Оценить:
 Рейтинг: 4.67

Собрание творений. Том VII. Избранные письма

Год написания книги
1875
Теги
<< 1 ... 11 12 13 14 15 16 17 >>
На страницу:
15 из 17
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Рассматриваю милосердие, заповеданное Господом: вижу бездну несоглядаемую, вижу высоту, уносящуюся от взоров. Он заповедует нам: Будите убо милосерди, якоже и Отец ваш милосерд есть (Лк. 6, 36). Чтоб исполнить эту заповедь, надобно сделаться столько милосердым, сколько милосерд бесконечно милосердый Господь. Широка, Господи, заповедь Твоя зело! (Пс. 118). Кто возможет ее исполнить вполне самым делом? Разве тот, кто, объятый Духом Твоим Святым, оставил так свойственное младенцам хождение с трудом и крайнею медленностию по стези заповедей Твоих, – начинает шествовать по ним исполинскими шагами, более лететь, нежели шествовать, – летать на крыльях Духа. Но я, грешник, мрачный грешник, как ни взгляну в себя, всегда вижу смешение добра со злом, доставленное человеческому роду его праотцем, дерзостно и погрешительно вкусившим от древа познания добра и зла. Кажусь я людям милосердым, но с точностью проверив себя, исследовав себя, нахожу в себе одну глупую личину милосердия. Милосердствует во мне тщеславие; милосердствует во мне пристрастие; милосердствует во мне корысть, милосердствует во мне плоть, милосердствует во мне кровь, но чтоб подвигла меня к милосердию заповедь Христова, чистая, святая, – этого я не нахожу в себе. Когда же я, мрачный грешник, опомнюсь на краткое мгновение и пожелаю быть милосердым сообразно заповеди Христовой, то вижу, что должен учинить сердцу моему ужасное насилие. Обличается сердечный недуг мой святою заповедию, убеждаемый ею признаю себя, по естеству милосердого, жестокосердым, человеконенавидцем по отношению к Евангелию. Мое сердце согласно быть милосердым по движению крови, но быть милосердым по заповеди Христовой для него – распятие.

Так видя себя, сличая свое состояние с тем, которое начертано в Евангелии для ученика Христова, нахожу, что мне, имеющему естественное расположение к милосердию, не должно вверяться этому естественному расположению, должно умерщвлять его. Я обязан принуждать себя к милосердию сообразно заповедям Евангелия, хотя б это и было сопряжено с насилием сердца, носящего в себе заразу греха, общую всем человекам. Естественное милосердие, как произведение плоти и крови, не может быть Богоугодною добродетелию. Мало этого! Оно враждебно заповедям Евангельским! Для посещения и умерщвления его принесен на землю меч Евангельский. Водимые естественным милосердием пребывают во мраке под влиянием лютого, всезлобного миродержца.

Господь, Спаситель мира, во время пребывания Своего на земле, возвещал однажды ученикам Своим, что Ему должно идти во Иерусалим: там много пострадать, быть убиту и в третий день воскреснуть. Тогда верховный из Апостолов, святой Петр, движимый естественным милосердием, начал противоречить Господу. «Милосерд Ты, Господи, – говорил он, – не имать быти Тебе сие». На это изъявление сострадания, милосердия естественных, Господь отвечал святому Петру: «Иди за Мною, сатано, соблазн Ми еси: яко не мыслиши, яже суть Божия, но человеческая». Неужели в устах Богочеловека слово «сатано» было лишь укоризненное? Сохрани, Боже, допустить такое богохульство! Этим словом Господь изображает, что мысли и чувствования падшего человека находятся под властию сатаны, хотя, по-видимому, они и кажутся добрыми; действия человека по влечению его сердца сливаются в одно с действиями сатаны. Так повреждено горестным падением естество наше! Тогда, повествует Евангелие, Иисус рече ученикам Своим: «Аще кто хощет по Мне ити, да отвержется себе и возмет крест свой и по Мне грядет. Иже бо аще хощет душу свою спасти, погубит ю, и иже аще погубит душу свою Мене ради, обрящет ю». Должно умертвить то милосердие, которого причина – кровь; должно снискать то милосердие, которого причина, источник – светлая и святая заповедь Христова; она – Дух, она – живот вечный.

Вот обещанный мною ответ. Советую Вам то, что признаю для себя необходимо нужным: отвергните милосердие, действующее в Вас от крови, иначе, от чувств сердечных; вдайтесь в снискание милосердия, возвещенного Евангелием, соделавшего человека Богоподобным. Пред Вами откроется необозримое поприще для подвига и течения. Какое бы Вы ни стяжали преуспеяние в милосердии, – оно покажется Вам ничтожным в сравнении с образцом милосердия, начертанным в Евангелии. Самое преуспеяние Ваше будет научать Вас смирению, приводить к нему. Таково свойство преуспеяния духовного!

Напротив того, – кто не отвергается себя, не погубляет души своей, действует по влечению чувств сердечных, от движения крови, тот непременно осуществляет свое «я», видит добро в своих движениях, в своих действиях оживляет собственно себя, стяжавает мало-помалу высокое о себе мнение. Таковой, думая – преуспевает духовно, преуспевает лишь в лютом падении. Темная прелесть овладевает его душою; чуждый духовного жительства и разума, он погружается глубже и глубже в лжеименный разум и темную прелесть. Прелесть – справедливая награда того, кто возлюбил и почитал падшее свое «я», не восхотел благочестно умертвить себя, не восхотел состояния, о котором говорит св. Апостол: «Не ктому живу аз, но живет во мне Христос…»

Несколько слов о обители Бабаевской. Ею я очень доволен. Братии до девяноста человек; между ними есть несколько замечательных подвижников. Монастырь общежительный. Богослужение идет очень просто, чинно, благоговейно. Пение по воскресным и праздничным дням придворное, по прочим дням – столповое. Две церкви: холодная и теплая, поместительные; две другие: над Святыми Воротами и больничная – маленькие. В корпусе, составляющем и доканчиваемом башнями тоже фас, помещаются и настоятельские келии и трапеза со всеми ее принадлежностями. При больничной церкви есть небольшой корпус, в котором помещаются несколько престарелых и больных иноков. На двух углах, противоположных главному корпусу, стоят две башни в симметрию тех, которые находятся на оконечностях корпуса. Вне монастыря обширная гостиница для приезжающих. Все строение – каменное. Монастырь стоит на скате отлогого холма, обращен главным фасом к западу, к Волге и к впадающей в нее речке Солонице. Воздух – чудный; грунт земли – песок и «хрящ», от чего необыкновенная сухость. Здешние иноки сказывают: у них в самую дождливую осень не бывает грязи. Это очень естественно, судя по грунту. Возле самой обители великолепная роща с роскошными дубами. И стоят тут эти великаны, эти старцы, конечно, не одно столетие. Роща дубовая пересекается в полуверсте от монастыря кустарником; за ними роща из елей темно-зеленых. Рядом с рощами тянется от монастыря по берегу Солоницы премилая поляна. Весною покрывают ее воды широко разливающейся Волги, напитывают обильною влагою. Она дает много прекрасного сена. Когда я приехал сюда, сено было уже убрано, монастырское стадо пасется на поляне, которая пресытившись весною, не престает и теперь украшаться необыкновенно нежною зеленью. По этой милой поляне – моя прогулка. Хожу под тенью, которую утром далеко расстилает по поляне роща; мои взоры свободно и безотчетливо блуждают всюду, наслаждаются природою, которая здесь особенно мила, нежна, премилая мне по глазам и по сердцу. Люблю – смотреть на воду, на обширное пространство вод, почерпать оттуда неизъяснимое вдохновение. Бывало, подолгу стаивал я на берегу Ладожского сердитого озера, и гневная волна приходила монотонно разбивать главу свою о камень у ног моих. Сматривал я на Волхов из окон Старо-Ладожского Николаевского монастыря, на угрюмый, на вечно-беспокойный Волхов. Теперь из окон моей келии смотрю на величественную Волгу. Она от монастыря не больше, как в ста саженях. Лишь начинаете подъезжать к Волге – вся окрестность радуется, смеется. Видно, что этот край благоденствует. Сама Волга необыкновенно миловидна и величественна: она царица между реками! Струи ее – какие-то кроткие, нежные, катятся плавно, но огромною массою. Самая буря на ней не представляет ничего страшного; как кратковременный гнев добрейшего человека, способного к одним благодеяниям. Но всего приличнее для Волги, когда никакой ветер не тревожит струй ее. Тогда-то они катятся с невыразимою приятностью, нежностью, и вместе силою и живостью; тогда-то Волга особенно величественна и прекрасна. Ее поверхность делается подобною металлическому зеркалу, по которому местами рябят мелкие струи, как серебряная чешуя. Я видел, как в это зеркало смотрелась задумчиво луна при тишине ночной, при вдохновенном ночном безмолвии. Но когда в это зеркало смотрится солнце, тогда смотреть на Волгу невозможно: она вся в лучах, в свете, в сиянии ослепительном. Посмотришь на Волгу, – так и видно, что ее назначение – кормить, обогащать людей, разливать довольство, жизнь, веселие. Не таков Волхов: глядит угрюмо из берегов своих – этот властный эшафот и вместе могила многих тысяч Новгородцев, беспокойных, суровых, буйных, как их Волхов. Перед окнами моими рисуется целый ландшафт. Мирная прекрасная Волга и устье Солоницы; за рекой обширный луг, на котором стогам нет числа. За лугом начинаются отлогие горы с селами, церквами и хоромами помещиков. Видны некоторые села верстах в двадцати и тридцати. Горы, чем далее от Волги, тем выше; одна гора выглядывает из-за другой; одно село выглядывает из-за другого. Там далеко, далеко, где и леса, и горы, и деревни сливаются в одну синюю полосу, пограничную к небу, еще различаются на синей полосе местами белеющие точки: это церкви. А противоположный берег речки Солоницы – как мил! Какие приятные овальные крутизны. На них каждый день выгоняет стадо из соседних деревень пастух; он часто садится на уединенной, ярко зеленеющей вершине живописного, миловидного холма при впадении Солоницы в Волгу; оттуда подолгу смотрит, как по знаменитой реке машины и другие суда несут плодородие благословенных стран России в ее северную столицу. Против святых ворот монастыря, из горы, из крупного песка и гравия кипят тысячи ключей. Вода в них чиста как хрусталь, холодна как лед, вкусна, легка, сокровище для аскета, который при такой превосходной воде может удобно отказаться от всех других напитков. Святой Григорий Богослов, описывая свое уединение, благосклонно упоминает о ключевой воде, которая была его избранным единственным питием. Если приведется Вам когда-либо посетить Бабаевскую обитель святителя Николая и захотите узнать мои келии, то дам Вам верный признак: взгляните на фас монастыря, на этот длинный, двухэтажный каменный корпус; над ним два симметричные мезонина, каждый о три окна; один из этих мезонинов занимаю я… Когда монастыря еще не было, на этом месте по случаю сложено было много бабаек. Над ними явился чудотворный образ Святителя Мир-Ликийского. Благочестие устроило монастырь на месте, освященном явлением иконы; а явление иконы над бабайками дало и иконе и обители прозвание Бабаевских…

Опять переношусь крылами мысли и любви к Вам, к овцам Вашим, этим земным Ангелам. Все они – такие откровенные, страннолюбивые, братолюбивые, – Ангелы. Вы научили их быть такими! – Всем скажите от меня мой усерднейший поклон. – Когда некоторые из них провожали меня при отъезде моем из святой обители Вашей, зашел разговор между прочим о том, какому изнеможению подвергаются крылосные от своего послушания. Я, в свою очередь, поведал, что по причине этого изнеможения установлена в нашей обители чреда для утрени и вечерни. Половина крылосных становится при этих службах на крылосе, а другая не становится. На следующий день поют отдыхавшие накануне, а певшие накануне отдыхают. У этих же служб приучаются к пению те из вновь вступивших, которые имеют голос и способность к пению. К Божественной литургии и Всенощным приходят все. Понравилось братиям Вашим распоряжение, сделанное в Сергиевой пустыни! Они признались мне, что некоторые из них чувствуют сильное изнеможение, даже самое расстройство в груди, за которым может последовать потеря способности петь и хронические болезни, быстро и прямо ведущие ко гробу. Этому привелось мне видеть горькие примеры. Я обещал чадам Вашим замолвить о них в письме моем к их чадолюбивому Отцу, который – и мой Отец. А потому я пред ним – так дерзновенен!

107 (199, 34). О истинном служении братии

Трудись с терпеливым постоянством в жребии блаженной Марфы, удостоившейся приготовлять и поставлять пищу для Спасителя, ожидай с верою награды от Господа. Он скажет служившим братии на страшном суде Своем: «Аминь глаголю вам, понеже сотвористе единому сих братии Моих меньших, Мне сотвористе» (Мф. 25, 40). И введет Господь усердно послужившего братии в вечный покой и наслаждение рая. Помни, что чаша холодной воды не лишится мзды своей на Небе, и не упускай случаев увеличить мзду твою. Имей мысль, что служишь не человекам, а Ангелам – и усладится тебе служение твое. Оказывай любовь и услугу ближним ради Бога, а не по сердечному чувству, влечению, избранию, тем менее пристрастию, – и очистится от нечистоты служение твое, – будет жертвою, благоприятною Богу. По расположению и доверенности твоей ко мне грешному, сказываю тебе: настоящее послушание твое особенно способствует спасению твоему по твоим естественным свойствам. Преуспевай, мужайся в этом служении, веруй обрести посредством его спасение души своей. Остерегайся уязвлять ближнего! Преподобный Антоний Великий говорил: «От ближних – наша жизнь и смерть: если упокоим брата, – Бога упокоим. А если оскорбим брата, то согрешаем против Самого Христа». Итак убойся оскорблять братию! И услугу, и оскорбление, сделанные ближнему, принимает Христос, как бы они сделаны были Ему – Господу. Когда должно отказать в чем брату, – откажи с тихостию и вместе твердостию, объяснив невозможность исполнить его желание. Если же когда увлечешься и согрешишь в чем по свойственной всем человекам немощи, – не предавайся унынию. Напротив того, немедленно прибегай с раскаянием к Господу, моли Его, чтоб простил тебя – и простит тебе. Христос с тобою. Молись о мне, многолюбящем тебя, о Господе.

108 (200, 35). К вновь вступившему в монастырь и подвергшемуся искушениям

Путь жизни нашей подобен плаванию чрез обширное море. На этом море иногда бывает тихо, иногда дует попутный ветер, но всего чаще – на нем буря. Видя наступление бури, видя самую бурю, не должно смущаться, приходить в уныние и отчаяние, – должно противоборствовать волнам, ветру противному. Иначе корабль душевный может подвергнуться сокрушению, даже – потоплению. Если во время бури случится чему сломаться, или повредиться в корабле душевном – опять не должно унывать, не должно смущаться. Надо высмотреть благонадежную пристань, войти в нее, починить и поправить поврежденное, потом продолжать далее плавание в надежде на Всемогущего Бога. Всемогущий Бог и не оставит того, кто надеется на Него!

Самые бури послужат в пользу верному рабу Христову: они соделают его искусным плавателем. Пристани, в которых чинится корабль душевный: молитва в сокрушении духа, чтение Священного Писания и отеческих книг, совет ближнего, если этот ближний способен дать совет о Господе. Успокойся: блажен человек, говорит Писание, иже претерпит искушение. Напротив того, всяк неискушен, неискусен. Прошедшая буря пусть послужит для тебя предуготовительным, опытным учением к перенесению будущих бурь. Заблаговременно рассмотри, какое должно быть при них твое поведение, – заблаговременно приготовь, изучи его. А бури последуют непременно. Премудрый Господь установил так, чтоб многими скорбями входить нам в Царствие Небесное, которое мы потеряли, теряем чрез безвременное и незаконное стремление к наслаждению. Все мы, подобно нашему праотцу, склонны простирать дерзновенную руку к запрещенному плоду познания добра и зла, склонны к утешению вещественному, скоро обольщаемся обманчивым призраком духовного рассуждения и добродетели, под личиною которых прячется убивающее нас зло. Скорбь действует противоположно наслаждению, – а потому противодействует нашему падению, способствует нашему восстанию. По этим свойствам своим скорбь необходима нам ко спасению. По причине необходимости ее, Спаситель повел стезею скорбей Свое святое стадо в страну блаженства вечного. Тому, кто отказывается от скорбей, Он возвещает решительно: «Иже не приимет креста своего и вслед Мене грядет, несть Мене достоин».

Христос с тобой. Надеюсь увидеть тебя и сказать тебе то, что Бог даст в утверждение души твоей, исшедшей из мира для взыскания Господа. Думаю, что встречу зиму в Бабаевском монастыре; хотелось бы встретить там и весну. Впрочем, как Бог устроит. Молись о мне.

109 (201, 36). К отцу, отправляющемуся в Иерусалим; о покаянии

Итак, весть, которую я услышал о Вас, справедлива! Вы едете в Иерусалим, в те места, где было земное пребывание Христа Спасителя; в те места, о которых Он сказал жене Самарянке: «жено, веру Ми ими, яко грядет час, егда ни в горе сей, ни во Иерусалиме поклонитеся Отцу… Но грядет час и ныне есть, егда истиннии поклонницы поклонятся Отцу Духом и Истиною: ибо Отец таковых ищет покланяющихся Ему». Еще приходит мне на мысль Иерусалимское обстоятельство, на которое жаловался Господу расслабленный Вифезды: «Господи, человека не имам!..». И мне хотелось бы попасть в Иерусалим! Вижу его в Евангелии. Там и ныне живет Христос, сказавший ученикам Своим: «Се Аз с вами до скончания века». В этот Иерусалим – одни врата: покаяние! Хотелось бы попасть во врата! Хотелось бы попасть во святой град! Не хотелось бы остаться вне. Не хотелось бы, чтоб на пути застигла ночь! Ночью вне града скитаются звери хищные! Удобно делается жертвою их запоздавший путник!.. Там была сказана притча о запоздавших юродивых девах. Они остались вне; извнутри только услышали глас: «Не вем вас. Отыдите!..»

Вот мысли, которые пришли мне невольно при вести о путешествии Вашем в Иерусалим. Эта весть меня опечалила. Святой Иоанн Лествичник сказал о нашем монашеском пути: «Горе единому; а где два или три собраны о Господе, там и Господь среди их». Жаль доброго спутника, отходящего в дальную страну! Его благое слово, благое дело, сокрытые от нас дальним расстоянием, уже не будут на нас действовать! Утешаюсь тем, что все мы во власти Божией, что Промысл Божий хранит всех, невидимо держит за руку Своих искренних служителей, наставляет их на путь Своих Святых хотений. Что Вам сказать в напутствие? То, что и себе повторяю непрестанно! Будем погружаться в покаяние, будем пребывать в нем, будем им очищать ризы наши. Сделаем свое дело; а Бог непременно сделает Свое: очищенных покаянием Он просвещает благодатию Святого Духа Своего.

Желаю Вам благополучного путешествия. Прошу не прерывать любви Вашей ко мне грешному! Прошу Ваших святых молитв о мне грешном!

110 (202, 37). К иноку, находящемуся в скорбных обстоятельствах

Опустив крыле мыслей и чувств, благоговейно стою пред Вами. Научают меня этому благоговению Ангелы, которые благоговейно взирают, по сказанию Писания, на земные страдания рабов Христовых. И в самом деле, – чудное зрелище, вынуждающее – благоговеть: плотию и кровию попираются плоть и кровь. Прошу Ваших святых молитв: потому что «близ Господь сокрушенных сердцем и уши Его – в молитву их».

Увидел некогда преподобный Моисей скитский снисшедшего на юного инока Захарию Духа Святого, и познавая, что язык Захарии соделался тростью книжника скорописца Духа, спросил его: «Скажи мне, как мне вести себя?» Захария снял камилавку с главы своей, положил под ноги, топтал, смял ее ногами и говорит: «Так если не сотрется и человек, – не может быть монахом».

У кого пред очами смерть и вечность, – непременный, неизбежный удел каждого человека, – тот посмеивается и скорбям и сладостям земным. У кого же враг украдет память о смерти и вечности, – пред очами того вырастает жизнь временная в вечность, вырастают скорби в неизмеримых и неодолимых исполинов. Лишь инок вспомнил о смерти, – пали в прах исполины; отдернулась завеса, закрывавшая от него вечность: пред ним события земные, – как занятия, забавы, наказания детей!

В вечность! В вечность! – Идем, мчимся путем жизни! Все и сладкое и горькое остается за нами. Бывшее – как бы никогда не бывало. Одно вечное не подлежит времени, не подлежит переменам, должно быть признано существенным, достойным всего внимания, всех забот: потому что остается навсегда. Диавол старается развлекать наши взоры, чтоб из взоров наших ускользнула вечность. Она ускользнула – и человек бьется, мучится в сетях ловителя. Духовный разум, который – смиренномудрие, рассекает эти сети. «Помни последняя твоя и во век не согрешишь» ни ропотом на блаженное иго Христово, ни изнеможением в вожделенном и преславном иноческом подвиге. «Претерпевый до конца, той спасен будет». «Кто же поколеблется», – вещает Бог, – «о том не благоволит душа Моя». И опять прошу Ваших святых молитв.

    Недостойный Архимандрит Игнатий,
    12 октября

111 (203, 38). Благословение благого начинания

Господь да благословит твое намерение и да скажет «путь, воньже пойдеши». Изорвав землю сердца твоего скорбями, измельчив и раздробив ее искушениями от человеков, – Он да насеет ее семенами святой Правды Своей и да утешит тебя плодом духовным. Испрашивающий твоих святых молитв

    Архимандрит Игнатий

112 (204, 39). К больной старице, вступившей в монастырь с двумя дщерями своими. Об ответственности родителей за воспитание своих детей, благодарение Бога в скорбях

Простите, что за незнанием имени Вашего, смею назвать Вас «Матушкой». В приезд мой в святую обитель Спасо-Бородинскую Вы приветствовали меня с таким сердечным радушием, как бы родного сына, – припомните, когда Г-жа игумения меня представила Вам на монастыре. Тогда Вы меня глубоко тронули! Вы мне сказали: «Мы Вас ждали и ждали сюда». Ваши слова остались в памяти моей в противность обычаю моему: я – очень, забавно – беспамятлив.

Ублажаю Вас! Вижу над Вами какую-то чудную руку Божию. Сами Вы под крестом недуга; а дети Ваши – плод чрева Вашего – подклонили рамена свои кресту Христову, отвергши иго мира, как непотребное! – Моя родительница много огорчалась при вступлении моем в монастырь, но на смертном одре, за несколько минут до кончины, произнесла: «Теперь, в этот час, у меня одно утешение: мой старший сын в монастыре». Часто размышляю: какое неизъяснимое горе обымет на Страшном Суде Христовом тех родителей, которых гневно и грозно обличит и осудит нелицеприятный Судия за принесение чад их в жертву миру и миродержцу! – Какая ни с чем несравнимая радость обымет тех родителей, которых Этот Судия благословит и восхвалит за принесение чад их в жертву Богу, за приготовление их в жители светлого рая! – Эта радость Вас ожидает! Два венца ожидают Вас: один за Ваши собственные скорби, другой за детей Ваших. Хороши венцы блаженства! Не угодно ли Вам примерять их!.. В полное владение они даются в той жизни, – а примерять их можно и здесь. Хотите ли? – по милости Божией научу Вас как ухватить? Они тонки, духовны: не всякий знает, как они похищаются! И как примерять! – Положите себе за правило ежедневно благодарить Господа за Вашу чашу, т. е. за недуги, за все скорби Ваши, за жребий дщерей Ваших; в особенности благодарением Богу отгоняются помыслы скорбные: при нашествии таких помыслов «благодарение» произносится в простых словах, со вниманием и часто, – доколе не принесется сердцу успокоение. В скорбных помыслах никакого нет толку: от скорби не избавляют, никакой помощи не приносят, только расстраивают душу и тело. Значит, они от бесов – и надобно их отгонять от себя. Отгоняются же скорбные помыслы «благодарением» Богу. «Благодарение» сперва успокоивает сердце, потом приносит ему утешение, впоследствии принесет и небесное радование – залог, предвкушение радости вечной. Будете благодарить – венчик примеряете. Мне бы хотелось увидеть на душе Вашей примеренный венчик Небесный, венчик радования духовного! «Благодарение» из простеньких и немногих слов, а дела наделает больше, нежели сделают его тысячи умнейших книг. «Благодарение» – оружие, завещанное христианам Духом Святым чрез Апостола. «Благодарение» – Апостольское, Божие учение и предание, благодарение Богу совершает чудеса и знамения! И зрятся эти знамения не очами телесными, – несравненно превосходнейшими их очами душевными – и в душевной клети: там от Божественного прикосновения оставляет болезненный огнь скорби тещу Петрову, – она начинает услуживать Господу. Петр – образ веры; теща его – образ души, ближайшей родственницы Петру. Благодарение – сильно Богом всесильным, Которому оно приносится! Благодарение – сильно верою, которая одна, решительно одна, способна восприять и объять неограниченную силу Божию: у веры нет границ, как нет их у Бога и у всего, что относится к Богу. Разум, как ни разумен, – ограничен: не годится для дел Божиих. Все Божие, всякое знамение он встречает отталкиванием: «Как? Неужели? Почему?» – Прочь – непотребный, отверженный Богом!.. Придите – святая вера и буйство проповеди Христовой – спасите нас!

113 (205, 40). К некоторому священноиноку, духовному сыну. О болезнях и душевном ожесточении

Благодарю тебя за письмо твое и за поздравление со днем моего Ангела. Уже и тем я много утешился, что увидел твою руку. Не говорю: по любви моей к тебе (я еще не достиг любви), по привычке моей к тебе, уже одно зрение руки, почерка твоего очень утешило меня. Я не скорбел на тебя за твое молчание: я извинял его твоею болезненностию, занятиями хлопотливой должности, помышлениями, которые больным и занятым говорят: «До следующей почты!» Эта следующая почта настала; имею твое письмо. И ты извиняй меня тем же, чем я извиняю тебя. Все это время почти никому не писал, или писал не так и не столько, сколько следовало бы; а писал, поверь, до изнеможения, до боли. Кто понимает, как болезнь вертит и вяжет человека, – извинит моему молчанию.

И ты все болен! Что сделаешь! Больной не может быть вполне причислен к живым, потому что он живет полужизнью, какою-то тению жизни. Самые душевные способности его цепенеют, не действуют так, как им должно б было действовать. Ныне не страдают христиане от оков и мечей; потерпим мучение от болезней и других скорбей. Всякому времени даны своего рода страдания: нашему времени даны страдания мелочные. Претерпим их. Весы и мзда у Бога.

Отчего бы быть у тебя ожесточению? «Милость и истина сретостеся, правда и мир облобызастася» (Пс. 84, 11), – говорит Писание. Значит: где нет «милости», где «ожесточение», там нет «Истины»; где нет «мира», там нет «правды». А состояние души, чуждое Божественных Истины и Правды, нельзя признать «состоянием от Бога». От такого состояния надо избавлять душу свою, а ввести в нее состояние, даруемое Божественною Истиною и Правдою, состояние «Мира и Милостыни». Успеешь в этом, если скажешь сам себе: «Не без Промысла же Божия случается со мною то, что случается. Буди имя Божие благословенно отныне и до века!» Да не очень заглядывайся на обстоятельства жизни: не стоят они, – идут, быстро мчатся, сменяются один за другим. И сами мы мчимся к пределу вечности! А кто заглядится на обстоятельства, кому они представятся недвижущимися, – удобно впадает в уныние. Кто же видит, что все летит, и сам он летит, тому легко, весело на сердце. Христос с тобой. Молись о мне.

114 (206, 42). К отцу, постигнутому скорбными обстоятельствами. О борьбе с помыслами

Через мрачную, глубокую пропасть скорби, внезапно открывшуюся пред нами, перенеситесь на крыльях веры! Не испытывайте волн недоверчивою стопою размышления человеческого; идите смело по ним мужественными шагами веры – и обратятся под ногами Вашими мягкие, влажные волны в твердые мраморные, или гранитные плиты. Тем более нейдут Вам робость и сомнение, при зрении моря скорбного, при зрении ветра крепкого, что призывающий Вас ходит по морю скорбей, отделяющий для такового хождения от прочей братии Вашей – Сам Господь. Это призвание есть вместе и блаженное избрание! Христос знаменует «Своих» печатью страданий! Он обрел душу Вашу благопотребною Себе, и потому печатлеет ее Своею печатью! И стоит отдельно малое стадо, часть Христова, от множества прочих людей; Христовы держат в руках своих признак избрания их Христом – чашу Христову; на раменах их знамя – Христов Крест. Далеко, далеко отшатнулись от них сыны мира! Бесчисленною толпою, с шумом, в упоении странном, гонятся они за попечениями и наслаждениями временными. Время, в очах их, преобразилось в вечность! Они проводят жизнь бесскорбную, преуспевают в тленном, забыты Богом, не возбуждают против себя диавола: они угодны диаволу, – часть его. Чаша Христова отверзает вход в страну разума духовного, состояния духовного, вшедший туда и причастившийся трапезы утешения духовного соделывается мертвым миру, бесчувственным к временным скорбям и лишениям, начинает совершать свое земное странствование, как бы несущийся по воздуху превыше всего, – на крыльях веры. Оковы разума притягивают нас к земле – стране мучений; находясь на земле, мы невольно подвергаемся и мучениям: «приложивший разум приложит болезнь», – говорит Писание. Вера поднимает с земли, освобождает от оков, изъемлет из среды мучений, возносит к небу, вводит в покой духовный. Вшедшие в этот покой почивают прохладно, насладительно на роскошно постланных, драгоценных одрах Боговидения.

Приимите эти строки, произносимые от сердечного участия, которое с первого свидания с Вами возбуждено во мне Вашею душою, носящей во глубине своей какой-то особенный залог, залог таинственный, Боголюбезный, залог Богоугождения. Примите эти строки из страны страданий, в которую я поселился очень давно: Богу не было угодно, чтоб шел я путем общим, обыкновенным! Он поставил меня на стезю отдельную, в страну совсем особенную, – и редко встречаю путешественника, идущего по этой стези, посетившего эту страну, с которым бы можно было перемолвить слово на том языке, которым говорят в стране той и который сделался мне несколько знакомым, – утешительно звучит он для слуха души моей. В звуках его слышу что-то родное.

Что, между прочим, совершается в этой чудной стране? Там непримиримая война, там непрестанные битвы, сечи кровавые между израильтянами и народами иноплеменническими. В числе иноплеменников восстают на израильтян и исполины, сыны Енаковы – скорби, приводящие нас в страх, в расслабление, в отчаяние. Соглядатай Израиля – разум – возвещает о них душе и ее силам: «видехом исполины, сыны Енаковы, и бехом пред ними яко прузи, и тако бехом пред ними. Не можем изыти противу языку сему, яко крепльший есть паче нас» (Чис. 13, 32). Точно! Размышление, основанное на обыкновенном ходе вещей, помышления собственно и единственно человеческие приносят «ужас земли, юже соглядаша, к сыном Израилевым» (Чис. 13, 33, 34). Но истинный израильтянин, верный Богу, водится верою в Бога; он облечен во всеоружие. «Пожену враги моя, – восклицает он, – и постигну я, и не возвращуся, дондеже скончаются. Оскорблю я, не возмогут стати: падут под ногами моима. И истню я, яко прах прел лицем ветра, яко брение путей поглажду я» (Пс. 17). – Не одобряются в этой войне многие и тонкие размышления, которые силится ум, уповающий на себя, на свою силу, на число и высоту своих познаний, противопоставить напирающим толпам иноплеменников. «Сынове Ефремли, наляцающе и стреляюще луки, – возвещает Пророк, – возвратишася в день брани» (Пс. 77, 9). Не устоять размышлению человеческому против густых полчищ иноплеменников! Собьют они его, переспорят, произведут в уме возмущение, в мыслях смешение – тогда на стороне их победа!

Для верного успеха в невидимой брани с князьями воздушными, с духами злобы, темными миродержителями нужно взяться за оружия, подаемые верою, подаемые буйством проповеди Христовой. «Буее Божие премудрее человек есть. И немощное Божие крепчее человек есть» (1 Кор. 1, 25). Странными и страшными кажутся для плотского разума стезя и учение веры, но едва увидит человек на самом опыте, увидит внутренним душевным ощущением могущество веры, – немедленно и радостно предается ее водительству, как обретший неожиданно бесценного наставника с презрением отталкивает от себя отверженную Богом премудрость человеческую.

Вот оружия, которые святое буйство проповеди Христовой вручает рабу Христову для борьбы с сынами Енаковыми – мрачными помыслами и ощущениями печали, являющимися душе в образе страшных исполинов, готовых стереть ее, поглотить ее:

1-е – слова: «Слава Богу за все».

2-е – слова: «Господи! Предаюсь Твоей Святой Воле! Буди со мной Воля Твоя».

3-е – слова: «Господи! Благодарю Тебя за все, что Тебе благоугодно послать на меня».

4-е – слова: «Достойное по делам моим приемлю; помяни мя, Господи, во Царствии Твоем».

Эти краткие слова, заимствованные, как видите, из Писания, употреблялись преподобными иноками с превосходным успехом против помыслов печали. Отцы нисколько не входили в рассуждение с являвшимися помыслами; но, только что представал пред ними иноплеменник, они хватались за оружие чудное, и им – прямо в лице, в челюсти иноплеменника! От того они были так сильны, попрали всех врагов своих, соделались наперсниками веры, а чрез посредство веры – наперсниками благодати, мышцею благодати, совершили подвиги вышеестественные. При явлении печального помысла или тоски в сердце, начинайте от всей души, от всей крепости Вашей произносить одно из вышеозначенных предложений; произносите его тихо, неспешно, не горячась, со вниманием, во услышание одних Вас; произносите до тех пор, доколе иноплеменник не удалится совершенно, доколе не известится сердце Ваше в пришествии благодатной помощи Божией. Она является душе во вкушении утешительного, сладостного мира, мира о Господе, а не от какой другой причины. По времени иноплеменник опять начнет приближаться к Вам, но Вы опять за оружие, и, как завещал своим воинам гениальный полководец Цезарь, метьте прямо в лице врага: ни в какую часть тела так не тяжки, так не невыносимы удары, как в лице. Не подивитесь странности, ничтожности, по-видимому, оружий Давида! Употребите их в дело и увидите знамение! Эти оружия – палица, камень – наделают дела более, нежели все вкупе собранные, глубокомысленные суждения и изыскания Богословов-теоретиков, сказателей букв – Германских, Испанских, Английских, Американских! Употребление этих оружий в дело постепенно переведет Вас со стези разума на стезю веры, и этою стезею введет в необъятную, дивную страну духовного. Там трапеза манны сокровенной; к ней, по свидетельству Писания, Христос допускает одних победителей. Вы введены в невидимую войну для того, чтоб иметь случай соделаться победителем, и в достоинстве победителя наследовать духовные сокровища. Все же это доставляет нам Христос, возлюбивший Вас, явственно отделяющий Вас в число «Своих». И так, – уже с самого берега глядя на темное, глубокое море скорбей, на даль, где синева вод сливается с синевою небес, на эту беспредельную даль, пугающую веру, – прислушиваясь к гневному говору волн, к их плесканию однообразному и бесчувственному, – не предавайтесь унынию, не впустите в душу Вашу море грустных дум. Тут гораздо более опасностей! В этом море потонуть гораздо удобнее, нежели в море скорбей наружных. Радуйтесь! – и паки реку: радуйтесь! Вы для того на берегу моря скорбей, чтоб преплыть в страну радостей: даль моря имеет противуположный берег, хотя и невидимый для очей человеческого разума. Этот берег – рай умственный, преисполненный духовных наслаждений. Достигшие этого блаженного берега забывают, в упоении наслаждением, все скорби, претерпенные ими на море. Становитесь бестрепетною ногою в легкую ладью веры, носитесь, как крылатый, по влажным волнам! Скорее, нежели предполагаете, нежели можете себе представить, перенесетесь чрез море, перенесетесь в рай. – Но между духовным раем и жизнью плотскою, душевною, обыкновенною, которою живут вообще все люди, положены в разграничение, – как бы обширное море, – крест и распятие. – В рай нет другого пути! Кого Бог хочет возвести в рай, того начинает сперва наводить на путь к нему, – на крест. «Признак избрания Божия, – сказал некоторый святой аскетический писатель, – когда пошлются непрестанные скорби человеку». Претерпим умерщвление миру скорбями, чтоб сделаться способными принять в себя существенное оживление для Бога, явственным, вполне ощутительным действием Духа. Пожертвуем тлением для Духа! – Вполне отдайтесь Богу! Киньтесь в спасительную бездну веры, как бы в море – с утеса!

Людей – оставьте в стороне, как орудия Промысла! – Эти орудия – слепые, сами по себе не имеют никакой силы, никакого движения! «Не имаши власти ни единыя на Мне, – сказал Господь Пилату, – аще не бы ти дано свыше» (Ин. 19, 11), хотя Пилат, водимый суждением человеческим, признавал и утверждал (а в этом, без всякого сомнения, согласны были с ним и все водящиеся таким суждением!), что он имеет власть распять предстоящего ему Узника и власть отпустить Его. – Не озабочивайтесь никакими сношениями с людьми, никакими оправданиями пред ними! Такие сношения и оправдания только нарушат мир сердечный, – не принесут никакой пользы. Немощные люди, – цветы, являющиеся на короткое время на поверхности земной! – Вы мечтаете о себе много, вы приписываете себе много, а вы – немощные люди! Вы почтены самовластием, а вместе с тем не престаете быть орудиями, слепыми орудиями, вполне орудиями! И того даже вы не видите и не ведаете, что вы орудия! Вы самовластны, – так! Вы не можете не принять мзды за дела Ваши! Но в бесконечномудрых судьбах Божиих эти самовластные суть действователи без малейшей власти, без всякой самостоятельности. «Иисуса Назорея… – говорил святой апостол Петр Иудеям, – Сего нарекованным советом и проразумением Божиим предана приемше, руками беззаконных пригвождше, убисте» (Деян. 2, 23), «Вем, яко по неведению сие сотвористе, и князи ваши: Бог же, Яже предвозвести устье всех пророк Своих пострадати Христу, исполни тако» (Деян. 3, 17–18). В делах Промысла Божия, люди – слепые орудия. Потому-то Господь не сподоблял людей, по-видимому облеченных полною властию, никакого ответа. Потому-то назвал Он чашу, приготовленную злоумышленниками, демонами, бесплотными и во плоти, чашею подаемою Отцом.

Приимите, эти строки, как отголосок души, искренне в Вас участвующей, состраждущей скорби Вашей и усердно желающей Вам утешения от Господа.

115 (207, 45) О жительстве по совету

Письмо Ваше я получил, и благодарю Господа Бога, отверзшего удеса сердца Вашего к принятию словес живота вечного, кои Дух Святой нам предал, при посредстве избранных сосудов Своих – отцов святых. В особенности важен путь духовного совета, которым проходили святые иноки, и достигали сперва очищения страстей, а потом и благодатных дарований. Горе же единому, сказал св. Иоанн Златоуст, заимствовав слова эти у Екклезиаста. Вифсаидский расслабленный, хотя и лежал посреди множества других больных, однако жаловался на свое одиночество, говорил пришедшему к нему Спасителю мира: «человека не имам». Подобно этому и состояние тех иноков и инокинь, кои, живя посреди многолюдного братства, не имеют к кому прибегнуть для совета, во время душевной напасти. Совет же тот только может преподать, кто в душевных искушениях советовался с искусным и ощутил облегчение в душевных болезнях. Так утверждает преподобный Кассиан Римлянин, научившись сему от великих Египетских отцев. Посему, благо Вам будет, если вникните в наставления святого аввы Дорофея, превосходно описывающего путь этот и доказывающего, что им шествовали все святые иноки, и что кроме его спасение крайне затруднительно. К этому чтению присовокупите малые молитвы Господу Богу, дабы путь неправды отставил от тебя, и сказал тебе путь, воньже пойдеши. Позанявшись довольно книгою и понявши дух ее (а толкущему и просящему Господь дает понятливость), нехудо приехать Вам сюда. Когда, Богу изволяющу, приедете, тогда о том, о чем сказано Вам в малых словах, можно подробно объяснить. – Если Господь влагает Вам в сердце послушаться грешного моего совета, то и я, уповая на Господа, умудряющего младенцев, не отказываюсь Вам служить; тем более, что на мне лежит обязанность такового служения.

    10 марта 1842

116 (208, 46). К той же и о том же
<< 1 ... 11 12 13 14 15 16 17 >>
На страницу:
15 из 17