Мастер выживания

Выключив внутреннюю связь, командир стал вызывать командно-диспетчерский пункт.

– Рейс «девятьсот шестьдесят шесть» вызывает диспетчера. Ответьте.

– Диспетчер слушает вас. Говорите, «девятьсот шестьдесят шесть».

– У нас на борту больной, нуждающийся в медицинской помощи. Просим, чтобы при посадке нас встречала «Скорая помощь», – чеканя каждое слово, объяснил командир.

– Вас понял. Отбой, – быстро отключился диспетчер.

Михаил посмотрел на часы. До снижения оставалось пятнадцать минут. Сняв наушники, он откинулся в кресло и закрыл глаза. А ливень тем временем усиливался с невероятной силой. Эта погода многим из пассажиров подпортила настроение, одним из которых был молодой мужчина, который, сидя в кресле возле окна, нервно грыз ногти.

«Еще и этот дождь, вдобавок ко всем моим злоключениям, – подумал Никита, посмотрев в круглое окно иллюминатора. Зачем надо было лететь именно этим рейсом? Глупо. Кому я что доказал? Сразу было понятно, что ничего хорошего из этой затеи не выйдет. Надо было дождаться конца путевки и вместе со всеми вернуться назад. Так нет. Как же! Позвонила Леночка, и вот я уже в самолете. Лечу, любимая! Мало того что все указывало на то, что сегодня мне не надо лететь, так еще и придется мокнуть под дождем, пока доберешься из аэропорта. Ведь чувствовал, что не надо этого делать, а все равно сделал наперекор судьбе. Что это? Безволие?» Но он себя безвольным не считал. Или не хотел в этом признаться. Ведь, по сути, большая воля – не только умение чего-то пожелать и добиться, но и умение заставить себя отказаться от чего-то, когда это нужно. «Сто процентов, вся эта затея выйдет мне боком», – продолжал рассуждать Никита. Он еще раз вспомнил, как начиналось сегодняшнее утро.

Проснувшись, он посмотрел на часы и понял, что проспал. Потом, наспех собрав свои вещи и уже выходя из гостиничного номера, обнаружил, что ключ куда-то подевался. Громко выругавшись вслух, поставил сумку и стал искать этот проклятый ключ, отодвигая тумбочки и заглядывая под кровать. Как назло, его нигде не было. Никита сел прямо на пол и, посмотрев на часы, еще раз выругался. До рейса оставалось меньше часа. Если бы он прямо сейчас сел в такси, то, возможно, еще успел бы, но без ключа он не мог этого сделать. Еще при поселении в гостиницу администратор сразу предупредила его, что за утерю ключа он должен будет заплатить двести долларов. Тогда в предвкушении приятного отдыха, который его ожидал, он с легкостью согласился. И вот теперь сидел на полу и думал, как выйти из этого положения, ведь в кармане у него осталось ровно как раз двести долларов. План созрел сам собой. Вскочив на ноги, Никита вызвал отельного носильщика. Отдавая ему сумку, он объяснил, что сейчас спустится, и стал делать вид, будто бы закрывает дверь. Проводив глазами носильщика, Никита, подождав несколько минут, рванулся ко второму лифту. Спустившись вниз, он увидел носильщика возле администраторской стойки и понял, что его план провалился. У них здесь была круговая порука; кроме того, все отлично знали русских туристов, за которыми нужен глаз да глаз. Молодой турок-носильщик и грузная русская женщина-администратор стояли и смотрели на него вопрошающими взглядами. Потом ему пришлось еще долго объяснять, что он не терял ключ и что, скорее всего, тот находится в номере, но у него просто нет времени искать, так как он опаздывает на самолет. Они стояли и слушали его с совершенно равнодушным видом. В конце концов Никите пришлось подняться в свой номер и после долгих поисков все-таки найти злополучный ключ. Выходя из гостиницы, он посмотрел на часы и понял, что уже опоздал на самолет, но снова возвращаться в гостиницу после всего произошедшего он не собирался и поэтому решил во что бы то ни стало постараться сегодня же улететь домой. Но на этом неприятности не закончились. В кассе аэропорта сообщили, что следующий самолет в Нальчик будет только завтрашним утром, и Никите ничего другого не оставалось, как провести ночь в зале ожидания. Поискав глазами подходящее место, он увидел симпатичную девушку и решил присесть рядом с ней, чтобы хоть как-то скрасить свое ожидание.

Молодой человек заметил, как девушка с интересом посмотрела на него, когда он садился рядом с ней на свободное кресло, и Никита принял это как знак.

– Извините, вы не знаете, где здесь поблизости есть какое-нибудь кафе, где можно попить холодных соков, а то что-то жарко сегодня?

Девушка повернулась и посмотрела ему прямо в глаза, улыбаясь уголками своих красивых губ.

– Знаю. Я как раз сама собиралась выпить чего-нибудь холодненького. Могу проводить, – удивила она Никиту своим предложением.

Вообще-то он не был каким-то ловеласом по жизни и, конечно же, не верил в любовь с первого взгляда, но в этой девушке со странным именем Ляля было что-то притягательное. Темно-карие глаза буквально завораживали Никиту. Жаль, что все так закончилось. Вернувшись в зал ожидания, он в какой-то момент понял, что ему надо сходить в туалет. Извинившись, он оставил Лялю со своей сумкой, а когда вернулся, то обнаружил, что девушка пропала вместе с его вещами. Хорошо еще, что билет и паспорт лежали у него в кармане. Кляня себя за свое легкомыслие, он провел оставшиеся сутки в полном одиночестве, ни с кем не общаясь.

Помятый и невыспавшийся, Никита прошел в салон «Боинга» и практически упал в свое кресло. Все еще держа в руках билет, он обратил внимание на номер рейса. Покрутив его вверх ногами, увидел, что этот номер не что иное, как закодированное число дьявола. Никита приготовился к самому ужасному развитию событий.

Когда стюардесса вышла и сообщила, что самолет пошел на посадку, он немного расслабился. И вот сейчас, посмотрев за окно, ничего там не увидел. Сплошная водная штора застилала иллюминатор с внешней стороны. Сильный дождь и черные тучи скрывали от пассажиров все, что творилось внизу. Было такое ощущение, что самолет падал в никуда. Осмотревшись вокруг себя, Никита увидел перепуганные лица пассажиров, и ему стало не по себе.

Но если пассажиры могли надеяться на пилотов, то самим пилотам надеяться было не на кого.

– Диспетчер, ответьте. Вас вызывает борт «девятьсот шестьдесят шесть». Просим предоставить нам полосу для приземления, так как мы начинаем снижение и у нас плохая видимость.

– Вас понял, – ответил диспетчер.

– Что со «Скорой помощью»? Вызвали? – спросил Михаил на всякий случай, прекрасно понимая, что по-другому и быть не может.

– Да. Карета «Скорой помощи» ожидает на взлетной полосе.

После этого диспетчер дал указания снижаться до трех тысяч метров и повернуть на сто восемьдесят градусов. Сегодня «Боинг-747» будет последним самолетом, который сядет в нальчикском аэропорту, так как из-за надвигающегося циклона все остальные рейсы были отменены или отложены. «Значит, сегодня я смогу уйти с работы пораньше», – подумала Ольга Васильевна, которая вот уже пять лет работала диспетчером в «СевКав-АвиаЛайн». Но и ее мечтам не суждено было сбыться, так как последующие события превратили жизнь многих людей в кошмар...

* * *

Ольга Васильевна посмотрела на Илью Семеновича, и тот кивнул головой. Он знал, что в их работе бывают такие моменты, когда нужно напрячь все силы. Это умение было особенностью их профессии. Илья Семенович за пятнадцать лет работы в службе наблюдения за воздухом часто видел, как это происходило.

Вместе с умением обострять мысли и чувства от диспетчера требовались еще собранность и железное спокойствие. Эти два требования, трудно совместимые в одном человеке, изнуряли нервную систему и в конечном счете разрушали здоровье. У многих диспетчеров развивалась язва желудка, но они тщательно скрывали это от начальства, боясь потерять работу.

В нальчикском аэропорту, как и в любом другом, внештатные ситуации возникали по несколько раз в день. Они могли произойти в любую погоду – не только в такой неожиданно начавшийся ливень, как сегодня, но и при голубых небесах. Об этом узнавали лишь немногие, потому что, как правило, все завершалось благополучно, и даже пилотам в воздухе далеко не всегда сообщали, почему тому или иному самолету не дают посадку или принято решение изменить его курс. Во-первых, им вовсе необязательно было об этом знать, а во-вторых, не хватало времени давать по радио подобные объяснения. Зато наземные службы – аварийные команды, «Скорая помощь», а также руководство аэропорта оповещались немедленно, и тут же принимались меры в зависимости от категории бедствия. Первая категория была самой серьезной и в то же время самой редкой, поскольку бедствие первой категории означало, что самолет разбился. Вторая категория предполагала наличие опасности для жизни или серьезных повреждений. Третья категория, которая складывалась сейчас, являлась просто предупреждением: соответствующие службы аэропорта должны быть наготове, так как их услуги могут понадобиться в любой момент. Так думал Илья Семенович, уверенный в своей правоте, судя по последним метеосводкам. Но все оказалось иначе...

А началась авральная ситуация с того момента, когда на командно-диспетчерский пункт зашли двое мужчин, которые и определили ход дальнейших событий. Одним из них был директор аэропорта Хасан Ибрагимович Давлетов. При виде второго Ольга Васильевна почувствовала, как по ее спине пробежал неприятный холодок. Это был «хозяин». Так его называли все работающие здесь, и она в том числе. Высокий широкоплечий кабардинец Аслан Томаев был владельцем всего, что здесь находилось. Молодой ответственный бизнесмен, всегда привыкший быть в курсе всех дел, он не прощал никому халатного отношения к своей работе. Одним движением руки он увольнял людей, не считаясь с их опытом или выслугой лет, поэтому, увидев его, Ольга Васильевна начала лихорадочно вспоминать, где она могла допустить ошибку. Неожиданно раздавшийся голос в наушниках заставил ее моментально включиться в работу.

– Диспетчер, это рейс «девятьсот шестьдесят шесть». Вижу аэропорт. Обозначьте глиссаду.

Ситуация была не из легких. В такую сложную нелетную погоду надо было корректировать каждое движение самолета, поэтому Ольга Васильевна стала четко отдавать команды «Боингу», не обращая внимание на мужчин, стоящих сзади.

– Рейс «девятьсот шестьдесят шесть», приготовьтесь к посадке по приборам, посадочная полоса «три-пять». Поворачивайте вправо, курс три-два-ноль, и свяжитесь с посадочным маяком. Вызовите КДП, проходя над внешним радиомаркером.

– Рейс «девятьсот шестьдесят шесть», параметры посадки заданы, командно-посадочный пункт пойман, – Михаил наклонился, чтобы, переключив маленький рычажок, перейти с теперешней частоты на внутреннюю связь, но, как всегда, задержался на тот случай, если диспетчеру понадобится сказать еще что-то. На этот раз голос диспетчера вернулся почти сразу, и он почувствовал в нем волнующие, но настойчивые нотки.

– Рейс «девятьсот шестьдесят шесть», вы еще здесь?

– Да, – ответил Михаил.

– Мы должны изменить ваш курс, командир, – она подчеркнула последнее слово.

Голос диспетчера на мгновение исчез, и Михаил услышал другой голос, мужской, через неотключенный микрофон – из-за того что диспетчер не сняла палец с кнопки передатчика. Были слышны только отдельные фразы, но по ним Михаил понял, что посадку им не разрешают. Через минуту он услышал голос диспетчера...

Илья Семенович не сомневался и где-то даже был уверен, что опытный пилот Стародубцев сможет посадить самолет в такую погоду, но не стал спорить с начальством, которое решило почему-то отправить его в режим ожидания. Последнее время ему вообще ничего не хотелось, он все чаще и чаще стал задумываться: сколько еще сможет выдержать его усталый мозг? Ему недавно исполнилось сорок восемь. Он работал диспетчером почти полтора десятка лет. Самым неприятным моментом было то, что, хотя на этой работе человек к сорока пяти – пятидесяти годам полностью изнашивается и чувствует себя стариком, до выхода на пенсию остается еще десять-пятнадцать лет. Многим воздушным диспетчерам это оказывалось не под силу, и они не дотягивали до конца.

Илья Семенович знал, как знали и другие диспетчеры, что о влиянии их работы на организм уже давно официально известно. У врачей, которые наблюдают за состоянием здоровья авиационного персонала, накопились горы материалов на этот счет. В числе болезней, являвшихся прямым следствием профессии диспетчера, фигурировали: нервное истощение, стенокардия, язва кишечника, тахикардия, психические расстройства и множество других, менее тяжелых заболеваний. Он как-то видел записи одного врача: «Диспетчер проводит долгие ночи без сна, раздумывая, каким чудом ему удалось удержать столько самолетов от столкновения. За истекший день он сумел избежать катастрофы, но будет ли удача сопутствовать ему и завтра? И вот через какое-то время что-то в нем отказывает – происходит изменение в его физическом и психическом состоянии».

Илья Семенович посмотрел на Ольгу Васильевну, и ему вдруг вспомнилась Наташа. Он вздохнул. Последнее время между ними стали возникать ссоры из-за его работы. Жена то ли не могла, то ли не хотела его понять. Ее очень беспокоило его здоровье. Она хотела, чтобы он бросил эту работу и, пока еще не совсем растратил своей силы, нашел себе другое занятие. Он понимал теперь, что зря делился с женой сомнениями, зря рассказывал о своих коллегах-диспетчерах, преждевременно состарившихся или ставших инвалидами. У него же были собственные соображения, мешавшие ему расстаться с работой, перечеркнуть все эти годы, когда он совершенствовался и набирался опыта, – соображения, которые его жене, да и, наверное, любой другой женщине трудно будет понять. Даже если тебе и очень хочется, нельзя вот так все бросить и уйти с работы. Особенно если у тебя семья, дети, которых надо учить. А тем более когда для своей работы ты терпеливо накапливал знания, которые нигде больше не сможешь применить. Есть профессии, позволяющие человеку перейти на другое место и там использовать свой опыт. Для воздушного диспетчера это исключено. Его специальность больше нигде не нужна.

Сознание, что ты находишься в капкане (а именно так обстояло дело), приходило вместе с другими разочарованиями. В их числе была и оплата труда. Когда ты молод, полон сил и энергии, горишь желанием работать в авиации, зарплата воздушного диспетчера кажется тебе приемлемой и даже высокой. И только потом, позже начинаешь понимать, насколько она не соответствует той страшной ответственности, которая лежит на тебе. В воздушном флоте наиболее ценными специалистами сейчас являлись пилоты и диспетчеры. Все были убеждены, что пилотам меньше платить нельзя. Но даже летчики, известные своим эгоцентризмом и умением постоять за себя, считали, что воздушные диспетчеры должны получать гораздо больше.

Да и перспективы продвижения по службе у воздушного диспетчера не слишком блестящие. Постов старших по группе очень немного, и лишь редкие счастливчики получают их, да и то по знакомству или по блату. И тем не менее – если ты, конечно, не легкомыслен и не относишься наплевательски к делу, что для диспетчера вообще исключено, – никуда отсюда не уйдешь. Поэтому, решил Илья Семенович, и он не может никуда уйти. Придется еще раз поговорить с женой: пора ей смириться и понять, что перемены невозможны. Да и не намерен он в этом возрасте заново пробивать себе дорогу в жизни.

И тут от размышлений его оторвал голос Ольги Васильевны:

– Рейс «девятьсот шестьдесят шесть». Из-за плохой видимости и шквального ветра разрешение на посадку временно отменяется. Из-за плохой погоды есть вероятность опасного приземления самолета. Прошу вас повернуть влево, курс двести семьдесят градусов, и перейти в режим ожидания. Как поняли?

– Вас понял, диспетчер, но прошу не забывать, что у нас на борту человек с сердечным приступом, ему необходима медицинская помощь, – уже начиная нервничать, сказал Михаил. «Вечно они перестраховываются», – подумал он про себя.

– Мы помним о вашем больном, но тем не менее вам придется подождать окончательного решения.

Михаил все понял и от этого еще сильнее разозлился. Он не любил, когда в работу вмешивалось начальство. Сейчас, независимо от погоды, он смог бы посадить самолет без всякой опасности для пассажиров, в этом он был точно уверен. Но ему пришлось подчиниться и перейти в режим ожидания.

Виктор посмотрел на свои часы и с некоторым сожалением подумал, что, скорее всего, сегодняшнее свидание придется отложить до лучших времен. Эта погода испортила все его планы на вечер. А ведь именно сейчас он решил, что наконец-то пригласит Викторию к себе домой и...

Ему нравилась эта девушка, хотя, конечно, если честно, он слабо представлял ее в роли своей будущей жены. С ее запросами на жизнь он должен будет зарабатывать в два раза больше, несмотря на то что теперешняя его зарплата намного выше средней. Он мог себе позволить раз в неделю посидеть в хорошем ресторане, спустить немного денег в зарубежном казино, да и одевался не с китайского рынка. Но Виктория относилась к числу тех женщин, которые привыкли, что их каждый день чем-то приятно удивляли находящиеся рядом мужчины.

«Нет, она мне явно не подходит», – думал Виктор, смотря в лобовое стекло самолета. «Но, черт побери, как же она была красива!» – ловил он себя на мысли, вспоминая ее внешность. Он всегда стремился обладать такими вещами, которые бы выделяли его из толпы. Это же касалось и женщин. Он не любил примитивных простушек, предпочитая им неприступные крепости гордых красавиц, требующих длительной осады.

Виктория была из этой породы. Высокая, красивая, грациозная, как пантера, она вела себя так, будто весь мир уже лежал у ее ног. В каком-то смысле так и было. Когда он увидел ее в первый раз сидящей за игровым столом в казино, куда любил захаживать, то сразу обратил внимание. А когда она встала, чтобы уйти, у него даже речь отнялась при виде ее фигуры. Она была словно высечена из дорогого камня умелым скульптором, казалась не земным существом, а богиней из древнего мифа. Все мужские взоры следили за каждым ее движением, и она, конечно, знала об этом. Было видно, что такая оценка ее достоинств доставляла ей наслаждение. В тот вечер Виктор не осмелился к ней подойти, потому что она была не одна...

Командир «Боинга» заметно нервничал в ожидании новых указаний, перебирая разные варианты, не зная о том, что внизу уже все давно решили, еще до того, как он пошел на посадку. И теперь оставалось лишь уточнить некоторые технические моменты.

* * *