Оценить:
 Рейтинг: 4.6

Бальзам на душу

Серия
Год написания книги
2013
<< 1 2 3 4 5 6 7 8 >>
На страницу:
5 из 8
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
– Но, позвольте, что же это такое?! – растерянно бормотал он, взволнованно расхаживая по комнате. – Неужели все это настолько серьезно? Простите меня, всего-то за неделю два человека погибли страшной смертью из-за каких-то клочков бумаги. Уму непостижимо!

– Просто ваша версия ближе всего к истине, Сергей Иванович, – заметила я. – К сожалению. Однако поделитесь – вам удалось что-нибудь разузнать о жильцах этого злосчастного дома?

Кряжимский с трудом смог сосредоточиться. Но, взяв себя в руки, он начал свой доклад.

– Да, кое-какие сведения я сумел раздобыть, Ольга Юрьевна. Пришлось пустить в ход все свое красноречие и раскошелиться на небольшой презент, но в конечном итоге домовую книгу мне нашли и показали. Квартиры в том доме не приватизировались.

Как выяснилось, там проживали шесть семей. Я все переписал в книжечку… Вот, извольте, – контингент в основном пожилой. Супруги Сухотины – обоим под семьдесят лет – месяц назад выехали к детям в Читу. Косаргин, подполковник в отставке, по слухам, выстроил себе дом за городом. Василевы – мать с дочерью. Дочь, кажется, вышла замуж за какого-то деревенского парня и увезла мать с собой. Доцент экономического института Аратовский скончался два месяца назад – после этого квартира пустовала… Еще одинокий старик – Федченко. Этому под девяносто лет. Родственников не имеет, требует ухода – поэтому в этом году был помещен в дом престарелых. Единственные, кто жил в доме до самого последнего дня, – муж и жена Вырыхановы – этим лет по сорок, и они беспробудно пьют горькую. Вот таков краткий перечень жильцов, Ольга Юрьевна. Есть какие-нибудь замечания?

– Господи, голова кругом! – сказала я. – Шесть семей, Чита, деревня… Неужели придется ехать в Сибирь?

– Понимаю, вы расстроены… Но позвольте обратить ваше внимание, Ольга Юрьевна, вот на какое соображение, – деликатно начал Кряжимский. – Как мне кажется, никуда ехать не придется, потому что совершенно логично предположить – никто из жильцов дома и не подозревал о существовании тайника! Иначе разве бы он остался на месте? Здесь одно из двух – или прежний хозяин тайника давно уже покинул этот мир, или находится в беспомощном состоянии…

– То есть это тот старик, – догадалась я, – которого поместили в дом престарелых. Как его…

– Федченко, – подсказал Кряжимский. – Я полагаю, это или он, или покойный Аратовский. Если бы удалось подробнее познакомиться с деталями их биографий… Конечно, не следует забывать о третьем варианте – вполне возможно, документы припрятал тот, кто жил в этом доме раньше. Но поскольку сей вариант достаточно умозрителен, я предлагаю заняться пока этими двумя. Вот здесь у меня записаны их паспортные данные. Адрес дома престарелых тоже зафиксирован. К сожалению, никаких гарантий, что мы застанем Федченко в добром здравии. Девяносто лет, сами понимаете, не шутка…

Мне и самой так казалось, но, может быть, поэтому я и не стала тянуть с визитом в дом престарелых. Тем более что мне было совершенно необходимо чем-то себя занять. Я попросила Кряжимского переговорить с охранником, заступающим в вечернюю смену, о необходимости быть сегодня особенно бдительным, а сама поехала в дом престарелых разыскивать гражданина Федченко Григория Сидоровича, 1912 года рождения.

От одной этой даты веяло чем-то неправдоподобно далеким, чем-то почти нафталинным. Было даже трудно себе представить, что я смогу вот так запросто встретиться с человеком, который родился в те времена, когда Россией правил император, а о телевизоре никто еще даже и не мечтал.

Дом престарелых располагался почти на краю города в трехэтажном белом здании, окруженном оградой из металлических прутьев и утопавшем в зелени. Во дворе на чисто выметенных асфальтовых дорожках через равные промежутки стояли деревянные лавочки. Сейчас они были пусты – возможно, в заведении был тихий час.

В гулком прохладном вестибюле пахло дезинфекцией и молочной кашей. Не знаю на кого как, а на меня этот запах нагоняет тоску. Я представила себе чувства людей, обреченных доживать здесь последние дни, и у меня болезненно сжалось сердце. К счастью, в этот момент появилась какая-то женщина в рабочем халате, которая без проволочек объяснила мне, как найти кабинет директора.

Директор оказался на месте. Звали его Семеном Семеновичем. Это был средних лет толстяк с розовой плешью на макушке и с носом, похожим на картофелину. Он казался добряком, но, стоило мне представиться и назвать свое место работы, как директор тут же насторожился, сделался дьявольски подозрительным и неприветливым.

– Не совсем понимаю, – промямлил он, оглядывая меня недоверчивым взглядом, – зачем вы к нам? У нас… э-э… совсем недавно была комиссия из управления. Работа признана удовлетворительной…

– Но это же прекрасно! – улыбнулась я. – Хотя меня, признаться, интересует сейчас не это.

– А что же вас интересует? – нисколько не успокоившись, спросил Семен Семенович.

– Я по личному вопросу. У вас здесь есть старичок по фамилии Федченко. Григорий Сидорович Федченко. Мне хотелось бы с ним встретиться.

– Это ваш родственник? – хмуро спросил директор.

– Совсем нет. Даже не знакомый. Просто я готовлю материал для газеты и надеюсь получить у него некоторую информацию, – пояснила я.

Семен Семенович сжал толстые губы.

– Вы уже ничего у него не получите, – объявил он категорически. – Опоздали. Два дня назад мы похоронили Федченко. Упокой господи его душу. – Семен Семенович неумело перекрестился.

– Он умер? – воскликнула я. – Но как это случилось? Что произошло?

Семен Семенович посмотрел на меня с мрачной иронией и сухо проговорил:

– А что, по-вашему, должно было случиться с девяностолетним стариком – как вы думаете? Надеюсь, вы не воображаете, что люди могут жить вечно?

Я решила пропустить колкость мимо ушей. Действительно, почему старик Федченко должен жить вечно? Немного странно, что смерть его пришлась на те же самые черные дни, но, в конце концов, как раз это-то может быть простым совпадением.

– Значит, он умер своей смертью? – спросила я.

– Разумеется, своей! – уже с раздражением сказал директор. – А какой смертью он должен был умереть, беспомощный, выживший из ума старик? Извините, что я так резко, но так оно и есть на самом деле. У нас здесь не слишком весело, понимаете?

– Я все понимаю, Семен Семенович, – как можно убедительнее постаралась сказать я. – А смерть Федченко – настоящий удар для меня. Я так рассчитывала на эту встречу!..

Семен Семенович с видом крайнего недовольства принялся переставлять на столе какие-то предметы. В глаза мне он больше не смотрел – наверное, так ему было легче разговаривать.

– Ничего не понимаю в журналистике, – буркнул он себе под нос, – но не думаю, чтобы вы говорили это искренне. Федченко был не из тех людей, встречи с кем ждешь с нетерпением. Откровенно говоря, даже наш привычный ко всему персонал относился к этому пациенту с предубеждением. Я не могу осуждать людей за это – выживший из ума, неопрятный, злобный старик… Ну, и прошлое, конечно, накладывало свой отпечаток. В том смысле, что симпатии к нему не добавляло.

– Прошлое? – насторожилась я. – А что такого у Федченко было в прошлом?

Семен Семенович все-таки поднял голову и посмотрел на меня, а я увидела в его глазах неприкрытое сожаление пополам с презрением.

– Ну, тут уж я сдаюсь! – воскликнул он, театрально воздевая руки. – Делайте со мной, что хотите, а вашего образа мыслей я решительно не понимаю. Вы ищете встречи с человеком, о котором ровным счетом ничего не знаете? Вы случайно не героем войны собирались его отобразить? – Взгляд Семена Семеновича наполнился горькой иронией.

– Таких мыслей не было, – призналась я. – Потому что о Федченко я действительно мало что знаю. А он, выходит, не был героем войны?

– Не знаю, может быть, и был, конечно, – убийственным тоном сказал директор. – Только не в тех войсках. Вы не знаете, что Федченко до сорок пятого года служил в карателях? Грубо говоря, являлся эсэсовцем со всеми вытекающими отсюда последствиями…

В первую минуту я растерялась. До сих пор подобная мысль даже не приходила мне в голову. Но она была безусловно важна – я немедленно вспомнила о картах более чем полувековой давности и почувствовала, что нахожусь совсем рядом с разгадкой.

– Федченко был эсэсовцем? Откуда вам это известно? – взволнованно спросила я.

Семен Семенович снисходительно пожал плечами и ответил:

– Это все-таки наша работа, уважаемая Ольга Юрьевна! Какой-то минимум сведений о своих подопечных мы обязаны иметь. Даже если они нас не очень интересуют.

– А не могли бы вы поделиться ими со мной? – спросила я. – Честное слово, это очень важно!

Директор вторично пожал плечами.

– Строго говоря, я уже поделился, – заявил он. – Больше мне сказать вам нечего. Федченко не докладывал мне свою биографию. Я лишь знаю в общих чертах, что во время войны он служил в эсэсовской дивизии, которую формировали из украинцев, – «Галичина», что ли, – затем до 1947 года скрывался в Тарасове под чужой фамилией, затем был арестован и отсидел в лагерях в общей сложности около двадцати пяти лет. Где он был потом, не знаю, но в 1985 году он опять приехал в Тарасов, полностью реабилитированный, и даже, кажется, поселился в том же доме, где жил прежде. У него здесь оставалась сожительница – она умерла лет десять назад. А он, как видите, жил до сих пор, ничто его не брало – ни лагеря, ни болезни. Видно, такие и на том свете никому не нужны.

– И тем не менее он умер, – подытожила я. – Интересно, что записано в свидетельстве о смерти?

– Что там может быть записано? – проворчал Семен Семенович. – Умер во сне. Остановилось сердце. Вскрытия не проводилось – в девяносто лет любая смерть уже считается естественной, не так ли? Похоронили уже на следующий день. У нас это делается быстро.

– Значит, к этому человеку никто не проявлял интереса? – спросила я.

Семен Семенович недовольно поморщился.

– Во всяком случае, не я, – сказал он. – У меня здесь не один десяток более симпатичных пожилых людей, которые действительно заслуживают интереса и заботы. А этот… По-моему, вы первая, кто им заинтересовался. Впрочем, есть у нас тут один чудак – Филимоныч. Санитаром работает. Страсть любит вести душеспасительные беседы с такими же чудаками, как он сам. Вот он с Федченко наверняка общался. Поговорите с ним. Только сразу предупреждаю – к нашему Филимонычу без «красненькой» и подходить бесполезно – пошлет. Хотя сам руководитель, говорю это без осуждения, потому что есть люди, которых уже ничто не может испортить, они как бы законсервировались в одном состоянии… А вас мне все-таки жалко, хотя и не люблю я журналистов…

На этой оптимистической ноте мы с Семеном Семеновичем расстались, и я отправилась искать санитара Филимоныча, предварительно отлучившись ненадолго в киоск на ближайшем углу, где приобрела пресловутую бутылку «красненькой».

Наверное, в доме престарелых действительно закончился тихий час, потому что к моменту моего возвращения двор наполнился старичками и старушками, которые неспешно прогуливались по асфальтовым дорожкам, сидели на лавочках и поглядывали на меня с любопытством и надеждой. Эти словоохотливые старушки и помогли мне разыскать сумрачного худого человека в черном сатиновом халате, который на заднем дворе сгребал какой-то мусор.

<< 1 2 3 4 5 6 7 8 >>
На страницу:
5 из 8