Земные пути

Дер Наст повернулся к колдунье. Широкая открытая улыбка озарила его лицо.

– Милочка, с чего ты взяла, будто я собираюсь выручать этого юнца? Да, он мне знаком, но за ним тянется такой должок… кстати, и за тобой тоже. Так вот, с тобой я теперь в расчёте. Сначала Норгай, а потом удовольствие видеть мерзавца запаянным в стекло… я искренне прощаю тебе все долги. Если угодно, можешь идти домой, думаю, он пострадал не слишком сильно. А к племянничку у меня ещё есть дела.

Отшатнувшись, Роксалана смотрела, как на ладони дер Наста извивается тонкая золотая нитка. Дер Наст приблизился к кристаллу, хлопнул по нему ладонью, словно мальчишка, запятнавший наконец долго уворачивавшегося приятеля.

– Заклятие медленного времени, – пояснил дер Наст, радушно улыбаясь. – Не будь оно живым, парень вышел бы наружу лет через полтораста. Но старый Протт знал толк в колдовстве. Кристалл подпитывает себя одиночеством и тоской пленника. Чем дольше пленник пробыл в кристалле, тем дольше оттуда выходить. Хитро… Жаль, я не умею делать таких шуток. Я бы залил медленным временем тебя и поставил в своём замке рядом с чучелом медведя. Иногда я бы разговаривал с тобой, ведь это можно, если испытываешь к пленнику искреннее чувство. Я мог бы побеседовать и с ним, – палец мага ткнул в сторону впаянной в кристалл фигуры, – но пока я не буду этого делать. Я подожду. Золотому волосу неведомы тоска и одиночество, он не способен испытывать скорбь и умножать её. Значит, через полтораста лет он достигнет твоего любовника. Я надеюсь дожить до этого времени и мирным пилигримом приплыть в Норгай на поклонение святыням Гунгурда. Если хочешь, приходи тоже. Мы вместе посмотрим, как исполнится моё проклятие. И пусть меня зажарят фуэты, но ради такого удовольствия я согласен ждать полтора века.

Роксалана пятилась, не сводя ненавидящего взора с дер Наста. В эту минуту она как никогда была похожа на ведьму.

– Прощай, красотка! – крикнул дер Наст от дверей. – Скажу честно, в дряхлом виде ты нравишься мне куда больше, чем в юном.

Роксалана гневно выпрямилась, глаза метнули тёмные молнии, волосы мгновенно почернели, но дер Наст был уже на ступенях и ничего не видел.

Заторможенно, словно её вело чужое заклятие, Роксалана обошла хрустальный куб, встав так, чтобы пленник медленного времени мог разглядеть её. Приложила ладони к неощутимой границе, стараясь проникнуть разумом сквозь мерцающие грани.

– Исти, ты меня слышишь?

И ответ пришёл, трудный и тягучий, словно сами мысли были заморожены застывшим временем:

– Роксалана?..

– Это я, Исти! Им пришлось меня выпустить вместе со всеми, иначе они не могли наложить на тебя заклятие. Я теперь на свободе, но не знаю, как помочь тебе. Исти, подскажи, что мне делать?

– Позови учителя.

– Как? Я просила о помощи могучего чародея, он только что был здесь вместе со старой ведьмой. Но, увидев тебя, он отказался помочь.

– Это дер Наст. Он мой враг.

– С этой минуты – и мой враг тоже. Но о каком учителе ты говорил, Исти?

– Тут неподалёку есть лес. Встань на развилке любой тропы и громко крикни: «Ист попал в беду!» Учитель услышит.

– Хорошо… – прошептала Роксалана в прозрачную глубину. – Исти, любимый, я сделаю всё, что надо.

* * *

«Значит, у мальчика есть учитель. Это разом объясняет всё. Кроме одного: кто из магов оказался так беспечен, чтобы делиться могуществом с другим человеком. И уж тем более этим не станет заниматься никто из богов. Легенды об учителях – всего лишь легенды. Даже Протт лгал, будто учился у Гунгурда. Маг всего добивается сам, в одиночку. И лишь потом, когда ты достиг могущества, на тебя обращает внимание бессмертный и благосклонно берёт в прислужники, одаряя взамен крохами своего всесилия.

И всё же Ист говорил об учителе. Благая Амрита, меньше всего на свете я хотела бы встретиться с этим учителем лицом к лицу. Но что-то делать надо; золотой волос мне не остановить, а бросить Иста я не могу. Слишком хорошо я сплела паутину и сама запуталась в ней вместе с моим залётным мотыльком».

* * *

Суровый кодекс воина, изустно передаваемый зимними вечерами от одного поколения другому, регламентирует в походе каждую мелочь. И, уж конечно, он однозначно говорит, как вести себя с женщинами. Мужчин убивают, женщин – нет. Более того, обычай запрещает растрачивать в походе мужское естество, от которого зависит ярость в бою и отвага. И даже после боя нельзя оставлять своё семя дочерям и жёнам противника, чтобы потом не пришлось биться против собственных сыновей и братьев. Но ничто не запрещает увозить полонянок с собой. Случалось, что на отваливающих кораблях девушек было больше, чем похитителей. Ещё в море происходило сладкое разрешение воинского поста, и плач обиженных красавиц разносился над волнами. Потом пленницы становились служанками или отправлялись в стряпущую, но и там главное своё предназначение должны были выполнять беспрекословно. Потому и бегали по улочкам Снегарда и других северных поселений черноволосые, раскосые, а то и вовсе темнокожие ребятишки. И даже в окрестных хуторах у хозяина случалось до полудюжины привезённых из набега служанок, и законная жена, бывало, месяцами ждала, пока супруг обратит на неё благосклонное внимание.

Все эти тонкости были неведомы прелестным жительницам Норгая, да и в противном случае радости бы принесли немного, разве что старухам и уродливым страхолюдинам. Каждый бежал и прятался где мог.

Этой осенью Рита должна была выйти замуж за весёлого парня Тибба – подмастерья из кожевенной слободы. Союз заключался по любви, и, хоть не предвиделось в грядущем особых богатств, оба были счастливы ожиданием заветного дня. И вдруг, когда до свадьбы оставалась всего неделя, на город пало нашествие. Правда, кожевенная слобода не горела – завоевателям хватало добычи в самом городе, где жили богатеи, но всё же народ старался спрятаться, как только возможно. Рита и Тибб схоронились в сарае, где хозяин сваливал невыделанные кожи. Рита беззвучно плакала, Тибб судорожно сжимал косой нож, которым кроил в мастерской подмётки. Ждали беды, и беда пришла, но вовсе не та, какой боялись.

Бесшумно отворилась дверь, и через порог шагнула женщина. Длинное платье чёрного атласа, каких вовек не бывало в предместьях, тусклый блеск старинного золота на запястьях и шее, искры бриллиантов в струящихся чёрных волосах. И лицо – прекрасное, как у статуи, и такое же неживое.

Тибб шумно вздохнул, обронил нож и замер, словно утёнок, над которым зависла тень ястреба. Рита нашла в себе силы приподняться навстречу страшному видению.

– Не отдам… – с мужеством отчаяния прошептала она.

– Узнала… – понимающе усмехнулась Роксалана.

Рита и впрямь с полувздоха поняла, кто вошёл в сарай, хотя Амрита миловала её от встреч с этим чудовищем. Ведьма-разлучница, ужас влюблённых. Во всякую минуту она могла увести любого парня – хоть из-под венца, хоть от супружеской постели. Рассказывали, что, наигравшись, ведьма бросала жертву, но после этого парни долго не жили, а кто и оставался в живых, ничего, кроме горя, своим суженым не приносил.

– Не отдам, – повторила Рита.

Роксалана долгим изучающим взглядом оглядела Риту и, кажется, осталась довольна.

– Любишь его? – спросила она.

Рита молчала.

– Если любишь, то сделаешь, что я скажу. Сейчас ты пойдёшь в лес, это неподалёку, станешь на развилке троп и громко крикнешь: «Ист попал в беду! Жрецы схватили Иста!» Поняла?

– Зачем?..

– Затем, что твой парень тоже попал в беду! Сделаешь всё, как надо, – верну его тебе целым. Он и помнить ничего не будет.

– Обманешь.

– Обманула бы, если бы могла. Но не могу, клянусь источником. К тому же у тебя всё равно нет выбора. Иди. Бандиты тебя не тронут, во всяком случае по пути туда.

С трудом переставляя негнущиеся ноги, Рита вышла из сарая. Она не знала, что ужасней – идти в лес, где явно творится злая волшба, или оставлять беспомощного Тибба наедине с ведьмой. По счастью, городской лес действительно начинался неподалёку. Рита добралась до первой развилки, остановилась. Перехваченное горло не могло издать ни звука.

– Ист, – прошептала девушка, – попал в беду…

Она не замечала слёз, беспрерывно текущих по щекам, забыла о страхе за себя. Какая может быть волшба в лесу, где знаком каждый пенёк? А вот Тибб действительно в беде. И дорога каждая минута.

– Ист попал в беду! – надрывно закричала Рита. – Жрецы схватили Иста!

Смутный шум прошёл по верхушкам деревьев: то ли ветер коснулся не опавшей ещё листвы, то ли вздохнул, просыпаясь, неведомый великан. Рита попятилась. Она почувствовала, как большая мохнатая лапа опустилась на неё, проникла в душу, ворохнула мысли и исчезла, ни о чём не спросив.

Наваждение отступило, и Рита опрометью бросилась назад. Теперь ноги слушались на диво. Рита подбежала к сараю, дёрнула дверь. Ведьмы не было, а Тибб спал, свернувшись на жёсткой коровьей шкуре. Косой сапожный нож валялся рядом.

* * *

Невысокая сутулая фигура двигалась через пылающий Норгай. Идущий беспечно шагал посреди улицы, сторонясь горящих домов и безразлично перешагивая валяющиеся трупы. Взор со скучающим интересом бродил по окрестностям. Удивительным образом на одинокого пешехода не обращал внимания никто из оказавшихся на улице людей. А их было немало: жителей, выгнанных огнём из подвалов, мародёров – отчаянных и готовых на всё, отходивших ратников дер Наста и даже случайно уцелевших защитников города. Но все они, поравнявшись с таинственным путешественником, покорно отводили глаза и продолжали заниматься своими суматошными делами, словно рядом никого не было.

– Шустрый мальчуган, – ворчал идущий. – Надо же, так муравейник разворошить. Это тебе не шишками пуляться. Бойкий мальчик растёт. Но ещё глупый. Говорил ему – не лезь куда не следует. Нет, загорелось… Вот и влип. А мне выручать. Жаль, беспокойства будет много… и крови. Ну да это не беда… ребёнку пора взрослеть. С другими хуже бывает, а тут пока что и трёх сотен зарезанных нет. И всё-таки, чует моё сердце – кто-то мальчугану помог. Найти бы этого помощника и башку оторвать…

Возле дома Роксаланы Хийси остановился, принюхался, широко раздувая ноздри, с сомнением покачал головой и пошёл дальше.

Восточные ворота были распахнуты, в проёме двое суетливых парней раздевали убитого стражника. Хийси, не глядя, прошёл мимо. Взгляд его был прикован к хорошо видному отсюда храму Гунгурда. Там тоже что-то горело, жирный дым расползался невысоко над землёй.