Покаяние Агасфера. Афонские рассказы

– Вот что, рабы Божьи, давайте-ка идите отсюда, не успеете отдохнуть до литургии. А уже после трапезы зайдёте ко мне в келью. Там я с вами и поговорю. Давайте-давайте, быстрей. – Игумен стал подталкивать их к выходу. – Мне же завтра служить.

Игумен закрыл дверь в алтарь снаружи и провёл воров через малую порту, поскольку большая была закрыта.

– Отдыхайте, завтра поговорим.

Воры, начавшие приходить в себя от изумления, пошли в архондарик. По дороге Алексей спросил своего подельника:

– Слушай, а игумен не заложит нас полиции?

– Не должен. Думаю, что всё это произошло с нами не без воли Божьей. Как ты думаешь, есть в этом смысл?

Алексей не ответил…

…На литургию они опоздали, но зато успели на сытную трапезу, где отведали и хорошего монастырского вина, и просто, но удивительно вкусно, приготовленную рыбу и осьминогов.

Поев, они стали дожидаться, когда освободится игумен. Ждать пришлось долго: сначала игумен с братьями принимали поздравления от епископов и гостей, затем был крестный ход, на время которого вору в подряснике дали послушание нести хоругвь с изображением Иисуса Христа.

Наконец, злоумышленникам удалось подойти к игумену. Он посмотрел на них не слишком дружелюбно, что, в общем, было вполне объяснимо, учитывая вчерашнее происшествие. Игумен грозно махнул рукой и пригласил их следовать за ним. Поднявшись на второй этаж братского корпуса, они зашли в келью отца Иеронима. Тот достал из письменного стола большую старую тетрадь и, надев очки с толстыми линзами, стал перелистывать её.

– Вот! – ткнул он пальцем в свои записи. – Читайте здесь.

Послушник взял тетрадь и вслух прочел:

– Каким святым молиться, чтобы избавиться от греха воровства. Преподобный Моисей Мурин и Святитель Николай Чудотворец.

– Запомните, или записать? – Игумен взглянул на Алексея и взял ручку. – Запишу, всё-таки.

Получив игуменское благословение и держа в руках бумажки с именами святых, обескураженные Алексей и его подельник отправились на паром и разговаривали до самого выхода к Уранополи.

– Знаешь, странный человек этот игумен, – продолжая беседу, задумчиво сказал Алексей.

– Да… Я по-всякому о нём думал, но теперь всё больше убеждаюсь, что он – святой. Ведь святость – это совсем не то, что ожидают люди. Как ты думаешь?

– Не знаю, я вообще далёк от всего этого.

Паром, тем временем, прибыл в Уранополи, и пассажиры высыпали на сушу. Монах указал на стоящую близ моря башню.

– Турки вешали здесь монахов, которые не хотели принимать ислам. Пойдём, подойдём?

Новоиспечённые приятели направились к башне, но, не дойдя несколько метров до цели, Алексей вдруг остановился.

– Смотри!

Рядом с ними со стороны моря, зажатые камнями, лежали несколько купюр. Алексей поднял их:

– О, брат, да тут триста евро! Как их только морем не смыло!

Неудавшиеся воры молча постояли с минуту.

– Я что думаю, брат, – Алексей хлопнул послушника по плечу. – Мне этих денег на хороший отдых, как я планировал, всё равно не хватит, а ты… купи себе билет в Россию и возвращайся.

Тот посерьёзнел.

– Знаешь, я думаю, это малодушие. Ну и что с того, что меня гоняют по всей горе, – разве Христос не призывал претерпевать лишения ради любви к Нему? Пожалуй, останусь ещё какое-то время на Афоне. Как гласит Писание – «претерпевший до конца спасётся». Буду, значит, терпеть, покуда греки меня не депортируют.

– Ну, тогда разделим пополам или бросим жребий: Европа – твоя взяла, Александр Великий – деньги мои.

Послушник заговорщицки посмотрел на Алексея.

– У меня есть другая идея.

– Выкладывай…

…Через три недели игумен Свято-Пантелеимонова монастыря получил бандероль без обратного адреса. В ней был напрестольный мельхиоровый крест. Старец в сопровождении пономаря дошел до алтаря и положил подарок на престол. Прежний крест игумен повелел рыжебородому дьякону унести в ризницу, где теперь хранился и, чуть было не украденный, сверкающий золотом крест…

Этот анонимный подарок был для старца во много раз более значимым, чем дар архиепископа Мисаила. Он говорил о том, что ещё две мятущиеся души обрели веру, которая и есть настоящее золото для души.

Фотограф

Виктор был весьма хорошим фотографом. По крайней мере, он сам так считал. Он не окончил ни одного учебного заведения, в котором учат искусству фотографии, но, с юности отдавая этому делу всю свою энергию и всё своё время, спустя годы, он стал действительно настоящим профессионалом.

Больше всего Виктор любил снимать суровую, но сказочно красивую природу алтайского края, в котором он родился и вырос: пустынные горные пейзажи, величественные леса, снегирей на заиндевелых ветвях деревьев.

Но самым главным стремлением Виктора было запечатлеть на фотоснимке не просто красоту природы, но нечто особое, духовное. С самого детства, несмотря на воинствующий материализм эпохи, в которой он прожил большую часть своей жизни, Виктор верил, что существует другой мир, невидимый, духовный. И иногда, в какие-то мгновения, он может открывать себя людям. И эти мгновения нематериального можно запечатлеть на вполне материальном носителе – фотобумаге.

Виктор был убеждён, что в этом и заключается мастерство фотографа, вершина его мастерства.

Иногда ему казалось, что он достиг своей цели, и земная красота в его снимках начинала отражать красоту мира небесного. Тогда он мог часами смотреть на свои работы. Правда, его коллеги, в том числе и признанные мастера, глядя на снимки, не находили, что на них почил какой-то особый, духовный свет. Быть может, потому, что просто не верили в то, что подобный свет существует…

Когда в России произошел очередной политический перелом, и мир профессиональной фотографии захлестнул поток изображений полуголых девиц, Виктор осознал, что большинству людей нет дела до духовной и даже душевной красоты, – они предпочитают красоту плотскую. Фотограф так и не смог приспособиться к реалиям новой жизни, и стал находить утешение в чтении духовной литературы.

Так Виктор пришел к вере. И чем крепче становилась его вера, тем неодолимей его тянуло к идеалу христианской жизни – монашеству.

Постепенно, благодаря книгам, он стал понимать, что настоящая духовная красота открывает себя лишь чистому сердцу и духовное творчество должно начаться с совершенствования собственной души. Он мечтал найти такое место, где опытные духовники помогли бы ему умертвить страсти – ведь только тогда он сможет заняться духовной фотографией. И Виктор стал молить об этом Бога…

Вскоре ему попался на глаза альбом о Святой горе Афон. Долго и жадно рассматривал он незатейливые, с точки зрения профессионала, черно-белые снимки, в изобилии разбросанные по тексту: старенькие облупленные жилища аскетов, морщинистые лица старцев в ремках, на мулах, с суковатыми посохами…

Особенно поразила его фотография, на которой два афонских монаха сидели за маленьким столом со стоящей на нём полупустой бутылкой узо[3 - Анисовая водка.].

Монахи, как следовало из подписи, праздновали Пасху. В их глазах, на их сияющих лицах была та самая горняя красота и духовная радость, свидетельствующая о подлинной сердечной чистоте.

Фотограф как заворожённый глядел на снимки из альбома: ему стало казаться, что Святая гора и есть то самое место, где пересекается небесное и земное. И тогда Виктор принял решение уехать на Святую гору и остаться там до самой смерти.

Денег на то, чтобы попасть на Афон, у Виктора не было и ему пришлось продать оба своих профессиональных фотоаппарата. За них дали лишь половину того, что они стоили, но торговаться он не стал: денег, чтобы добраться до Афона, теперь хватало…

Оказавшись на Святой горе, Виктор без промедления пошёл в русский Свято-Пантелеимонов монастырь и попросился у игумена в послушание. Настоятель выслушал его и сказал, что решение примет собор старцев.

Три дня, остававшиеся до собора, давали возможность Виктору насладиться афонскими пейзажами. Какие это были чудные виды! Зелёные, покрытые богатой растительностью скалы, по ночам заливаемые матовым светом желтовато-молочной луны. Море, простирающееся вокруг, на сколько хватало глаз – синее, воюющее то с песчаным, то с каменистым берегом Афона. Пологая гора, на вершине которой даже из Пантелеимонова монастыря можно было видеть крест у храма Преображения, – она казалась Виктору в прямом смысле твердыней православия…