Омытые кровью

Углеградск был сильно растянут и переходил в сельскохозяйственные пригороды. По нему уже год ходил рейсовый автобус английской фирмы «Лейланд» – чудо чудное и доселе здесь невиданное. До революции были планы пустить трамвай, но разбились о реалии Гражданской войны. Которая, кстати, прошлась здесь знатно – за город шли бои, отсюда вышибали беляков, притом с большим трудом и потерями. Да и сами беляки позверствовали нешуточно, и народ до сих пор отлично помнит их художества. Но сам город разрушен был не сильно и быстро восстановлен. В последние годы здесь даже велось некоторое строительство – взметнулось ввысь солидное четырехэтажное здание шахтоуправления, возведен просторный клуб, а на окраине росли кирпичные рабочие общежития и деревянные бараки для малосемейных – для шахт требовалось все больше людей.

Обустроился я, можно сказать, роскошно. Под жилье мне определили половину кирпичного дома в четверти часа ходьбы от работы. Такие дома владельцы шахт строили до революции для наиболее квалифицированного персонала. А мой сосед как раз и относился тогда к таким высококвалифицированным специалистам.

Мне даже было как-то неудобно пользоваться такими благами. Я уж точно не квалифицированный рабочий. И пока не слишком квалифицированный оперативный сотрудник. Однако начальству виднее. Я сам никогда ничего не просил. Но и отказываться глупо.

Мои соседи, знатный шахтер и его жена, приняли меня как родного. Их дети разъехались, кто куда, а двое сыновей служили в Красной армии.

Хозяйка сразу взяла на себя заботы о моем пропитании. От денег гневно отказалась. Тогда договорились, что я буду отдавать свой продпаек. Теперь меня старались угостить всякими яствами, так что исхудание мне не грозило. Хотя зарекаться не стоит – очень уж стремительно в последнее время рос дефицит продуктов, так что уже ставился вопрос о введении продовольственных карточек.

На службе я постепенно входил в курс дела. У нас самый маленький окружной отдел в области. И самый беспокойный. Причем оперативная обстановка на нашей территории, с учетом террора, учиненного дружиной Атамана, грозит стать головной болью для всей России.

Мне определили линию «ЭК» – экономическая контрразведка, в основном связанную с городскими предприятиями и учреждениями, и «ББ» – борьбу с бандитизмом.

– Строгий порядок в народном хозяйстве сейчас не менее важен, чем беспощадное уничтожение банд, – объявил вечно хмурый начальник.

Раскатов определил объекты, по которым мне предстояло осуществлять оперативное прикрытие. То есть собирать информацию о настроениях, политических воззрениях работников, выявлять антисоветчиков, вредителей, террористов, шпионов и прочую нечисть. «Выявить заговор, прежде чем он заговорит», – с долей шутки напутствовали нас преподаватели на подготовительных курсах ОГПУ.

Конечно, мечта любого сотрудника, чтобы на его долю достался настоящий нажористый шпион. Но я как человек в целом где-то даже разумный и объективный понимал, что в такой глуши придется иметь дело больше с зарвавшимися бюрократами, расхитителями социалистической собственности и саботажниками.

Большинство объектов давно прикрыты секретными сотрудниками, осведомителями и информаторами, часть из которых мне постепенно передавали на связь. Кроме того, мне нужно было ознакомиться с самими объектами, пообщаться с руководством и людьми. Что я постепенно и делал, с утра до вечера мотаясь по городу. А потом до позднего вечера отписываясь по текущим материалам, которыми мне забили весь сейф в углу моего крошечного, с высокими потолками, скудно обставленного кабинета.

Перво-наперво я установил контакты с уголовным розыском и прокуратурой. Постепенно знакомился с городским начальством и разными лицами, являющимися существенными. И все глубже и увереннее, как начинающий, но способный водолаз, погружался в пучины городских дел.

В число обязательных профессиональных качеств приличного уполномоченного ОГПУ входят неуемное любопытство и повышенная общительность. Это такой особый склад личности и наработанные навыки – притягивать информацию, плавать в ней, как дельфин. А стрелять – это любой боец умеет.

Контакты везде и всюду. Устанавливать, развивать, входить в доверие. Нарабатывать такую базу, которая позволит тебе быть самым осведомленным человеком и знать все на территории и объектах обслуживания. Особенно ценятся контакты не по принуждению, а на отношениях. И раз установленные контакты надо всячески поддерживать и развивать.

Такие мысли у меня, кипящего рабочим энтузиазмом, возникли вечером, когда я закончил писать своим аккуратным почерком очередную справку, которую у меня затребовал заместитель начальника отдела Первак. Мне хотелось изыскивать новые, неожиданные возможности и копать глубже. Ведь надо же себя показать!

Тут я вспомнил об одном контакте, который не довел до ума. А надо бы. Человек все же занимает неплохие позиции у наших углекопов, может быть весьма полезен. Да и надо отдать ему вещь, которую я у него по случаю взял.

Я достал из ящика стола толстую книгу «Приключения Шерлока Холмса». Прочитал я ее быстро и с большим интересом. Можно сказать, что она произвела на меня впечатление – прежде всего величием английского сыщика и осознанием собственного ничтожества, поскольку я вряд ли когда приближусь к таким высотам сыскного ремесла. Хотя книжка она и есть книжка. Это там сыщики только сосредоточенно думают да оценивают улики. У нас все проще – тупо внедряй осведомителей да жди информации, как у моря погоды.

Книжку нужно отдать. Заодно попытаться сблизиться с ее владельцем. Человек тот в городе новый, свежий взгляд его на окружающую реальность может оказаться ценным.

Решено. Завтра вечером и отправлюсь в гости.

Я открыл книжку и вытащил лежащую между страницами визитную карточку. «Ветвитский Сигизмунд Яковлевич, горный инженер».

Вот и поговорим с ним про горную инженерию. Пора уже выбираться из моего вопиющего гуманитарного невежества в светлые чертоги инженерной мысли и машинного производства.

Но на следующий день выбраться в шахтоуправление не удалось. Вместо этого опять началась стрельба…

Глава 7

Водяная мельница была давно заброшена, колесо покрылось трещинами, половины лопастей не имелось. Зато прилегающие дощатые складские помещения и амбар находились во вполне приличном состоянии. По оперативной информации, там хранилось зерно, которое теперь в стране на вес золота.

Мне вспоминались строки из только сегодня прочитанной справки ОГПУ:

«Кулаки организовали саботаж хлебозаготовок в 1927–1928 годах. Обладая большими запасами хлеба, они отказывались продавать зерно государству по закупочным государственным расценкам. На 1 января 1928 года дефицит товарного хлеба составил 128 миллионов пудов».

Эти самые миллионы пудов теперь разлетелись по таким вот складам и тайникам, чтобы перепродаваться по тройной цене. НЭП, свобода торговли, черти ее дери!

Еще недавно проблем с обнаружением запасов зерна не было. Держали его хозяева в городах – в лабазах, на складах около рынка. Но как скупщиков принялись щемить, тут они и стали искать лазейки, обустраивать укромные места.

Вылазкой руководил сам начальник нашего окротдела. Помимо меня к ней привлекли еще нескольких милиционеров, вооруженных «мосинками» и «наганами». Спекулянты, конечно, народ торговый, но очень уж злобный. Они заботились об охране своего имущества и готовы были за него кому угодно горло порвать.

Памятуя о прошлой нашей вылазке, Раскатов сейчас довольно внимательно прислушался к моим советам, как провести операцию и одолеть противника.

Используя складки местности и естественные укрытия, мы незаметно подобрались к цели. Около мельницы маячил сонный мужик с ружьем. Сейчас он сидел на корточках и раскуривал вонючую самокрутку. В самом складском помещении тоже наблюдалось движение.

Атаковать в лоб мы не стали. Я аккуратненько прополз вдоль берега и стремительным броском свалил часового, умелым ударом ладони вышиб ему сознание. Ничего, очухается и еще спасибо скажет, что не ввели в смертное искушение открыть огонь по представителям власти.

Оставалось только взять сам склад. А присутствие там какого-то неизвестного фигуранта меня смущало. Потому вся надежда только на скорость.

И наши это понимали. Устремились вперед на всех парах. Пробежать каких-то три десятка метров, но при этом на каждом шагу имея шанс получить пулю в грудь – это дело нервическое. Атака – это вообще острие жизни и смерти. Но иначе не получалось, по-другому к складу не подберешься.

Почти успели.

Но почти не считается.

Нет, никто стрелять по нам не стал. Закрутилось все иначе. В дверях появился крупный бородатый мужик средних лет, в справных сапогах и качественной одежонке. Мирон, судя по всему, хозяин склада. Известный нэпман и зерновой спекулянт.

Оружия у него не было. Зато у ног стояла канистра, скорее всего, с керосином или бензином, а в руках он держал подпаленный факел – и когда только успел зажечь.

– Стой, голытьба! – заорал он. – Подожгу! Вместе с собой!

Наши бойцы застопорились. Стране нужно было зерно, а не угольки.

– Мирон! – крикнул Раскатов. – Не чуди!

– Все сожгу!!! – истошно заорал нэпман.

– Чего ты развоевался? – примирительно спросил начальник, приближаясь к нэпману и держа в руке тяжелый «маузер». – Сдашь зерно. Глядишь, даже и не посадят. Ты же закон знаешь.

– Богопротивный закон твой! – орал никак не желающий угомониться спекулянт. – Мое! Никому не отдам! Вместе с зерном сгорю!

И он начал подносить факел к канистре. Скорее всего, такие же канистры стояли на складе. Мирон давно уже готовился к такому раскладу. И словесными убеждениями его не пронять. Что с ним, дураком, делать, спрашивается?

Между тем Раскатов приближался к спекулянту, воркуя и уговаривая. Пока Мирон не заорал:

– Стой! Ни шага!

Расстояние сократилось прилично.

– Стою, – покорно произнес начальник. Потом вскинул «маузер» и выстрелил.

Пуля угодила мироеду точно в плечо. Да так, что факел отлетел в сторону. Вот ведь снайпер! Молодец!