уютный круглый плетеный столик, кресла вокруг него. На веранду вела широкая лестница. В настоящей природной темноте ночи, не размытой никакими огнями и шумом города, этот свет и эта веранда казались единственным островком людского жилья, особо уютными, как теплое пристанище для усталого путника, в котором тебя ждут спасение, и защита, и помощь.

Умиротворенность этой почти пасторальной картинки портила фигура хозяина, стоявшего неподвижно на верхней ступеньке лестницы, скрестив руки на груди. Выражение его лица было не рассмотреть, но весь его вид, напряженная поза и то, что он не пошел им навстречу, прямо говорили о том, что хозяин не слишком гостеприимно настроен.

Лиза разволновалась и напряглась и все всматривалась в эту одинокую фигуру, казавшуюся ей почему-то грозной, и чем ближе они подходили к дому, тем сильнее она нервничала.

– Кажется, нам здесь не до конца рады, – оценила она почти демонстративную холодность приема фразой из известного спектакля «Ленкома»

– Лиз, я же тебя попросил, – быстренько напомнил брат шепотом и тут же веселым, чересчур жизнерадостным тоном обратился к хозяину: – Что гостей не встречаешь, Глеб Максимович? Идем к машине, надо разгрузить кое-что. Я и Николаю махнул, чтобы к гаражам подходил.

– Привет, – снизошел-таки до приветствия хозяин, когда гости подошли к самым ступенькам лестницы, но позы не изменил и двигаться навстречу не торопился, а спросил нейтральным тоном: – Что разгружать?

– Тебе понравится, – пообещал Кирилл.

– Здравствуй, Маня, – поздоровался Протасов с женой друга.

– Здравствуй, Глеб.

– Привет, Лизавета, а тебя сюда как занесло? – бесцветно спросил он.

– На машине, – буркнула Лиза. – К тебе, говорят, по-другому не добраться.

– А я никого в гости не зову, – уведомил он не самым добрым тоном.

– Да ладно тебе бирюка хуторского изображать! – тут же вмешался жизнерадостно-оптимистично Кирилл. – Идем, подарки посмотришь, а девочки нам быстренько стол соорудят, мы всяческих вкусняшек привезли.

И, приобняв обеих барышень за талии, принялся подталкивать их вперед, к лестнице:

– Правда, девочки, накроете нам стол?

– Накроем, если хозяин разрешит, – назидательно напомнила Маня, подчеркивая каждое слово.

– Ладно, раз уж приехали, – дал разрешение на все Протасов.

Он спустился по лестнице, прошел мимо стоявших гостей и направился в сторону гаражей, Кирилл присоединился к нему и пристроился рядом, что-то рассказывая мрачному хозяину и энергично жестикулируя.

– Это что, типа приглашение? Такое вот кипучее дружелюбие? – слегка обалдев, спросила Лиза, глядя вслед удаляющимся мужчинам.

– Скорее объявление, что он готов нас потерпеть, – вздохнула Маня, перекинула тяжелую сумку из одной руки в другую, взяла Лизу под локоток и потянула за собой. – Это еще лучший случай. Один раз нам пришлось в селе на постой проситься, когда мы всей компанией завалились, разумеется, без предупреждения, а однажды он нам с Кириллом даже ворота не открыл.

– И что, вы так и уехали? – потрясенно уточнила Лиза.

– Ну, не совсем, – улыбнулась Маня, открывая входную дверь. – Кирюха залез через забор и открыл сам. Протасов вышел на крыльцо, сказал, чтобы мы убирались, и в дом нас не пустил. Ну, мы в бане устроились, Колю с Верой позвали, стол накрыли. Ничего, к вечеру он отошел и присоединился к компании.

– Манечка, вы хоть понимаете, что это ненормально? – встревоженно спросила Лиза.

– Понимаем, – посмотрела ей в глаза твердым, колючим взглядом невестка. – Поэтому и ездим. И мы, и все его друзья ездят вот так, нахрапом. И ты, Лиза, не берись ни о чем сразу судить, присмотрись к нему, хорошо?

– Ладно, – кивнула Лизавета и переключилась на дом: – А ничего так себе хоромы! Сильно впечатляет и как минимум интригует!

– Да, – улыбнулась Маня, обводя взглядом прихожую, выдержанную в стиле средневекового замка. – Это от прежних хозяев ему досталось. Но мы сейчас ничего рассматривать не будем, пошли скорее в кухню, стол накроем. Во-первых, есть ужасно хочется, а во-вторых, мужики скоро вернутся.

Кухня средневековый стиль оформления поддерживала и продолжала: массивный камин с устройством для вертела внутри, темные, тяжелые потолочные балки, каменный «остров», над которым висели огромные, видимо, тяжелые, медные сковороды и кастрюли, большие черпаки и половники, столешница вдоль одной стены из камня, и стена над ней отделана камнем, огромный котел в углу – как часть интерьера, и много иных деталей, которые Лиза рассмотреть не успела, поторапливаемая невесткой.

– Это что, все настоящее? – как девочка, попавшая в сказку, зачарованно спросила она.

– Настоящее. Можешь не сомневаться, – усмехнулась Маша. – Я тоже так отреагировала, когда увидела в первый раз. Правда, здорово?