Десантура против морпехов

Внезапно из-за корпуса таинственного аппарата появилась человеческая фигура. Шаман опешил – теперь он вообще не понимал, что ему делать: бежать, стрелять, пытаться заговорить или сделать что-либо еще. Да и человек ли это? Если все, что здесь находится, связано с миром мертвых, то ни о каком живом существе, а тем более человеке, не может быть и речи! Если бы собака не оказалась более сообразительной, то коряк, вернее всего, шлепнулся бы на колени. Нервы старика и так были расшатаны, а все эти события, развивающиеся с бешеной скоростью, совершенно выбили его из привычного круга жизни.

Вожак бросился на фигуру и, рыча, вцепился в нее. Следом за этим, почти сразу, шаман услышал громкий вопль. Как он ни был перепуган в тот момент, он все же уверился, что слышал именно человеческий крик. Да и если бы это был дух предка, как его смогла бы укусить обыкновенная собака, из плоти и крови? Нет, это определенно человек! Как бы там ни было, во всяком случае, хоть что-то уже проясняется...

Шаман окликнул вожака, но тот крепко схватил свою добычу и не собирался ее отпускать. Человек упал на колени, не переставая орать, и вдруг в дикий рев бури и вопли несчастного врезался еще один звук – звук выстрела. Вожак заскулил и, судя по всему, отпустил незнакомца. Тем временем буквально на глазах буран стал настолько сильным, что Степан уже не мог различить очертания предметов дальше вытянутой руки. Он попытался нащупать палкой стальную «птицу», но попадал куда-то мимо. Природа разбушевалась вовсю.

Однако дальнейшее заставило шамана окончательно удостовериться в том, что мистики в этом предмете не больше, чем в его нартах, – в его сторону раздался еще один выстрел. По звуку старик успел определить, что стреляли, скорее всего, из пистолета. Пуля прошла мимо и только немного порвала шубу на плече. Коряк не стал ожидать следующего выстрела, инстинктивно передернул затвор, навел ствол в сторону предполагаемого противника и спустил курок. Выстрел, рев бури, лай собак – и больше ничего.

Шаман не сразу смог определить, попал он в человека или нет. Тогда он решил, что единственный выход – это подобраться поближе и проверить, поражена цель или таинственный стрелок скрылся.

Степан осторожно шагал вперед, держа в одной руке палку с железным наконечником, а в другой – карабин. Он понимал, что в этой снежной буре он ничего не сможет увидеть, пока не столкнется с «этим» лоб в лоб. Поэтому вероятность того, что его предполагаемый противник сможет увидеть его раньше, напрочь отпадала. Сделав еще несколько шагов, шаман обо что-то запнулся. Однако он сразу понял – это тело вожака. Тут его поразила не очень-то приятная мысль: если вожак убит, то кто поведет стаю? Собаки или разбегутся, что будет наилучшим вариантом, или... Об этом старик даже не хотел думать.

Шаман нагнулся и попытался на ощупь найти тело собаки. Нашарив загривок, он поднял пса и поднес к лицу мертвую тушу вожака. У того была прострелена черепная коробка. Однако в зубах у собаки застряла часть материи. Скорее всего, это были куски той одежды, в которую был одет невидимый враг по ту сторону бури.

Шаман сделал еще несколько шагом по направлению к стальному объекту, но тут же понял, что дальше идти вряд ли стоит. Буря все крепчала, а старик понимал, что в сильный буран добраться до своей палатки он уже не сможет. Тем более необходимо какое-то время, чтобы занялась кора – на таежном морозе она отсырела, и ее придется довольно долго прогревать. А сейчас для него дорога каждая секунда. Особо не церемонясь, шаман вонзил свой ледокол в тело мертвого вожака, взял карабин «на плечо» и, пригнувшись, начал продвигаться в направлении, где стояла палатка.

Такой ценной вещью, как мертвая собака в тундре, да еще и во время метели, местные не разбрасываются. На это и у Теченеута имелись свои причины.

Старик не боялся, что он заблудится в пурге – не в первый раз ему приходилось искать место стоянки в непроглядной мгле. Седая голова шамана была забита совсем другими мыслями. Теперь круг его догадок по поводу того, чем на самом деле являлся этот подозрительный объект, значительно расширился. Может, прав был внук и эта стальная «птица» – какой-то новейший летательный аппарат? Но как могло совпасть, с точностью до секунды, что он появился на небосклоне именно в момент завершения камлания? Ведь призыв духов – это вещь сакральная, а поэтому опасная и непредсказуемая. А тут – какой-то банальный планер или что-то там еще. Да и человек, который, судя по всему, находился в этой машине...

Мысли старика путались от стресса и усталости. Дырка на плече заставляла его терять тепло, поэтому он ускорил шаг. Собаки все еще лаяли, но было очевидно, что большая их часть зарылась в сугробы, испугавшись свирепствующей стихии.

Наконец шаман достиг палатки. Забросив туда тушу вожака, он вполз следом и тут же принялся за разжигание костра. В палатке было холодно, а спать на таком буране без костра – верная смерть. На всякий случай коряк положил свой карабин поближе ко входу: он так и не удостоверился, был ли задет тот человек или он не попал в него. Это тоже вполне могло произойти: в буране рассчитать траекторию полета пули в невидимого противника очень сложно. Как бы там ни было, факт оставался фактом – предмет найден, и завтра с утра остается выяснить, что это на самом деле такое и как оно попало в тундру.

Глава 9

Лопасти вертолета рубили снежные хлопья, и тяжелая стальная туша медленно летела над заснеженной тундрой. Вертолет явно поддавался стихии, и пилот уже несколько раз предложил вернуться на базу в целях обеспечения сохранности личного состава.

Это был модернизированный «Ми-24», несколько усовершенствованный для работы в экстремальных условиях и оснащенный всепогодной системой электронной навигации, а также станцией активных волновых помех «Липа», что помогало пилоту эффективно действовать в сложных погодных и военных условиях. Эта модификация уже была опробована войсками во время конфликта в Афганистане и хорошо зарекомендовала себя как экспортная единица. Однако в условиях Камчатки даже этот вертолет функционировал несколько скромнее: долгое нахождение в метели было чревато или перегревом двигателя, или искривлением лопастей, или и тем и другим сразу. Поэтому пилот с нетерпением ждал, когда командование все-таки выйдет на связь и предложит вернуться на базу.

В десантном отделении винтокрылой машины находились четыре человека, экипированных в соответствии с ситуацией.

– Итак, нам предстоит тросовая высадка вот здесь. – Батяня ткнул пальцем в один из квадратиков, вычерченных на топографической карте, – успешное выполнение задания зависит от того, насколько оперативно и скрытно мы будем действовать.

– Что с собой? – послышался вопрос одного из коллег.

– Из дополнительного снаряжения у нас будет снегоход, несколько запасных тросов, сменный аккумулятор для наших салазок и некоторые полезные мелочи: палатка, питание, несколько блоков аппаратуры связи и пара цинков с боеприпасами. Тут, надеюсь, все понятно? – Батяня вопросительно взглянул на двух парней, сидящих напротив. Это были двое офицеров, которых он, помимо Абакумова, взял с собой на задание.

Один из них, отвечавший за связь старший лейтенант Колпаков, был суховатым брюнетом среднего роста. Второй, капитан Лихачев, был поменьше, но выглядел гораздо крепче своего напарника. Спецификой капитана была подрывная деятельность. Батяня не ошибся в выборе – эти ребята с отличием закончили военные академии по своим специальностям и побывали уже не в одной серьезной переделке. Батяня хорошо знал их еще по своей поволжской части и был уверен, что в нужный момент ребята не подведут. В связке они работали практически безукоризненно, идеально дополняя друг друга и как самостоятельные боевые единицы.

Включилась громкая связь, и пилот попросил Батяню пройти в кабину.

– Ну, что тут? – спросил майор, оказавшись в так знакомом ему окружении кнопок, рубильников и рычагов.

– Товарищ майор, только что поступило сообщение, что два вертолета с поисковыми группами взяли курс на базу, – доложил пилот. – Дело в том, что снежный буран усиливается, и у вертолетов не хватает мощности выбираться из воздушных ям. Кажется, поиски придется отложить.

Батяня посмотрел на пилота, а затем выглянул в окно. Картина за бортом и впрямь выглядела невеселой. Из иллюминаторов в десантном отделении не было видно вообще ничего, однако и кабина пилота не давала возможности большего обзора. Пурга лепила снег прямо на лобовое стекло, а лопасти напряженно гудели, с трудом раскидывая снег где-то вверху. Майор поморщился.

– Я понимаю, что это довольно опасное испытание для машины, – изрек Батяня. – Но у нас нет выбора. Я дал слово офицера и не имею права отступать.

Произнес это Лавров таким тоном, в котором ясно чувствовалось: он решил так – значит, именно так, а не иначе должно быть. Однако не у всех на борту имелись точно такие соображения.

– Это все, конечно, здорово, – пилот понимал, что просто так от Батяни будет сложно чего-то добиться, – но если вертолет заглохнет, то поиски будут сосредоточены не на боеголовке, а на нашей группе. Не думаю, что этот вариант развития событий вас хоть сколько-нибудь устраивает. Перейти из разряда ищущих в разряд тех, кого ищут, – не самая лучшая перспектива. И это далеко не худший вариант.

Пилот хотел сказать еще что-то, но из шлемофона раздался знакомый Лаврову голос. Это был генерал Минин. Мгновенно среагировав, пилот протянул руку к рации, но майор остановил его.

– Я сам, – Батяня надел шлемофон и нажал кнопку обратной связи. – Земля! Я – «Сокол-2»! Земля! Я – «Сокол-2»! Как слышно? Прием!

На том конце что-то зашипело, раздалась пара щелчков, и Батяня снова услышал голос Минина.

– Прием! Это Земля! Лавров, ты, что ли?

– Так точно, товарищ генерал! – с усмешкой отрапортовал Батяня.

– Слушай, наши ребята в штабе говорят, что продолжать поиски в таком буране слишком опасно. Не лучше ли вернуться на базу?

Батяня ухмыльнулся, однако его голос оставался все таким же уверенным и бескомпромиссным:

– Нет, не думаю. Мы почти достигли точки десантирования. Тем более так даже лучше. В таком буране нас не смогут заметить.

– Лавров, ты понимаешь, что рискуешь всей группой? – По голосу было понятно, что генерал настроен довольно решительно. – Я приказываю тебе возвращаться!

– Нет, Минин, я отступать не буду! – отрезал Батяня. – Считай, что на момент нашего с тобой разговора мы уже пять минут как десантировались. Конец связи.

– Лавров! – приказным тоном продолжал генерал. – Твою мать... – Линия на том конце оборвалась, и майор отдал шлемофон пилоту.

– Что сказал товарищ генерал? – полюбопытствовал тот.

В данном случае такой немаловажный союзник, как Минин, был бы ему как нельзя кстати. Пилот отнюдь не горел желанием кувыркнуться вместе с вертолетом вниз и мыслил более практично, нежели этот несговорчивый майор.

– Товарищ генерал приказал продолжать полет, достичь места десантирования и выполнить боевую задачу. – Батяня произнес все это тем тоном, который обычно не оставляет никаких сомнений в твердости решения того, кто им воспользовался.

Пилот понимал, что Минин имел в виду совсем не это, а, скорее, наоборот. Но спорить с Лавровым сейчас было бесполезно: если Минин находился за полсотни километров в штабе, то майор был здесь, прямо за сиденьем. И вести с ним конструктивный диалог было гораздо сложнее.

– Выполняйте! – голос Батяни приобрел совсем уж металлические нотки.

– Есть, – нехотя ответил пилот.

Он был весьма озадачен перспективой продолжения полета в таких условиях. Снег мог забиться в турбину или в хвостовую лопасть, и в этом случае вертолет был обречен на аварийную посадку. Однако уверенность и напор Батяни вселили толику уверенности и в пилота, и он решил, что раз уж так сложилось, и они находятся в каких-то семи километрах от пункта назначения, то так тому и быть. Вцепившись в штурвал, он начал поднимать вертолет, чтобы хоть немного подняться и случайно не попасть в воронку бурана. Пилот решил, что если вывести вертолет на большую высоту, то снег будет представлять меньше опасности для лопастей машины.

Лавров вернулся обратно. Его троица сидела на ящиках с боеприпасами, и между прапорщикам и двумя офицерами шел какой-то спор.

– Эй, ребятушки, о чем дискутируем? – Батяня подошел поближе, примостившись у одной из коробок, в которой, по-видимому, находился снегоход.

– Да так, мелочи, – хмыкнул Абакумов, – просто я говорю, что десантироваться надо с троса, а капитан – что если мы так низко опустимся, вертушка может поднять снежный столб, и вертолет шлепнется на скалы.

– Думаю, что Лихачев в чем-то прав, – немного поразмыслив, сказал Батяня. – Но у нас нет другого выбора. Так как кроме карты местности и радаров вертолета у нас больше нет никаких визуальных ориентиров, придется действовать практически наудачу. Главное, чтобы мы не втесались в какую-нибудь сопку. А даже если высота будет не такой уж и удобной – внизу снега по горло. Так что пару метров можно вполне будет пролететь и «своим ходом».

Старлей улыбнулся, а Абакумов как-то неуверенно нахмурился. Его не прельщала перспектива падения с трехметровой высоты в снег, под которым, вероятнее всего, простирается жесткая каменная подстилка. Однако он был не в состоянии спорить с Батяней, потому что командиром здесь был именно он, а во время боевого вылета приказы, как известно, не обсуждаются.