Укрощенный тигр

В эфир полетели ответы экипажей его роты:

– Тридцатый, слышу хорошо.

– Ноль десять, на боевой позиции.

– Прием, всем экипажам, занимаем позиции согласно приказу.

Танки заурчали и тронулись вперед, вытянувшись в черную линию на дороге из деревни. Впереди шла, тяжело приминая грунтовку, «семерка» Мороза, тяжелые штурмовики КВ. 52-тонные махины с огромными башнями, куда вмонтированы 152-мм гаубица, 75 миллиметров бронированной плиты вкруг и даже днище бронированное, такую противоснарядную защиту фугасом не возьмешь. Пробить их можно только артиллерии, и то с расстояния не больше 500 метров, недаром красноармейцы называют его «убийцей дотов». Такой танк прет, как неуязвимый гигантский зверь, против пехоты, не замечая стрельбы из пулеметов или колючей проволоки. В отличие от легких «тридцатьчетверок» с лобовой броней в 25 миллиметров, которые, чтобы выжить в бою, должны искусно маневрировать, уходя из-под обстрела.

Поэтому, словно мощную ограду, поставил Савченко головной ротой экипажи Мороза. Остальные машины выстроились по тройкам, чтобы боковые отделения могли вести наблюдение за обстановкой во время марш-броска по широкому полю Аспанщины. Наступал самый опасный участок пути – открытое поле длиною в пять километров, а после него спуск к логу реки, где комбат запланировал первый этап танковой атаки. На первом рубеже немецкой обороны тяжеловесы КВ должны снести ограждения и огневые точки, чтобы войти в село.

Огромное поле словно уснуло под тонким одеялом первого снега. Ровная поверхность отсвечивала на тусклом ноябрьском солнце, кругом царила тишина. Танки смотрелись как железные чудища среди высохших голых кустов и одиноких деревьев. Вот уже первые машины нырнули вниз к основанию холма и скрылись из обзора перископа.

– Седьмой, прием. Говорит Филин, – прозвучали позывные комбата. – Через сотню метров начинается спуск с холма к дороге. Ваша позиция на вершине. Жди команды. Экипажам усилить наблюдение по секторам во время спуска батальона. Занимайте пози…

Договорить командир не успел. Раздался грохот и крик в эфире. И тут же снизу вылетел черный фонтан земли.

– Внизу засада! Немцы! – выкрикнул Логунов. Но Соколов и сам уже все понял, внизу в логу через дорогу их поджидала засада неприятеля. Эфир снова затрещал и взорвался криком Мороза:

– Все отделения в атаку! Внизу немецкая артиллерия, командирский танк подбит! «Семерка», обходите с фланга.

– Есть обходной маневр, прием, Семерка! – откликнулся Алексей и, переключив частоту, отдал приказ: – Тридцатый, Десятка, Восемьдесят восьмой обходим по правому флангу, остальные за мной по левому.

«Семерка» лихо скатилась с холма, в трясущемся от резкой езды перископе мелькали лишь деревья заросшего оврага. Но Соколов был уверен, именно отсюда идет стрельба, за черными стволами спрятана немецкая артиллерия.

– Короткая, Бабенко, – выкрикнул он вниз механику, когда танк коснулся гусеницами асфальта. – Логунов, задача обнаружить цель. Не уходим в укрытие, ждем выстрела. Следи за траекторией!

– Танки! Товарищ командир! – снизу сбоку раздался вопль Руслана. Он в тонкую амбразуру для стрельбы из личного оружия увидел первый, как из глубины чащи выезжает бронированная техника со свастикой на бортах. Алексей крутанул перископ: «тигры» и «пантеры». А за Т-IV, Т-V и Т-VI в просветах чернеют глубокие каски пехоты. Артиллерия из глубины оврага тем временем слала один за другим снаряды в неповоротливые КВ. Вот один из танков закрутился, ствол орудия взорвался и выгнулся в стороны металлическими осколками, от удара второго снаряда машина развернулась, разматывая сорванную гусеницу с разбитого ведущего катка. В башне вместо номера чернела пробоина, откуда валил густой дым. Германское орудие грохнуло снова, и танк задергался, взревел в попытке развернуться, уйти с дороги от смертельных выстрелов, но только смог подставить бок под третий снаряд. От прямого попадания в бронированный борт механик-водитель выпустил рычаги управления, и тяжелая машина юзом ушла с дороги в кювет. Асфальт взлетел кусками от взрыва, и к верхушкам берез взметнулся огненный столб.

– Короткая, огонь, ориентир раздвоенная береза! – выкрикнул Соколов. Его наводчик закрутил ручки настройки, дуло «семерки» дернулось от выстрела. Попадание! Над деревьями взлетели металлические куски пушки. Но справа из низкого лога уже напирали вражеские танки. Коля Бочкин зарядил снова пушку, теперь бронебойным снарядом. Точный выстрел, даже если не подобьет тяжелого «тигра» в лоб на таком расстоянии, то повредит оптику, и наводчик «ослепнет».

– Полный вперед! – Соколов прижимался к нарамнику до боли в скулах, отсчитывая метры до цели. Черный «тигр» с широкими гусеницами водил дулом, прослеживая траекторию советского танка. Расстояние стремительно сокращалось.

– Короткая! Бронебойным, огонь! Ориентир – немецкий танк!

«Тридцатьчетверка» послушно замерла на месте от прикосновений Бабченко. Расчет скорости, с которой стреляет экипаж «тигра», оказался верным, его снаряд прошел мимо. Выстрел «семерки»! Снаряд, посланный Логуновым, угодил ощетинившемуся «тигру» в башню. Бабченко резко нажал на рычаг, вывернув гусеницы так, что танк откатился назад и съехал с дороги. В прицел показался черный бок бронированной машины со свастикой, и Т-34 тут же послал вдогонку фугас. От попадания в машинное отделение из вражеского танка повалил густым столбом черный дым. Пока экипаж отстреливался от прущих на дорогу немцев, Алексей выкрикивал в командную частоту:

– Я – Семерка, я – Семерка. Прием. Экипажи, отходим на высоту. Рассредоточение на высоте, повторяю! Артиллерия противника уничтожена.

– Прием, это Десятка! Приказ принял, занимаю позицию.

– Остальные экипажи, прием! – надрывался командир роты, вызывая в ларингофон свои отделения.

– Это Тридцатый, меня подбили! Заклинило затвор!

– Используйте пулемет, прикрывайте атаку немецкой пехоты! – приказал Алексей.

Один за другим отзывались командиры экипажей, лейтенант крутил перископом, пытаясь увидеть, что происходит на поле боя. Но черный дым от горящих танков застилал обзор. Еще несколько выстрелов, и новые вспышки пламени взметнулись в небо. С воем взвился столб огня, заполоняя все вокруг новой порцией клубов серого дыма вперемешку с паром.

Логунов в это время наводил орудие выше и левее, где забрался в складку холма «тигр», он приметил его по сизому дымку выхлопного газа. Правильный угол наклона пушки, уклон дороги и точный выстрел. Мимо! Немец выскочил впереди и слева, где дорога соединялась с подножием холма, тоже ответил выстрелом и снова ушел в укрытие. Но уже с трудом, неуверенно покачиваясь из-за слетевшей гусеницы. Все-таки есть попадание!

Бабенко среагировал на выкрик Логунова:

– Лево, 10 метров левее!

Механик стянул машину ниже траектории выстрела, уводя от прицела «тигра», как вдруг со стороны лощины в «семерку» ударила болванка другого панцера. Броня грохнула так, что у всего экипажа заложило уши. Логунов и Омаев вскрикнули от жгучей боли, горячая окалина полетела в лицо, в глаза. Бочкин не удержался на ногах и припечатался с размаху головой о борт, а потом отлетел на чемодан со снарядами. Алексея от сильного толчка спас нарамник, в который он вцепился что было сил. Он до искр в глазах ударился о рукоятку, так что на глаза сдвинулся шлемофон, поморгал, с трудом различая внутренности танка в сизом дыму пороховых газов, повернулся к экипажу:

– Целы? Подбили нас, по касательной прошло!

– Не горим? Дыма не чую от дизеля! – выкрикнул Бабенко, не отрываясь от рычагов управления. Нутром он чуял танк, проработав много лет испытателем на 183-м Харьковском танковом заводе. Поэтому сейчас мягко скатывал бронированную махину с дороги, поглубже под защиту деревьев, подальше от вражеских танков. Бабенко поворачивал машину плавно, так что работали фрикционы, а одна гусеница служила тормозом, помогая Т-34 выписать большую плавную дугу. Соколов потряс головой – в затылке ломила нарастающая боль после удара – и снова прильнул к оптике.

– Нет, Семен Михайлович, назад! Мы не можем с поля боя уйти, это командирский танк. Если отойдем в глубину, то из-за дыма не обнаружим цель. Вот здесь останавливайтесь, уже низинка. Экипаж, команда к бою!

«Тридцатьчетверка» выписала еще половинку круга, послушно остановилась в глубоком кювете в паре сотен метров от дороги, развернулась и выставила вверх носовую часть. Логунов прильнул к визиру в поисках цели.

Алексей снова выкрикнул в тишину эфира:

– Я – Седьмой, я – Седьмой, прием! Кто слышит меня?

Логунов приметил, что за скатом дороги притались два черных Т-V, обстреливая русские машины, не давая им спуститься с холма.

– Давай-ка правее хоть десяток метров, Семен, высоковато цель, – выкрикнул он механику.

Танк ловко прошел нужное расстояние, качнулся и замер. В казеннике уже ждал снаряд, только нажми на педаль.

– Короткая! Сейчас, сейчас, еще десяточку, – крутил рукоятки Логунов, выбирая угол прицела, так чтобы снаряд попал в переднюю часть борта. – Знаю, где у тебя слабое место.

Целился он в переднюю часть машины, там, где непосредственно за лобовым бронелистом располагалась у «пантеры» трансмиссия. Попадет в лобовую часть немцу – а с 500 метров только слепой промахнется, – и танк встанет. Даже без пробития, если снаряд пройдет по касательной, потому что мощный удар выведет из строя трансмиссию и обездвижит танк.

Огненная вспышка, каскад из осколков – попадание! Немецкая машина взревела раненым зверем, дернулась, загребая гусеницами грунт, и затихла. Из откинутого люка показалась голова танкиста. Он с криком вывалился на борт, показывая пальцем на подстрелившего их «Зверобоя».

– На дорогу, Семен! Заходи сбоку! Ориентир немецкий танк, правый борт!

Вторая «пантера» начала разворот, когда Т-34 выскочил на колейную полосу, и тут же мехвод завернул машину навстречу противнику, выключив на 15 секунд рычаг фрикциона. Советский танк за несколько секунд оказался вдруг почти у самого борта с нарисованным большим белым крестом, «балкенкройцем».

Внутри немецкого танка гауптштурмфюрер СС от неожиданности отпрянул от визира. Только что дорога, где прикрывала сбоку вторая машина, изменилась: в соседней «пантере» зияла пробоина, а по правому флангу прямо перед носом выписывал фигуры на дороге русский танк. Он вскрикнул от неожиданности:

– Русские! Он сейчас выстрелит в нас!

Механик суетливо задергал рычаги, путая передачи, «пантера» вздрогнула, двигатель завыл от перегрузки, и машина дала задний ход. Отчего выпущенный Логуновым снаряд попал по гусеницам, выбив сноп искр. Перепуганный механик немцев хватался за рычаги, совсем потеряв голову. Мало того, что машина управлялась непривычным способом, после руля «тигра» никак он не мог приноровиться к рукояткам, так еще и ноги никак не могли привыкнуть, что у танка только газ и сцепление. Он поднял стержень слишком высоко от волнения, так что маневренный бронированный транспорт взревел, делая поворот на месте.

– Бронебойный быстрее, Колька, заряжай, немец бок подставил! Семен, сдавай вправо плавно, – азартно выкрикнул Логунов. По металлическому лязгу понял, что заряжающий его команду выполнил. Он поймал в прицел белый крест на борту и надавил на педаль. Огонь! Вверх взметнулся оранжевый столб, опал медленно, рассыпаясь густой чернотой чада. Сверху раздался голос Соколова:

– По левому флангу зенитка! Ориентир 200, забор!

Перед расширением полотна на въезде копошились черные фигурки вокруг лафетов пушки. Артиллерийский расчет перекатывал орудие в поисках удобной позиции, чтобы поддержать танковую атаку.

– Заряжай фугас! Целься! Огонь! – выкрикнул Алексей.