Золотая рота

– Вроде того, – пробормотал Андрей. – Осталось разобраться с основным аэродромом, на который буду принимать элегантные современные лайнеры…

В фойе отеля уже трудилась «желто-белая» представительница «Розмари-тур» – приписанная к отелю «куратор» российских туристов, выбравших именно этого оператора. Девицу звали Тамара, она была высока, ладно сложена, имела такие длинные ноги, что захватывало дух, и весьма располагающую деловую мордашку. Собрать дорвавшихся до свободы соотечественников было нереально – в этот час ей удалось «мобилизовать» лишь семью из Петропавловска-Камчатского, и она ей с упоением расписывала прелести экскурсий, проводимых «Розмари-туром» (по безбожно завышенным ценам), и подробно разжевывала, почему ни в коем случае нельзя пользоваться услугами местных агентств. При этом она манипулировала, словно жонглер, рекламными проспектами. До Андрея доносились фрагменты нотаций:

– У этих подозрительных организаций даже лицензий нет… Вот остановит их полиция на трассе – конфискует транспортное средство, и вам пешком придется выбираться из джунглей… Мужчина, не уходите! – вскинула она голову, обнаружив пробирающего между диванами Андрея. – Вы ведь тоже от «Розмари-тур»? Мне непременно нужно провести с вами беседу. Присаживайтесь. Подождите, куда вы, мужчина?

Он пробормотал, что вернется (аста ла виста, беби), и, сгорая от стыда, припустил во внутренний двор. Здесь имелись бар, бассейн, столики для принятия пищи по системе «почти все включено» и выложенная цветным гравием аллейка, ведущая к пляжу. Проход обрамляли шеренги молодых пальм. Андрей двинул к пляжу и практически мгновенно вычислил возвращающуюся с купания Галину Игоревну Сикорскую. Начал метаться, чтобы уйти с дороги, но было поздно. Пришлось растянуть улыбку до ушей и приосаниться. Женщина заулыбалась, мотнула головой, распушая мокрые волосы. Поверх купальника она намотала длинное, как чалдонская борода, полотенце, но ноги предстали во всей красе – мускулистые, крепкие, тщательно обработанные средствами для эпиляции. Чувство прекрасного майору Куприну изменяло редко, вот и сейчас он по достоинству оценил элементы женской красоты, находящиеся на пике – на таком удручающем пике… что даже думать не хотелось, что будет с этой красотой через год, два, три…

– Здравствуйте, инженер, – манерно поприветствовала Галина Игоревна. – На пляж решили вырваться?

– Надо, знаете ли, – учтиво отозвался Андрей. – Море под боком, не сидеть же взаперти весь день.

– Отличное запоздалое решение, – похвалила женщина. – А я уже совершила омовение – на здешнем пляже не так уж плохо. Смущают только сетки справа и слева. Больное воображение рисует огороженный дворик для прогулок в тюрьме. Двенадцать шагов влево, двенадцать вправо… Уже решили, как будете проводить время? – Женщина смотрела на него пристально, склонив голову, давая понять, что вопрос не праздный, а ирония в глазах и голосе – всего лишь попытка скрыть интерес.

– С максимальной раскрепощенностью, – надув щеки, заявил Андрей.

– Главное, чтобы не с максимальной вседозволенностью, – засмеялась женщина, и интерес в ее глазах вырос просто до неприличия.

«Не получается прикинуться дурачком», – огорченно подумал Андрей.

– Ну, хорошо, идите купаться, не буду вас смущать, – сказала женщина. – Надеюсь, увидимся за ужином?

«Куда же мы денемся с этой подводной лодки?» Он раскланялся и двинулся дальше. Желание обернуться расплавляло затылок. Он уступил своей прихоти, обернулся, чувствуя стыд и неловкость. Женщина удалялась по дорожке, грациозно покачивая бедрами, – в задней «проекции» такая же сексапильная, как в передней. «Хрен тебе, инженер, не обернусь, – выразительно сообщала прямая спина. – Как бы ни хотелось – все равно не обернусь…»

Погруженный в мысли, Куприн добрался до пляжа и отметил, что он не одинок – в отеле порядка пятидесяти номеров, и в любое время суток на пляже находились люди. Маленькие дети рылись в песке, отрок постарше, тоскующий по воле, ковырял сетку, отделяющую пляж от соседнего отеля. Упитанная дама, раскинув конечности, принимала солнечную ванну. На лице у нее лежала раскрытая книга – очередной всемирный бестселлер о похождениях вампиров «в кругу семьи». Оживленно общались представители израильской молодежи, девушка напоминала Бабу-ягу в годы боевой молодости, и спутник не лучше – один нос чего стоил. Они приветливо улыбнулись Андрею – тот тоже сделал вид, будто страшно обрадовался. Волны с приятным шелестом набегали на берег. Цепочка коралловых рифов чернела в отдалении. Вода была прозрачная, как слеза, – отлично просматривались волнистые шероховатости на дне, стайки юрких рыбешек, шныряющих по мелководью. Он скинул одежду, вошел в воду… и даже не почувствовал ее. Дама, плавающая на круге в прибрежных водах, распахнула глаза, когда мускулистый мужчина с разбега, словно пуля в тесто, красиво ушел в воду, а вынырнул лишь метров через двадцать и энергичным кролем поплыл к буйкам. И здесь сетка! Чертыхнувшись, он передохнул, зацепившись за крашеный «поплавок», и неторопливо поплыл обратно, любуясь береговыми красотами. Потом ему стало интересно – а как насчет глубины? Он набрал воздуха, нырнул, подался ко дну, яростно работая ногами. Стайка разноцветных рыбешек, занимавшихся каким-то важным делом, врассыпную бросилась прочь. До дна он не добрался – глубина оказалась впечатляющей, кончался воздух в легких. Смутно прорисовывались коряги, валуны… Он заработал руками, подался наверх – а только вынырнул и распахнул рот, как кто-то схватил его за щиколотку и поволок обратно!

Жуткая паника в безвоздушном пространстве – голова разбухла, как дирижабль, глаза полезли из орбит. Он дергал ногой, изворачивался, чтобы избавиться от «карибского водяного». Муть в глазах – он не видел, кто его держит, не мог схватить – тело «водяного» ускользало из рук. Какое-то время его тащили вниз, потом отпустили – и он быстрее молнии понесся на поверхность, вынырнул, хапнул воздуха. И вновь неведомая сила поволокла на дно! Он ударил второй ногой – мимо. Но долго мучить теперь не стали, отпустили – он выпрыгнул из воды, ошарашенный, не верящий в то, что остался жив, колотил под водой ногами, чтобы снова не схватили, вертелся вокруг оси… и зарычал от злости, когда в паре метров одна за другой вынырнули две симпатичные головки и радостно засмеялись. Ада с Раей!

– Вы что, охренели?! – завопил он, хлебнул воды и закашлялся.

– Ой, – сказала Ада, делая большие выпуклые глаза, – мы, кажется, перестарались. Андрей, простите, ради бога, мы не хотели вас напугать. Мы просто такие озорные, нас так и подмывает какую-нибудь гадость провернуть…

– Неправда, подруга, мы очень хотели его напугать, – возразила снующая кругами Рая. – Мы пришли вслед за вами, Андрей, а вы тут красовались своим идеальным античным торсом – ну, прямо весь из себя. Нырнули так эффектно, потом красиво всплыли – ну, просто бог из книжки про греческие мифы… Я и предложила – давай, дескать, напугаем этого зазнайку.

– Не всплыл, а вынырнул, – поправила Ада. – Всплыл как раз мой дядюшка четыре года назад – после того как выпил два литра водки на даче, а потом решил искупаться.

– Ты видишь в этом принципиальную разницу? – удивилась Рая. – Ну… в общем, неважно. Вы простите нас, Андрей? Мы больше не будем. Никогда не будем – обещаем и клянемся на реликвиях нашего постылого женского братства. Если хотите, мы можем угостить вас после ужина хорошим карибским вином и сплясать вам зажигательную испанскую хабанеру.

– Нет, – отрезал Андрей. Он уже отдышался.

– Нет? – удивилась Рая. – Вы не хотите, чтобы мы вас простили?

– Может, наоборот? – задумалась Ада.

– Я не знаю, что такое хорошее карибское вино, а хабанера – это кубинский народный танец, – сказал Андрей. – Он умеренно подвижный, в нем нет ничего зажигательного. А прощу вас после того, как сам напугаю… – Он сделал страшное лицо, рывком подался к девушкам, схватил их обеих за руки и потащил, истошно визжащих, ко дну…

Куприн ничего не понимал. Неделю назад бесследно пропали несколько туристов, проживающих в отеле «Парадизус Гольфо», – их увез туристический автобус и назад не вернул. Грандиозная мистификация исключалась – зачем чиновнику из московского правительства вешать лапшу на уши никому не нужному бывшему майору спецназа и при этом расставаться с огромной кучей денег? Заказчик располагал неверной информацией? Сомнительно. Чиновники такого уровня располагают лишь проверенной информацией. Почему чиновник не позвонил, после того как поведал историю, расстался с деньгами и убедился, что авантюра «на мази»? Он обещал подкинуть координаты полезного человека. Забыл, заболел? Или что-то другое, о чем даже думать страшно? Несколько раз в течение дня Куприн набирал заученные цифры и нарывался на непробиваемое «абонент отключил телефон». Он украдкой присматривался к людям, живущим в отеле. Ведь не все вселились в течение последней недели. Должны быть «старожилы» – у многих путевки и по двенадцать дней, и по четырнадцать. Имеются знакомые пропавших, возможно, родня. Где они? Сюрреализм какой-то. Всех выселили? Перевели в другие отели? А как насчет персонала? Он не встречал озабоченных людей, которых бы что-то угнетало, все выглядело естественно – как в любом другом отеле, которых на побережье неисчислимое множество. И вместе с тем он чувствовал, что находится под наблюдением. Следящий не предпринимает враждебных действий и, возможно, не станет их предпринимать, если Куприн не полезет в бутылку. Зачем бессмысленные трупы? Отгуляет турист свой срок, уедет на историческую родину, и все довольны. Но если вдруг разовьет наказуемую активность…

С приходом сумерек он сделал вылазку в город – на ближайшую «ла кайе» (улицу). Жара спадала, люди выбирались из отелей. По нарядной Изабель-Росса толпами сновали туристы – всевозможных рас и национальностей. Работали магазинчики, сувенирные лавки – энергичные мулаты выставляли на тротуар изделия доминиканских умельцев: амулеты, маски из дерева и кости, ожерелья из ракушек, коврики, керамическую посуду, забавные картины в карибском стиле. Работали табачные, винные лавки, уличные кафе, из которых согласно «формату» гремела испанская музыка – там хохотали женщины и мужчины, клубами вился табачный дым.

Сновали автобусы, развозя уставших экскурсантов по отелям. Один из таких автобусов постоял минутку перед шлагбаумом у «Парадизус Гольфо» и въехал на территорию. Андрей задумчиво проводил его глазами. Он выходил из отеля демонстративно, многие это видели, – рассчитывал, что кто-то подастся следом, и тогда он вычислит слежку. Но люди, ведущие наблюдение (если он не обзавелся, конечно, паранойей), были умнее, чем он думал. Куприн стоял за деревом с праздным видом, сунув руки в карманы клетчатых шорт, и ждал прибытия «хвоста». Потом вздохнул и переместился в кафе, где тянул вязкий, ароматный, умопомрачительно вкусный доминиканский кофе.

Екнуло сердце, когда у тротуара встал «Рено» с надписью «Policia», и из машины выбрались двое в форменных рубашках цвета детской неожиданности. Один был белый, со слабой примесью негритянской крови (квартерон – на четверть африканец); второй – типичный самбо, помесь индейца и чернокожего. Первый остался у машины, прислонился к капоту, сунул большие пальцы за ремень и принялся исподлобья озирать отдыхающих. Прогулялся скользящим взглядом по майору спецназа, глянул еще раз – без особой учтивости. Случайность, решил Андрей. Напарник вошел в кафе, небрежной походкой добрался до стойки и через пару минут уже протискивался обратно с двумя стаканчиками кофе и свертком под мышкой. Андрей не заметил, чтобы он платил. Полицейские уселись в машину и стали трапезничать. На них никто не обращал внимания. Андрей отвернулся. Когда он вновь покосился на улицу, полицейской машины там уже не было, а по тротуару тащились, подволакивая ноги, пожилые корейцы – семейная пара – и оживленно трещали, не глядя друг на друга.

Темнело в этой местности стремительно. Загорались фонари, подсветка, встроенная в здания. За соседний столик уселась симпатичная мулатка с «изделиями народного промысла» в ушах, закинула ногу на ногу и с интересом прожженной профи уставилась на Андрея: мужчина, вы такой одинокий… Нательное белье под крошечной юбкой она не носила. Андрей допил свой кофе, оставил на столе купюру в сто песо – абсолютную кальку с доллара – и зашагал в отель. Он мог еще успеть к бесплатному ужину…

Куприн распахнул глаза, когда поднялось солнце, отразилось от зеркала и выстрелило в него горячим светом. Он валялся в чем мама родила на вспотевшей простыне и таращился в подвесной потолок. Надо действовать, не отдыхать сюда прибыл. Задницу в штаны – и вперед! Он должен нарваться, вызвать огонь на себя – только так можно расшевелить это болото! Друзья на подходе, они сориентируются и прикроют, а если не успеют, то он сам справится.

Весь последующий день Андрей только и делал, что нарывался на неприятности. Утром сбегал на пляж, принял душ, чтобы выглядеть свежим и привлекательным для женского населения отеля. Расточал улыбки, оставил щедрые чаевые горничной, убирающей в номере.

– Тамара, можно с вами поговорить? – обратился он к сотруднице туроператора, сидящей на диванчике в холле со сжатыми коленками. Девушка грызла ноготок и бегло заполняла документ, лежащий поверх папки.

– Да, конечно. – Она удивленно на него посмотрела. – Вы решились-таки съездить на экскурсию от нашей фирмы? Или у вас… – на мгновение в красивых глазах мелькнуло беспокойство, – проблемы в номере?

– Все в порядке, – улыбнулся Андрей. – Кондиционер пока работает, оконные рамы не вываливаются, соседи по ночам не бузят. Скажите, вы давно уже работаете в этом отеле?

– Странный вопрос. – Она неуверенно улыбнулась. – В общем-то, нет… всего четыре дня. До этого работала в Санто-Доминго, но начальство почему-то распорядилось перевести меня на Эстрему. Ближайший месяц я скорее всего проведу здесь. Если вас волнует, знакома ли я со своими обязанностями и умею ли координировать работу…

– О нет, только не это, в ваших профессиональных навыках я нисколько не сомневаюсь. – Он так располагающе улыбнулся, что работница туристической индустрии сразу расслабилась, и в красивых глазах заблестел интерес. Он присел, сохраняя дистанцию. – Скажите, Тамара, – он доверительно понизил голос, – я слышал, в этом отеле неделю назад произошел неприятный инцидент… Знаете, я просто опасаюсь. Глупость, наверное, но один человек на пляже мне вчера такое рассказал…

– Вы о чем? – Накрашенные ресницы взмыли вверх. – Если в этом отеле и происходили неприятные инциденты, то только до моего появления. Но начальство и персонал ни о чем таком не рассказывали… А что случилось? – Она подалась вперед и приоткрыла ротик.

– Даже не знаю, верить ли этому… – Он замялся в нерешительности. – Но говорят, что туристы из России уехали на экскурсию… и пропали вместе с автобусом, который их вез. И с тех пор о них ни слуху ни духу…

– О господи… – Она отложила свою папку, и характерный интерес в глазах сменился подозрительностью. – Мужчина, вы о чем таком говорите? Это типа местной городской легенды? Или вы пробуждаете мой интерес к вашей персоне? Знаете, мне некогда, я вроде как работаю…

– То есть случиться такого не могло? – на всякий случай уточнил Андрей.

– Чушь, – фыркнула Тамара. – И как вам в голову такое пришло? – Она внимательно всмотрелась в его ждущие глаза. – Да ну, что за глупости… – Помотала симпатичной головкой, освобождаясь от наваждения. – Скажете же такое.

– Самое интересное, что я не шучу и не пытаюсь таким образом завоевать ваш интерес, – утробно вымолвил Андрей.

Она молчала несколько мгновений, потом сделала вид, что собирается уйти, но никуда не ушла. Задумалась, временами бросала на него косые взгляды – мол, не хочет ли этот сумасшедший признаться, что он шутит?

– Ну, хорошо, – неуверенно сказала Тамара, – сыграем в вашу игру. Автобус пропал – провалился во временную яму, все его пассажиры стали заложниками боевиков Че Гевары, их съело вместе с автобусом страшное чудовище, обитающее в местных джунглях. В мире случается многое, согласна. Вопрос не в этом, а в том, почему я об этом впервые слышу? Где полиция? Где российские дипломатические структуры? Почему не ведутся поиски – с привлечением лучших сыщиков Следственного комитета? Почему об этом я узнаю от вас, которому кто-то что-то шепнул на пляже? Признайтесь, что морочите мне голову!

– Не морочу, – улыбнулся Андрей. – Вы даже не представляете, насколько злободневны заданные вами вопросы.

Он не стал продолжать этот глупый разговор и раскланялся, чувствуя спиной изумленный взгляд.

Следующим номером в программе значился опрос персонала. Кучерявый паренек Рамон, сменивший за стойкой Луиса, оценил по достоинству знание испанского языка русским туристом, но по существу «предъявленных обвинений» ничего вразумительного сказать не мог. Его изумление не выглядело наигранным. Синьор шутит? Ах, вы, русские, такие шутники и прикольщики… Хорошо, Рамон, будем считать, что я шучу. Как давно ты здесь работаешь? Четыре дня? Странно, вы все тут, похоже, сговорились… Началась твоя месячная смена? Надо же, какое совпадение. И у Луиса тоже? И не слышал никаких кулуарных разговоров?

Довольно долго Андрей терзал портье. Тот не знал, куда деваться от назойливого отдыхающего. Вежливо улыбался, отделывался общими фразами. Жизнь в отеле размеренная и чинная. Это не клубный отель – сюда приезжают люди, ценящие покой и тишину, здесь не бывает инцидентов. Ну, разве перепьет кто-нибудь из постояльцев – с кем не случается? В позапрошлом месяце вызывали врача к одному из туристов, другого забрала полиция – впрочем, отпустила наутро, сделав внушение. Не было ли в отеле массовых «выселений»? А что это такое? Проживают ли в отеле туристы, вселившиеся до 12 августа? Он полистал журнал, нашел парочку. Это уже было хоть что-то. Здесь мало людей, покупающих путевку на длительный срок, объяснил портье. Отель не для богатых, путевки дорогие – люди стараются за неделю, максимум за десять дней удовлетворить свои потребности в «южном» отдыхе. А как насчет горничных? Не может быть, чтобы все устроились на работу в течение последней недели. Разумеется, нет – достопочтенная Паула работает уже больше месяца…

Андрей выловил горничную, когда она прибиралась в номере на третьем этаже. Он ожидал, что язык у девушки не развяжется, но чтобы та оказалась такой запуганной молчуньей… Девушка прятала глаза, делала вид, что не понимает по-русски, а когда он перешел на испанский, оказалось, что она и такого языка не знает! Он показал ей фото дочери Ракитина – поинтересовался, помнит ли Паула эту девушку? Она уже уехала… или с ней что-то случилось? Горничная закусила губу, побледнела, потом залопотала, что она ничего не знает, она здесь просто работает, очень ценит свою работу, а если сеньор будет приставать и дальше, то она обратится в полицию…

Парень с девушкой в четырнадцатом номере оказались тихими наркоманами. По номеру струился дымок явно не табачного происхождения. Они пытались вытолкать его в коридор, но Андрей проявил упрямство. Он не из полиции, и ему плевать, чем эти двое тут занимаются. Помнят ли они эту девушку? Оба дружно пожали плечами – кого тут только не было. «Хорошая куколка», – хихикнул парень, а девица тут же ущипнула его за попу. Пусть отстанут от них, они никому не мешают, им осталось два дня, они мирные, тихие, думают о свадьбе… впрочем, это ничуть не мешает им мечтать о смерти.

Последним номером в программе оказался пожилой невозмутимый итальянец. Все дни он возлежал в шезлонге у бассейна, не ходил ни в город, ни на море – курил сигару и читал книги, получая таким образом удовольствие от жизни. Временами спускался в бассейн, проплывал по периметру и вновь погружался в шезлонг. Он помнит эту девочку – а что? Она родственница синьора? Разве она не уехала? Когда Андрей сходил в бар за двумя бутылками дорогого пива и презентовал одну из них итальянцу, синьор Антонио Маротти снисходительно поддержал беседу. Он старается не лезть в чужие дела, но если уж синьор так убивается по поводу этой девочки, не доехавшей до дома… Да, он припоминает, что несколько дней назад в отеле что-то происходило. Он возлежал, как всегда, у бассейна во внутреннем дворике, слышал, как в холле ругались русские туристы. Кто-то препирался с портье о том, что «они уже давно должны приехать, но так и не приехали». Портье защищался – он-то тут при чем? Потом синьор Антонио видел, как за стеклянными дверями мелькают полицейские мундиры. Но когда он поднимался к себе в номер, в холле никого уже не было. На следующий день уехали несколько туристов. Он еще удивился – странно, вроде недавно вселились. Ему показалось, что они были расстроены и испуганы. Но синьор Антонио Маротти не лезет в чужие дела – возможно, именно поэтому дожил до преклонных лет, не разучившись радоваться жизни…