На перепутье

Но потом я как-то резко охладел к этому. Охота перестала привлекать, когда я осознал, что отбираю единственную жизнь у птицы или зверя лишь забавы ради. Нет, я не защитник прав животных. И близко такого нет. И это не жалость. Просто это неразумно и расточительно, ведь еды, одежды, инструментов у нас достаточно. Нам не нужно добывать пропитание, как предкам, которые каких-то полторы сотни лет назад жили исключительно охотой.

Ну, стоит учесть и то, что лично для меня это было бы своего рода отступлением. Это как сдаться на милость своему внутреннему врагу, дав ему большую фору. Август не особо проникся первой частью моих оправданий, когда впервые решил взять новообретенного сына в тайгу. Он наверняка ожидал, что я с энтузиазмом рвану за ним, и подозреваю, что был разочарован, услышав отказ. Но вторая часть оправдания реабилитировала меня в его глазах – он лучше других знает, что значит быть Охотником. Это был его выбор, и он чувствует свою ответственность за него. Может, нащупай он тогда другую фигурку, моя жизнь сложилась бы иначе, более счастливо и спокойно – это не я так думаю, это его собственные слова. Но и я бы тогда был не я.

Добираюсь до своей старой комнаты, плотно закрываю за собой дверь и в темноте ложусь на кровать. Сейчас здесь спит Марк. Я удивился, когда впервые вернулся сюда – он сохранил многие мои вещи. Даже фотографии на стенах. Это лучше любых слов говорит, что он ждал моего возвращения все эти годы. Каждый раз, когда думаю об этом, у меня сжимается сердце. Я подвел его, как никто и никогда. Я бросил его одного на все эти годы. Но мне не хватает силы и смелости признаться ему в своем раскаянии, лишь надеюсь, что он понимает это без слов. Хотя кто я такой, чтобы ждать от него прощения? Будь я на его месте, никогда бы себя не простил. Может, перестал бы ненавидеть спустя много лет, но простить не смог бы. Мы до сих пор ни разу и не поговорили. И это тоже моя вина.

Марк ладит с Августом – они оба заядлые охотники. Иногда я чувствую себя лишним, когда оказываюсь в их компании. И сейчас, наблюдая за ними из темноты, видел, как они разговаривают – непринужденно, открыто, спокойно, деловито. Августа тоже гложет чувство вины по отношению ко мне, и наши беседы получаются вымученными, со множеством неловких моментов, вынужденными паузами, они слишком обдуманные и осторожные. Эта проклятая вина всегда встает стеной между нами – мной, Марком и Августом.

Я растянулся на кровати, взглянул на часы – только десять вечера, детское время. Иногда на меня находит – и я буквально валюсь с ног от усталости. Кирилл объясняет это тем, что организм еще не восстановился. Но так было всегда. Жить с Охотником – значит, постоянно тратить очень много сил на то, чтобы держать его в рамках. В городе я выматывался так, что вечером не чуял под собой ног, приходил домой и вырубался, порой даже не раздевшись. Там усталость сопровождала меня всегда. Здесь, конечно, легче, но все равно требуется время на восстановление. Например, сейчас, в разгар семейного праздника. Я закрываю глаза и погружаюсь в темноту и тишину. В голове тает последняя мысль, и ощущения исчезают.

***

В нашем доме у всех проблемы со сном. Похоже, мы чем-то изрядно насолили Морфею. Август страдает от бессонницы, я просыпаюсь среди ночи и вижу, что на кухне горит свет, а он сам пытается чем-то заняться, чтобы скоротать время. Денис превратился в запойного читателя – и шелестит страницами чуть ли не до утра, словно ему на работе этого не хватает. А меня часто преследуют кошмары. По крайней мере, я знаю это со слов своих соседей, сам обычно не запоминаю сны. Просто просыпаюсь с бешено бьющимся сердцем, задыхаясь, с криком, застрявшим комом в горле.

Пунктуальности моих монстров можно позавидовать – каждую ночь они являются около четырех. Хоть часы по ним сверяй. Август в это время почти всегда оказывается рядом. Его присутствие успокаивает меня. Он просто сидит в старом кресле, пока я вновь не усну. Я открываю глаза, убеждаюсь, что он тут, и вскоре засыпаю. Обрывки сновидений иногда всплывают в памяти посреди дня – какая-то темная вода, лед, холод. Но ничего определенного, никаких конкретных образов. Я даже не знаю, почему это меня так пугает. Хотя ночью все воспринимается по-другому. Наша защита слабеет, мы становимся уязвимее и беспомощнее. Это не касается Охотника. Он – сама тьма, это его суть, его стихия. Ночью он становится сильнее. Он ждет наступления темноты с нетерпением в надежде, что снова сорвется с цепи, как это бывало не раз.

Кто-то трясет меня за плечо – с трудом выныриваю из сна и несколько секунд пытаюсь сообразить, где нахожусь.

– Алек, новый год проспишь! Осталось всего несколько минут! – Кирилл не намерен оставлять меня в покое. Я что-то мычу в ответ, отмахиваюсь, хочу отвернуться к стене, но тут рядом раздается звонкий голос Лианы:

– Проснись! Проснись! Надо загадать желание! Оно обязательно сбудется!

Против такого напора не устоять. Сажусь, стаскиваю с себя одеяло – странно, откуда оно взялось? Видимо, кто-то укрыл, пока я спал. Отчаянно тру глаза и с усилием поднимаюсь на ноги. Кирилл с Лианой моментально увлекают меня за собой в комнату, где в углу разноцветными огоньками переливается елка. Приятно пахнет смолой и апельсинами. Темноту разгоняют только всполохи гирлянд да свет от экрана телевизора, который висит под потолком. Все с волнением следят за движением секундной стрелки. Даже Августу, похоже, передалось это настроение. Я сижу рядом, и чувствую, как он что-то напряженно обдумывает. С удивлением оглядываю лица окружающих – все очень сосредоточены. Неужели они верят в эту чушь насчет исполнения желаний? Ладно, я понимаю, Лиана еще ребенок, и ожидание чуда записано в ее должностной инструкции черным по белому, но остальные?

Хотя, наверное, взрослым тоже иногда необходимо во что-то верить. В какую-то светлую и добрую силу, которая придет на помощь, выручит, спасет в нужный момент, когда будет казаться, что уже все, конец. Откидываюсь на спинку дивана и закрываю глаза. Нет, я не собираюсь ничего загадывать. Я не верю, что новогодняя ночь чем-то отличается от остальных – это всего лишь произвольная дата, случайным образом выбранная для начала отсчета очередного витка планеты вокруг Солнца. Можете смело называть меня циником, не буду протестовать. Я все же решаюсь проинспектировать свой список желаний, но в голову ничего стоящего не приходит. Странно, оказывается, у меня нет никаких стремлений и мечтаний, которые бы нуждались в участии некой магической силы. Перебираю свои желания, и понимаю, что все они вполне осуществимы – стоит только приложить немного усилий. Может, я просто путаю мечты и цели?

Оглушительно бьют куранты, вокруг поднимается радостная суматоха, за окном начинают раздаваться взрывы петард и свист фейерверков, а я сижу с закрытыми глазами и пытаюсь разобраться в себе.

– Ну что, с новым годом! – голос Августа возвращает меня обратно.

Киваю в ответ. На большее я сейчас не способен. Вновь наваливается усталость, неудержимо клонит ко сну, но перебарываю себя и выхожу во двор вслед за остальными. Марк держит в руках большую яркую коробку, от которой остро пахнет свежей типографской краской и порохом.

Мороз незамедлительно начинает щипать за щеки, все накинули куртки, я же в одной толстовке, на голове – капюшон. Мне нужно немного померзнуть, чтобы взбодриться.

Кирилл с Марком устанавливают коробку поодаль от дома, в сугробе, поджигают фитиль и отходят. В небе с треском распускаются огненные цветы и опадают с тихим шорохом. Охотник забился вглубь своего логова – он не выносит взрывы и вспышки света; я на несколько минут остаюсь наедине с собой. Стою, запрокинув голову, но смотрю не на фейерверк, а на звезды – они загадочно мерцают в зимней ночи, далекие, недоступные, холодные. Их свет продолжает нестись через безжизненное пространство космоса даже спустя тысячелетия после их гибели. Возможно, как раз сейчас мои глаза улавливают луч, который был послан миллионы лет назад светилом, подобным нашему Солнцу, приветливым, горячим гигантом, полным энергии; но сейчас оно превратилось в прожорливую черную дыру и поглотило все планеты, которые имели несчастье возникнуть рядом с ним.

Кто-то накидывает на плечи куртку, оборачиваюсь – это Август. Он что-то говорит, но грохот новых залпов заглушает его слова. Он указывает рукой вверх, мол, смотри, и улыбается. Я улыбаюсь ему в ответ, и послушно запрокидываю голову. Золотые искры взмывают в воздух и гаснут над верхушками заснеженных сосен. Лиана сопровождает каждый залп восторженным визгом, Марк и Кирилл дурачатся, бегая по сугробам, Денис присоединяется к ним, и они все с хохотом валятся в снег. Старшие стоят неподвижно, но по их лицам заметно, что и они радуются празднику. Подходят соседи, слышатся поздравления; Кирилл, судя по всему, купил самый большой салют, какой только смог найти, и представление все не заканчивается.

Лишь когда утихает эхо заключительного залпа, мы возвращаемся в дом. Лица разрумянились от мороза, глаза блестят, все оживлены и весело переговариваются. Лидия разливает горячий чай, Кирилл и Денис тащат с кухни еду – не знаю, зачем мы столько всего наготовили; я пытаюсь незаметно ускользнуть в комнату Марка, но Лиана решительно преграждает мне путь – поднимаю руки и сдаюсь на милость победителя.

– Ну что, все успели загадать желания? – Лидия обводит нас озорным взглядом, – Может, поделитесь, кто что задумал? Алек?

Я вздрагиваю, словно школьник, которого внезапно вызвали к доске, и пытаюсь сообразить, как бы отболтаться так, чтобы не нарваться на новые вопросы, но Лиана спасает меня:

– Мам, а можно я?

– Да, говори, милая.

– Я хочу, чтобы папа вернулся.

На несколько секунд в комнате повисает напряженная тишина. Я сижу, не отрывая глаз от скатерти, и с преувеличенным интересом изучаю наряд толстого добродушного Санты.

– И хочу, чтобы Алек его нашел. Ты ведь его найдешь, правда?

Поднимаю голову и вижу, что все на меня уставились. Кирилл предостерегающе покачал головой, словно прося, чтобы я не давал никаких обещаний. Но ведь это новый год, и я не вправе отказать любимой сестренке. Тем более, что исполнить ее желание в моих силах.

– Да, найду.

– Обещаешь? – перед умоляющим взглядом Лианы дрогнуло бы любое сердце, поэтому я киваю. Но ей этого мало, и она протягивает мне свою крошечную ладошку. Я торжественно ее пожимаю. Мы скрепляем договор где-то над миской с салатом и стаканами с морсом.

– Вот и хорошо, – довольно неуверенно произносит Лидия, лишь бы как-то нарушить гнетущую тишину, – А теперь пора открывать подарки! Кто первый?

Лиана выскакивает из-за стола и в нетерпении бежит к елке. Остальные тянутся за ней. Все-таки хорошо, когда в доме есть ребенок – взрослым остается лишь следовать за ним, не задумываясь о том, что делать дальше и чем заполнить неловкие паузы. Трудно представить, каким станет этот дом, когда девочка вырастет.

Я встаю из-за стола последним, Август ждет в дверях.

– Ты уверен, что хочешь отыскать Айзека? После всего, что случилось.

Он прекрасно знает, что при желании я могу выследить кого угодно.

– Нет, но я дал слово. Значит, найду.

Он молчит. Мы оба не очень-то разговорчивые. Кирилл шутит, что, наверное, в отсутствии посторонних мы не можем говорить друг с другом. Он недалек от истины. Не то чтобы мы молчали целыми днями, но оба обычно довольно скупы на слова.

Лиана сидит в ворохе бумаги и пакетов. Свои подарки она безошибочно распознала по розовой обертке. Девочка – она и есть девочка. А потом она с удовольствием взялась исполнять роль Снегурочки и стала раздавать уже наши подарки.

У меня еще оставались деньги на карточке – за годы жизни в городе умудрился накопить неплохую сумму. Тратить особо было не на что, я всегда был неприхотлив. Так что, мы с Кириллом и Денисом за неделю до праздника съездили в райцентр и совершили турне по местным торговым точкам. Я всегда вынужден перебарывать себя, входя в магазин, и теряюсь, оказавшись в больших торговых центрах. Если и заглядываю туда, то только из необходимости, и стараюсь как можно скорее ретироваться. Но в этот раз было приятно окунуться в предпраздничную сутолоку – новое для меня ощущение.

Сестренке купил сережки – ей недавно прокололи уши, и она очень гордилась этим. Кириллу – кое-что для машины; Денису – сертификат из книжного, пусть сам выберет, что хочет, я знал, что сам этот процесс доставит ему огромное удовольствие; Лидии было сложнее всего подобрать подарок, я ее не так хорошо изучил, как остальных, но в итоге, последовав совету консультанта, выбрал тостер; для Марка – хорошие наушники, взамен тех, которые он недавно сломал. Долго думал, что же подарить Августу, но зайдя в магазин для охотников, сделал выбор в пользу разнообразных полезных мелочей.

Кажется, мои подарки понравились. Я вздохнул с облегчением.

Лиана протянула мне небольшую коробку, Кирилл заговорщицки улыбнулся и переглянулся с остальными:

– А это тебе от всех нас. Давай, открывай скорее.

Я осторожно развернул бумагу, внутри оказалась открытка с рисунком Лианы и поздравлениями – не знаю, когда и как она успела это провернуть, но сестренка заставила каждого члена семьи написать короткие пожелания.

– Я знаю, ты давно мечтал о них, – Кирилл присел рядом со мной, приобнял за плечи, – давай, смелее, примеряй.

Я надел часы на руку – они приятно холодили кожу.

– Как? Откуда?

– Ну, я просто поискал в сети по словам «подарок», «бегун» и «новый год». Ты же потерял свой браслет летом, вот я и решил, что пора переходить на новый уровень. Я ведь обещал, что ты будешь бегать. А теперь твои тренировки станут еще эффективнее, – Кирилл широко улыбнулся, видя мое волнение.

– Спасибо! – я действительно был тронут.

***