Батяня. Комбату лишнего не надо

* * *

Кортеж, возглавляемый черным «Гелентвагеном» с тонированными стеклами и спецномером, нагло пер по центральной улице поселка Стрельня, не обращая внимания на многочисленные дорожные знаки. Если бы кто-то вздумал руководствоваться ими, то не смог бы не только заехать в поселок, но даже выехать из него не сумел бы. Очень много влиятельных людей жило здесь, и договориться с милицией об установке знака, затрудняющего жизнь посторонним, им было не в тягость. С них же самих за нарушение спрашивать было некому. Как только по правую сторону улицы появился высокий бетонный забор и возвышающаяся над ним чешуйчатая крыша особняка, машины синхронно, как на параде, приняли к обочине и резко затормозили. Из-под колес брызнул песок. Над улицей поплыл еле заметный дымок, словно улетали остатки утреннего тумана.

Десяток крепких мужчин в черных облегающих костюмах, с миниатюрными наушниками и микрофонами за считанные секунды перекрыли все подступы к особняку. Человек несведущий мог бы решить, что эти люди не иначе, как охранники самого президента, который пожелал проведать своего старого знакомого. Наконец распахнулись и дверки «Гелентвагена», двое мужчин с казенными лицами, в строгих костюмах, шагая по неистребимой привычке, в ногу, подошли к воротам особняка. Сильный палец уверенно вдавил пуговку звонка. Где-то внутри дома хлопнула дверь. Над воротами зажужжала и пришла в движение камера наружного наблюдения.

– Кто здесь? – раздался из динамика в стенке напряженный женский голос.

– ФСБ, – показав в объектив камеры раскрытое удостоверение, представился один из мужчин. – Откройте, пожалуйста. – Чекист, как и большинство его здравствующих коллег, а также предшественников по «конторе», отличался вежливостью.

Мария Петровна с трудом стояла на своих двоих – единственной надежной опорой ей служил высокий чемодан на колесиках, к которому она буквально приросла руками. На указательном пальце женщины, как на крючке, болталась связка ключей. Карман плаща оттягивала пачка банкнот. Мария нервничала и дрожала, прикидывая в уме, могут ли явившееся сотрудники ФСБ арестовать и ее.

«Ну почему я не уехала сразу, как советовал Василий? Нужны мне были эти тряпки!» – корила себя женщина.

Но эфэсбешники ничего не имели против самой Марии Гусовской. Все, что им было сейчас нужно, – задержать ее мужа.

– Входите, – непослушными губами и пересохшим языком прошелестела она, и замок с дистанционным управлением сухо щелкнул.

Группа захвата не спешила проникнуть в дом, выскользнуть из него было немыслимо. Двое незваных гостей, хрустя гравием, прошли через двор. Хозяйка встретила их на крыльце и провела внутрь. То, что она не задавала лишних вопросов, являлось хорошим знаком для чекистов, значит – уже была в курсе происходящего. Конечно, ровно настолько, насколько позволил ей это муж.

– Нам нужен Василий Игнатьевич, – прозвучало почти ласковое.

– Не знаю, где он, – раздалось в ответ вполне ожидаемое.

Мужчины переглянулись, их взгляды говорили о том, что вытянуть из супруги Гусовского правду можно, но не сразу.

– Если вы не против, мы осмотрим дом, – косясь на упакованный чемодан, предложил один из визитеров.

– Конечно же.

Осмотр не занял много времени, чекисты просто дали возможность хозяйке оценить обстановку и решить для себя – сотрудничать ей, или же играть в неосведомленность.

– «Крайслер» в гараже... – начинающий седеть мужчина в строгом костюме прошелся вдоль мраморного столика и опустился на мягкий кожаный диван, – на чем же он уехал?

– Я же говорю, что не обратила внимания.

Эфэсбешник сморщился и, прищурив глаза, пристально посмотрел на женщину.

– Мария Петровна, я понимаю ваши чувства, но не в ваших интересах скрывать от нас информацию, которая поможет отыскать вашего мужа.

Женщина кивнула и крепче ухватилась за выдвижную ручку чемодана.

– С ним что-то случилось? – Вопрос прозвучал неискренне.

– Помилуйте. Мы бы тогда сразу вам сообщили. С ним еще ничего не случилось.

– Что он натворил? – На этот раз тревога была натуральной.

– Многое, – уклончиво ответил эфэсбешник и внимательно посмотрел на госпожу Гусовскую. – Я жду! – В голосе возникли металлические нотки, но тут же пропали. – У вас, кажется, есть рекламное агентство?

Мария уже собиралась открыть рот, чтобы поделиться с представителем ФСБ своими соображениями, но за нее это сделал один из «черных костюмов», вбежавший в комнату.

– Есть информация, что он мог скрыться на своей яхте «Варяг», – произнес сотрудник ФСБ, указывая пальцем на косо висевшую рамку с фотографией, – здесь неподалеку яхт-клуб...

– Бери людей и срочно проверь! – скомандовал начинающий седеть эфэсбешник и тут же посмотрел на Марию, – мобильный он с собой взял?

– Конечно... – растерялась Мария, – он всегда его с собой носит.

– Тогда звоните. О нас ни слова...

Как только жена Гусовского набрала на своем мобильном телефонный номер мужа, за стенкой гостиной послышался приглушенный зуммер, после чего заиграл «Танец маленьких лебедей» Чайковского. Эфэсбешник машинально запустил руку под пиджак и, расстегнув кобуру, достал пистолет. Его указательный палец изобразил движение стрелки метронома:

– Тссс...

Прижавшись спиной к стене, сотрудник ФСБ медленно двинулся к закрытой двери, из-за которой доносилась тихая мелодия. Громкость понемногу нарастала, нагнетая и до того напряженную обстановку. Эфэсбешник остановился у края двери и учащенно задышал. Мелодия уже звучала по второму кругу.

Надавив на ручку и толкнув дверь, сотрудник ФСБ вместо того, чтобы ворваться в помещение, упал на пол. Его палец, словно в конвульсиях, запрыгал на спусковом крючке. Одна из пуль срезала длинный лист пальмы и раскрошила мраморную плитку на стене. Израсходовав обойму, эфэсбешник тут же откатился за диван, торопливо перезарядил оружие, выглянул, ожидая. Но ответных выстрелов так и не последовало. Бессмертное произведение Чайковского продолжало звучать. В распахнутой двери все еще скреб лапами по камню пола средних размеров агонизирующий крокодил. Лицо сотрудника ФСБ стало белым, как простынь —, к нему неторопливо приближался длинный удав.

Группе захвата впервые в своей практике пришлось выполнять подобную задачу – нейтрализовать рептилию, возвращать удава в серпентариум.

* * *

Налитые свинцом тучи, окутанные туманной дымкой, застыли в вечернем небе, словно парусники, не поймавшие в море попутного ветра. Линия горизонта исчезла из вида, будто небо утонуло в подымающихся на Балтике волнах. Высоко в небе зажигались блеклые звезды, с запада начинал задувать промозглый ветер. Вода морщилась и пенилась, покрываясь рваными складками волн. Близился дождь, а вместе с ним и шторм.

Моторная яхта с претенциозным названием «Варяг» резала форштевнем воду, прокладывая курс на юго-запад. Небольшое судно раскачивало, подымало на волнах, как бумажный кораблик. Любой здравомыслящий моряк не за что бы не вышел в такую погоду в море, тем более на таком судне. Стоило волнению усилиться на один балл, и яхту тут же перевернуло бы.

Гусовский это прекрасно понимал, но он был лишен возможности выбрать для своего плавания более благоприятное время. Яхта оставалась для него единственным выходом из сложившейся ситуации. Трагической гибели в шторм на собственной яхте, как рассчитывал вице-адмирал, предстояло стать жирной точкой в его личном деле, хранящемся в архиве Министерства обороны. Ведь покойник, как говорится, никому ничего не должен по определению.

Все детали и мелочи своего ухода из жизни он продумал и просчитал еще по дороге в яхт-клуб. По его замыслу «Варяг» должен был затонуть у берегов Швеции. Сам же он на надувной лодке собирался достичь шведского берега, по новым документам перебраться в Стокгольм, купить билеты до Буэнос-Айреса, где жил его старый школьный друг, и начать новую жизнь в Южной Америке. На уровне рассуждений и замыслов это выглядело вполне выполнимо, но в реальности все могло обломиться в любой момент. Мнимая гибель могла обернуться настоящей – погода разыгралась не на шутку. Вице-адмирал трезво оценивал обстановку, а потому не расслаблялся ни на минуту. Мучительно гибнуть в холодной воде Гусовский не собирался. На самый крайний случай имелся серебряный перстень – под видом неприметного серого халцедона в него была вставлена ампула с надежным быстродействующим ядом, способным обеспечить безболезненный уход из жизни. Вице-адмирал всегда был предусмотрительным в мелочах.

Тем временем волны за бортом «Варяга» вздымались, некоторые из них уже выросли в настоящих морских гигантов. Они катились с двух направлений сразу, нападали с двух сторон, ударяясь о судно почти одновременно. Казалось, море ополчилось на Гусовского, осмелившегося бросить вызов беспощадной стихии. Но пока оно еще только пыталось образумить смельчака.

Гусовский мог сдаться прямо сейчас, корпус уже потрескивал. Но покидать корабль раньше времени не входило в его планы. Он мог снять руки со штурвала лишь тогда, когда его яхта окажется в прибрежных водах Швеции, возле острова Готланд.

Василий Игнатьевич стоял у штурвала, разглядывая сквозь усыпанное брызгами стекло рулевой кабины бушующее море. Его жилистые руки со знанием дела вращали рулевое колесо. Как опытный и не раз побывавший в самых сильнейших штормах моряк, Гусовский знал, как и в какой момент ему следует повернуть яхту, чтобы ту не опрокинуло волной. Благодаря своим профессиональным навыкам, приобретенным еще во время службы на флоте, Василий Игнатьевич с завидным умением маневрировал среди огромных волн.

Он не считал часы и минуты до заветной цели. Единственным ориентиром, ведущим его в новую жизнь, была зеленая точка, пульсирующая на располосованном линиями экране. Он знал, что как только в верхнем углу экрана появится изрезанное побережье Готланда, ему нужно будет немедленно покинуть судно.

Погода вносила в его план свои коррективы. Ветер изменился, волны катились уже параллельно выбранному курсу. Приходилось то и дело ложиться в галс. Подобного поворота событий вице-адмирал опасался больше всего. Он осознавал, что в такой шторм его умение управлять яхтой не обязательно и поможет. Тянулись часы, минуты. И вот, наконец, на экране проявилась линия берега.

– Готланд... – счастливо выдохнул Гусовский.

Отправив в эфир сигнал «SОS», вице-адмирал надел спасательный жилет. Осмотрелся по сторонам.

«Пора», – приказал он сам себе и подавил желание вновь взяться за штурвал.

Потерявшее управление судно сильно качнулось под натиском ударившей в борт волны, теперь оно целиком принадлежало стихии. Подхватив запечатанную в прорезиненный брезент спортивную сумку и подтолкнув к выходу надутый заранее плот, Гусовский напоследок перекрестился. В открытую дверь вместе с брызгами и ветром врывался запах новой жизни, за которую Василию Игнатьевичу предстояло еще побороться.

* * *