«Я убит подо Ржевом». Трагедия Мончаловского «котла»

д) В течение 19.1.42 [так в документе.. – С.Г.] подвезти огнеприпасы и горючее;

е) С 9.00 21.1.42 вновь перейти в наступление, нанося главный удар силами 185, 369 и 183 сд на участке Толстиково, Муравьево…».

У рядового исследователя нет доступа к делам военных трибуналов, и поэтому невозможно выяснить точные формулировки в приговорах о наказании перечисленных командиров. Остается лишь строить предположения, например, о «врид командира 1319 полка 185 сд». В боевом донесении штадива 185 к 22 часам 19 января сообщалось, что в полку в этот день были ранены 99 человек, в том числе командир полка, комиссар полка и начштаба полка. Следует ли из этой информации, что расстрелянный 20 января «врид командира 1319 полка 185 сд» капитан был только что назначен на эту должность?

В фонде 29-й армии в ЦАМО хранится дело, которое побывало у противника. Этот факт свидетельствует о сложности ситуации, сложившейся в этом районе в следующие дни, когда населенные пункты с находившимся в нем имуществом воюющих сторон переходили из рук в руки. В деле хранится несколько оперативных сводок 29-й армии, в основном за 20–22 января, их переводы на немецкий язык. Также в деле имеется интересный документ, который имеет прямое отношение к анализу причин сдачи Толстикова 19 января. Это донесение или докладная записка офицера [так в документе.. – С.Г.] Генерального штаба Красной армии при 369-й стрелковой дивизии капитана Соловьева на имя офицера [так в документе.. – С.Г.] Генерального штаба Красной армии при 29-й армии капитана Балтера об остановке в 369-й стрелковой дивизии на 12 часов 20 января. Особое место в документе уделено характеристике поведения командира 1225-го стрелкового полка, о котором шла речь в выше приведенном документе. Говорилось, что он неоднократно не выполнял боевые распоряжения командира дивизии. В частности, 18 января было приказано наступать ночью, чтобы выполнить задачу, но командир полка решил использовать ночь для отдыха, и бойцы полка, находившиеся в Толстиково, спали в домах. Вызванный на следующий день к командиру дивизии, командир полка не явился, «просидел в блиндаже полный день, оторвался от своего штаба и потерял управление полком. Командующий армией приказал расстрелять командира 1225 сп…».

На основе этой информации можно предположить, что, дав людям своего полка, измученным несколькими днями наступления, в том числе ночными атаками, хотя бы одну ночь поспать не на снегу, а в домах захваченного села, командир 1225-го стрелкового полка понимал последствия такого решения. Скорее всего, именно поэтому он не прибыл по вызову командира дивизии и заплатил за свои действия в совокупности самую высокую цену.

В то же время деятельность дивизии в целом капитаном Соловьевым оценивалась положительно, ее политико-моральное состояние определялось как «здоровое». В документе зафиксировано состояние «артвооружения» дивизии на 20 января, что представляет интерес в свете развития последующих событий:

«1. 7,62-мм драгунских винтовок 6208 шт.

2. 7,62-мм карабинов 1640

3. Самозарядных винтовок 4

4. Пистолетов «ТТ» 256

5. ППШ 200

6. Ручных пулеметов «ПД» 290

7. Станковых пулеметов Максима 12

8. 145-мм противотанковых ружей 80

9. 45-мм противотанковых орудий 19

10. 76-мм орудий 24

11. 120-мм гаубиц 8

12. 50-мм минометов 48

13. 82-мм минометов 46

14. 120-мм минометов 18».

Не так уж и плохо, если не знать о катастрофической нехватке боеприпасов! В конце документа отмечалась необходимость пополнения дивизии личным и командным составом, боеприпасами, а также подчеркивалось, что дивизии нужна радиостанция для связи.

Схема 5. Положение войск сторон западнее Ржева 21 января 1942 г. Версия ветерана 6-й пехотной дивизии вермахта.

20 января – своеобразный день отдыха, когда наступление было приостановлено. Якобы виновные в неудачах были наказаны, войска наступавших на Ржев дивизий приводили себя в порядок, осуществлялись перечисленные в докладной записке Военного совета мероприятия. Войска правого фланга 29-й армии, выполняя директиву Ставки ВГК от 19 января 1942 г., приказывающей «войскам 29-й и 31-й армий не позднее 21 января овладеть гг. Ржев и Зубцов», опять готовились перейти в наступление, несмотря на его необеспеченность и отсутствие результатов в предыдущие дни.

Но с 21 января ситуация западнее и юго-западнее Ржева изменилась коренным образом.

Как уже говорилось, командование 9-й армии основательно готовилось для закрытия бреши в линии фронта западнее Ржева, перебрасывая к Ржеву и Сычевке дополнительные силы. Поскольку некоторые части и подразделения находились еще в пути, начальник оперативного отдела 9-й армии подполковник Блаурок предложил командующему армией отсрочить назначенное на 21 января наступление на несколько дней. Пехотные офицеры уговаривали Моделя отложить наступление из-за сильных морозов. «Почему, господа? Ни завтра, ни послезавтра теплее не станет. И русские не прекращают своих операций», – ответил командующий.

При подготовке наступления произошла серьезная стычка В. Моделя с Гитлером, когда последний попытался приостановить переброску некоторых соединений под Ржев и Сычевку. С. Ньютон рассказывает об этом так: «19 января Модель, кипя гневом, примчался в Вязьму из Ржева, а оттуда на самолете вылетел в Восточную Пруссию. Модель добился личной встречи с Гитлером в обход фон Клюге, своего непосредственного начальника. Сначала он пытался изложить свои аргументы в спокойной и рассудительной манере Генерального штаба, но обнаружил, что логика на фюрера не действует. Модель чуть не пришел в отчаяние, ему пришлось искать слова, которые дадут ему моральное превосходство над главнокомандующим германской армией. Уставившись на Гитлера сквозь монокль, Модель грубо потребовал ответа: «Мой фюрер, кто командует 9-й армией, я или вы?» Гитлер был потрясен столь открытым вызовом новоиспеченного командующего армией. Он попытался прекратить спор, прямо приказав использовать войска фон Фитингофа в районе Гжатска. Модель покачал головой: «Это меня не устраивает». Растерявшийся диктатор наконец ответил: «Хорошо, Модель. Поступайте, как знаете, но вы отвечаете своей головой».

Пытаясь быть объективным, С. Ньютон отмечает крайне тяжелое положение в это время дивизий 29-й, 39-й армий и 11-го кавалерийского корпуса, которые намеревался атаковать Модель. По его словам, они «находились почти в таком же отчаянном положении, как и отрезанные немецкие дивизии в Оленино. Хотя они были гораздо лучше одеты с учетом арктических морозов, стоявших в Подмосковье, русские не имели ни одной линии снабжения, которую не обстреливала бы немецкая артиллерия. Перевозки осуществляли всего несколько грузовиков, у русских почти не осталось боеприпасов».

Немецкое наступление началось в назначенный день 21 января. В 10.30 при морозе, по словам Х. Гроссмана, в 45 °C [возможно, здесь ошибка перевода, температура, вероятно, указана по Фаренгейту; в «Журнале боевых действий» 30-й армии 23 января зафиксирована температура воздуха 25–30о по Цельсию… – С.Г.], немецкие солдаты вступили в бой в мундирах, под которые были насованы газеты. Так они пытались приспособить летнее обмундирование к русской зиме. Добавим, что они отнимали у местных жителей все, что позволяло им утеплиться, даже льняные холсты.

Сычевская группа в составе 1-й танковой дивизии, дивизии СС «Рейх», 309-го пехотного полка и других частей и подразделений командовал которой командир 1-й танковой дивизии генерал Крюгер, наступали на северо-запад с задачей занять Осуйское. Столкнувшись с ожесточенным сопротивлением и постоянными контратаками частей 39-й армии, группа замедлила свое продвижение.

Более успешно действовали войска вермахта западнее Ржева (схема 5). Там со стороны Ржева на запад наступали войска 6-го армейского корпуса по двум дорогам: севернее Волги – части 251-й, 256-й пехотных дивизий и другие подразделения, южнее Волги – части 26-й, 216-й пехотных дивизий и другие подразделения. Навстречу им на восток пробивались основная часть 206-й пехотной дивизии и кавалерийская бригада СС Г. Фегеляйна 23-го армейского корпуса (схема 6). Общее руководство операцией осуществлял штаб 161-й пехотной дивизии.

23 января в 12.45 группы встретились в районе Соломино, севернее дороги Ржев – Молодой Туд. Пути снабжения русских войск у Никольского и севернее Соломино были блокированы. Соединившиеся группировки докладывали о захвате 21 орудия, 20 противотанковых пушек, 10 минометов, 17 тяжелых пулеметов и 64 автомобилей.

Огневая позиция немецких артиллеристов. Западнее Ржева, январь 1942 г.

Схема 6. Закрытие прорыва западнее Ржева частями вермахта 21–23 января 1942 г.

21–23 января 1942 г

К этому времени возможности армий Калининского фронта, в том числе 29-й, были весьма ограниченными: численный состав дивизий был небольшим, имевшаяся материальная часть не позволяла в полной мере выполнять поставленные задачи. Соединения и части армии были измотаны и обескровлены постоянными атаками на деревни, занятые врагом, причем «ночные атаки вследствие низкой выучки войск успеха не имели».

Пополнения личного состава были минимальны. Так, 21 января 1942 г. начальнику отдела укомплектования армии поступило донесение о том, что принято пополнение из 115-го запасного стрелкового полка: младшего комсостава 110 чел., рядового состава 923 чел. «Пополнение прибыло без вооружения. Обмундирование по зимнему плану. Красноармейских книжек нет». Для армии, ведущей активные наступательные действия, этого было крайне мало.

Ситуация с материальной частью в армии на 21 января 1942 г. выглядела следующим образом: орудий 45-мм – 37; 76-мм ПА – 18; 76-мм ДА— 66; гаубиц 122-мм – 33; 152-мм – 41; 85-мм – 29; установки М-13–6; установки М-8–7. Прибывшие на усиление армии один танк КВ и три танка Т-60, а также 24-й и 39-й отдельные гвардейские минометные дивизионы, об установках которых уже говорилось выше, изменить положение не могли. Танки оказались технически неисправны и остались в районе станции Мончалово, а минометные дивизионы «имели по одному залпу». В армии совсем не осталось овса для лошадей. Для решения проблемы потребовался приказ члена Военного совета фронта, чтобы выставить на дороги весь политический аппарат для более быстрого проталкивания транспорта с овсом.

Положение в соединениях позволяют представить выдержки из постановления Военного совета 29-й армии от 22 января 1942 г. по ситуации в 381-й стрелковой дивизии: «Из имеющихся в дивизии 200 автоматов на 20.1.42. осталось едва 60. Из имеющихся 200–240 ручных пулеметов на вооружении каждого сп осталось не более 7–10 шт…» Пренебрежительное отношение в дивизии к маскировке «привело к большим потерям в людском, особенно в конском составе. Выбыло около 300 лошадей, что поставило в крайне затруднительное положение артиллерию и транспорт…». В постановлении отмечалась «недопустимая беспечность при продвижении подразделений из одного места в другое» и приводился факт, когда «группе немецких автоматчиков, переодевшихся в красноармейское обмундирование, удалось напасть на батарею, убить и ранить 15 чел. и вывести из строя весь конский состав». В постановлении также говорилось о недостатках разведки, неумелой организации боя, когда действия пехоты не всегда обеспечивались артиллерией. Особо подчеркивалась «недопустимо высокая убыль» рядового, младшего, среднего и старшего начсостава. За 20-дневное участие в боях дивизия потеряла 90 процентов младших командиров, 75–80 процентов всего остального начсостава. Новому командиру дивизии, сменившему на этом посту полковника А. Толстова, на которого было заведено дело, подполковнику В. Шульге, был объявлен выговор.

Не менее показательны цифры из документов 185-й стрелковой дивизии: 20–21 января в дивизию прибыло пополнение – 240 человек «без оружия»; потери дивизии за эти дни составили убитыми 184, ранеными – 670 человек. К середине дня 23 января дивизия имела снарядов 76-мм – 802 шт., 122-мм – 143 шт., 37-мм – 147 шт., 120-мм мин – 16 шт.

Вряд ли командующий фронтом не знал о реальном состоянии армии. Скорее он не хотел его замечать, так как изменить что-то в лучшую сторону не имел возможности. Фронт продолжал выполнять поставленную Ставкой ВГК задачу по уничтожению можайско-гжатско-вяземской группировки противника. Перед 29-й армией в составе восьми дивизий опять была поставлена задача «с прежними частями усиления 22.1 овладеть Ржев и 24.1 выйти в район Осуга, Игнатово, Щеколдино».

В то же время, как уже отмечалось выше, противник стягивал к месту прорыва новые дополнительные силы, что подтверждалось данными разведки. Так, разведотдел 29-й армии в обобщенной сводке за 11–20 января констатировал: «Противник, остатками частей 256, 26 пд, 84 пп 8 пд, 135 пп 45 пд, 145 пп, 3/396 пп, особым авиадесантным батальоном, батальоном авишколы и, предположительно, 216 пп 86 пд, оказывая сильное сопротивление огнем и контратаками, упорно обороняет подступы к Ржев, сковывая войска армии с целью обеспечения фланга отходящих частей Московской группировки своих войск; одновременно продолжает подтягивать резервы к Ржев наспех комплектуемых запасных батальонов из глубины для пополнения обескровленных соединений…» Разведотдел фронта подтверждал подтягивание резервов за счет других участков фронта, констатируя отход противника на оленинском и погорело-городищенском направлениях.

Данные разведки фиксировали также и состояние оборонительного рубежа противника: «Рубеж на сев. – зап., сев. и сев. – вост. подступах к Ржев подготовлен заранее, где до сих пор продолжается усовершенствование оборонительных сооружений. Дзоты, блиндажи и шалаши для жилья в основном построены на узлах дорог и секторах, недостигаемых перекрестным огнем пулеметов из населенных пунктов. На отдельных участках отмечено проволочное заграждение в 2 кола и снеговые завалы высотой до 1 метра».

С утра 21 января дивизии правого фланга армии вновь перешли в наступление для выполнения поставленной задачи. Достаточно показательная запись сохранилась в боевом донесении штадива 183 на 10 часов этого дня: «Танки в бой не пошли по причине неисправности. Ведется следствие».

Одновременно утром 21 января началось немецкое наступление. По донесению начальника штаба 29-й армии В. М. Шарапова, противник силою до полнокровного полка с 13 танками с утра начал наступление в стык между 246-й и 174-й стрелковыми дивизиями и по дороге на Селижарово, и на правом фланге 915-го стрелкового полка – вдоль Волги силою до батальона. Было захвачено Старое Коростелево и другие деревни.

21 января у И. С. Конева состоялся разговор по телеграфу с членом Военного совета Калининского фронта корпусным комиссаром Д. С. Леоновым [запись разговора не датирована; дата определена по содержанию.. – С.Г.]: «… Вернувшийся Смокачев [дивизионный комиссар П. Е. Смокачев – член Военного совета фронта.. – С.Г.] от Швецова также подтверждает малочисленность активных штыков… Использование 365 сд Швецовым надо задержать… Намечается к передаче Лелюшенко… У Швецова сил достаточно, чтобы взять Ржев, беда в том, что нет решительности. Это главное. Поленова, не снимая с дивизии 243, временно направить для выполнения операции по захвату Ржев на 369 сд, нынешнего командира 369 сд оставить в качестве заместителя Поленова. Поленова сделать заместителем Швецова с правом отдачи распоряжения двум правофланговым дивизиям… Предупредите Швецова, что его будем судить за невыполнение задачи по овладению Ржев… Мне кажется, что плохо дело идет у Швецова потому, что лично Швецов много говорит сам, не уверен в своих действиях и не требует этого у подчиненных… Рука у него недостаточно тверда, все выскальзывает из рук…» Д. С. Леонов ответил, что сегодня же пошлет Поленова, чтобы ускорить взятие Ржева и поддержать командование армии. Конев приказал ему более точно выяснить, «когда Швецов все же намечает взять Ржев… Если он до 24 января управится, то можно рискнуть отдать ему 365 сд… Приведенный тобой довод о малочисленности войск Швецова очень легко разбить, стоит только внимательно подсчитать, и он получит тройное превосходство над противником с этими так называемыми малочисленными дивизиями… О 365… Пока ее никуда не выдвигать. Я имею в виду прежнюю наметку о выдвижении в район Осуйское».

Обратим внимание на упоминание в разговоре 365-й стрелковой дивизии, которой в феврале 1942 г. будет уготована трагическая судьба, а также на имя генерал-майора Поленова, которому также придется сыграть в последующих событиях не последнюю роль.

Точное время, когда состоялся этот разговор, не указано, но он, скорее всего, был еще до того, как командующему сообщили о начале немецкого наступления и о захвате западнее Ржева деревни Стар. Коростелево. С этого момента на ржевском направлении события стали развиваться крайне негативно для 29-й, 39-й армий и 11-го кавалерийского корпуса.

На картах видно, что Старое Коростелево находилось почти в центре прорыва, но «за спиной» наступающих на Ржев дивизий. Срочно повернуть эти дивизии было невозможно. Командование фронта вначале рассчитывало восстановить положение в этом районе посредством частичных перегруппировок, вводом в бой из резерва 243-й стрелковой дивизии. Начальника штаба 29-й армии командование фронта пыталось убедить, что «наступление противника на Ст. Коростелево является просто диверсией с целью отвлечь наши силы с юга [от Сычевки.. – С.Г.] и запада [от Ржева.. – С.Г.] … Какое-либо крупное наступление исключено. Противник предпринял диверсию в целях нарушить наш тыл…».

Не ясно, это была попытка успокоить командование армии или еще не было полного понимания опасности действий противника. Но вероятно, детально проанализировав положение, командующий фронтом признал необходимым срочно перебросить на этот участок более крупные дополнительные силы, произведя перегруппировку 30-й армии в полосу действий 29-й армии. В самом начале дня 22 января командующему 30-й армией было приказано сдать фронт 31-й армии, командующий которой должен был его принять к 18.00 22 января.

С таким решением Герой Советского Союза генерал-лейтенант Д. Д. Лелюшенко – командующий 30-й армией согласен не был. Донесение о несогласии с приказом своего командира он направил не вышестоящему начальнику, которым в данной ситуации являлся начальник Генерального штаба. Д. Д. Лелюшенко, а обратился к самому народному комиссару обороны, которым был в годы войны Верховный главнокомандующий И. В. Сталин, что очень напоминает поступок в похожей ситуации В. Моделя, обратившегося к Гитлеру через голову своего непосредственного начальника.