Владыки Земли

Шык вскочил, вскинув руки, протяжно завыл, замычал неведомые никому из людских народов слова, тряхнул руками, раз, другой, третий, и изумленный Зугур увидел, как с пальцев волхва потекли вдруг желтовато-сизые нити то ли дыма чародейного, то ли тумана колдовского…

* * *

Луня, как не мучала его боль от ран, все ж заметил, что гремы гонят влотов не прямо на него, а чуть в сторонку, к темнеющим в трех сотнях шагов на закат скалам. «Видать, засада там у них, или просто гремы гонят великанов в ту сторону, на камни?», – через силу подумал Луня, пошатнулся и неловко присел на покрытый лишайниками валун.

Приближавшиеся гремы оглушительно вопили что-то на своем языке, и хотя Луня не понимал ни слова, временами ему казалось, что он улавливает что-то знакомое в тарабарщине чужого языка.

«Гремы, ары и роды – суть одного корня!», – вспомнил Луня слова Великого Веда. И вдруг ухо ученика волхва услышало то, чего он, Луня, ожидал услышать здесь меньше всего – чародейские запевы кик из родских лесов, запевы, лишающие все живое движения. Луня, превозмогая боль, вскочил, огляделся – и открыл рот от изумления!

На тех самых черных скалах, к которым гнали гремы влотову орду, возвышалась странно знакомая фигура старца в лисьей шубе, с развевающейся по ветру седой бородой. Подняв руки, волхв Шык насылал на влотов кикины чары недвижимости, и вот уже первые из мохнатых людоедов начали останавливаться, спотыкаться, застывать на месте.

– Бе-е-ей!!! – загрохотал над скалами голос Зугура, и сам вагас, размахивая сверкающей двулезвиенной секирой, выметнулся из-за большого камня и огромными прыжками бросился к застывшим влотам. Замах, свист, мельк начищенной бронзы – и мерзкий хряск разрубаемых костей и плоти. Зугур – вой, и вой зело умелый. Хотя кикины чары и могли удержать влотов в недвижьи чуть только, но вагас успел свершить кровавую жатву. Ни один из великанов не ушел…

Даже гремы остановились, пораженные, и с изумлением наблюдали за этой диковенной битвой. Сверкающая секира металась меж застывших косматых тел, словно птаха в силке, но каждый взмах ее ронял одного из нелюдей, и вот еще миг назад стояли они все, а теперь не стоит не один, и лишь Зугур, утвердив окровавленное оружие меж широко расставленных ног, с полуулыбкой-полуоскалом глядит на гремов, и в позе его все – и торжество победителя, и знак того, что дальше биться он не собирается (пока!), и угроза, не без того, мол, кто тут еще на меня?!

Луня хотел крикнуть побратиму, что он тут, но из изломанного влотовыми лапами горла вышел только сип да хрип, и Зугур не заметил Луню, зато заметили гремы, и несколько рыжекосых воев, закинув на плечи свои каменные секиры, рысцой пустились к ученику волхва. «И чего делать теперь?», – с тоской подумал Луня: «А Шыка-то и не видать вовсе! Он-то мог бы прикрыть меня, чарами гремов остановить. Они, конечно, вряд ли убивать меня будут, но кто их, злодеев, знает?».

Шык же в тот миг лежал за черным камнем без сил, и напрасно Зугур так был уверен, что случись чего – и волхв поможет ему. Чародейства последней ночи выпили всю мощь из и без того не молодого тела волхва. Теперь ему нужен был отдых, сон, и добрая еда…

Глава четвертая

Черные воды Ортайга

Обошлось. Когда долго все плохо, потом обязательно наступает краткий миг, когда все становится хорошо.

Так и случилось на этот раз. То ли гремы, пораженные тем, как Зугур с Шыком расправились с влотской ордой, побоялись тронуть путников, то ли и их племени был не чужд уважаемый даже самыми злодейскими народами уклад гостеприимства, то ли еще что, но только привечали они двух родов и вагаса, словно самых дорогих гостей.

Для раненого и потерявшего сознание Луни и обессиленного Шыка быстренько соорудили носилки, Зугура почтительно взяли под руки два гремских старца с седыми косами, завязанными в узлы на затылках, и вся процессия двинулась с каменистого плоскогорья вниз, в гремское селение.

Луня очнулся в гремской гостевой горнице. Боль, так жестоко мучавшая юного рода, отступила – умелые знахарки наложили на раны целебные мази, туго перевязали сломанные ребра, заботливо укрыли Луню теплым одеялом из олених шкур.

Шык оправился гораздо быстрее, и теперь сидел вместе с Зугуром и гремскими старейшинами за большим столом, что возвышался в центре длинной и низкой горницы. Горели огни в четырех очагах, суетились хозяйственные гремки, готовясь к предстоящему пиршеству. На полу лежали большие рыжие собаки, ползали улыбчивые ребятишки, все как один, белоголовые и синеглазые.

Луня, чуть скосив глаза, увидел возле себя на стене висевшие в ряд каменные секиры, костяные ножи, зверовые копья, короткие весла с покрытыми резьбой черенками. Почти как дома, почти как в войской горнице у вожа. В бывшей войской горнице – ныне от нее остался лишь пепел да головешки…

В гремском доме не было окон, а дым от очагов и черный чад от светилен на столе уползал в прорубленное над дверью отверстие. Не очень удобно – добрая половина влас Знича оставалась в доме, мешая дышать и видеть, зато очень тепло, а по здешним морозным зимам это важнее.

Столбы, что поддерживали матицы, украшали рога, оленьи, лосиные и турьи. В дальнем от входа углу, по обе стороны от главного очага, обложенного громадными камнями, высились два вырубленных из дерева идола, один, одноглазый – с вороном на плече, другой – с турьими рогами на голове и каменным молотом в руках. Луня вспомнил, как Шык рассказывал о гремских богах: «Поклоняются они богу Одду, что нашему Уду сродни, и богу Тору, Туру по-нашему. Это два главных гремских кумира…» Вот они, значит, каковы, Одд и Тор…

Луня прикрыл глаза – хотелось спать. Может, гремские знахари напоили его успокаивающим отваром, а может, израненное тело требовало отдыха. Луня не стал задумываться над этим – просто уснул.

Он спал и не слышал, как сидящие за столом Шык с Зугуром и старейшины гремов завели разговор о непростых и горьких нынешних делах. Знаток языков Земель Хода Шык переводил Зугуру самое главное, а старый, седой, как лунь, с покрытым шрамами лицом грем по имени Олла неторопливо рассказывал, изредка прикладываясь к жбану с горьковатым пивом:

– Земли наших предков, исконные обиталища племени гремов, лежат на восход отсюда, почти в луне пути, в отрогах трех гор, что по-гремски зовутся Молот, Голова Тора, и Ворон. Счастливо и безбедно жили мы там, ходили к Ледовитому морю на полночь, к Соленым водам на закат, и на полдень, в земли чудов, корья, к Великому Ходу, и в ваши пределы, о Шык, ходили наши дружины. Видать, кара ныне постигла гремов за те походы, за жизнь вольную и свободную…

Никогда за сотни и сотни лет ни один враг не смог перевалить через Ледяной хребет и войти в наши владения на полуночной стороне гор. Тайные проходы под горами известны были лишь нашим колдунам и эрлам, и знания о них передавались из поколений в поколения. Никто и никогда не тревожил гремов…

Однако мы знали, что мир меняется, ибо где-то далеко на полудне в муках и корчах рождался Новый Мир, и привычный порядок вещей в Старом Мире был нарушен. Лучшие мужи гремов и самый сильный колдун наш отправились в середине лета туда, дабы не дать родиться Новому Миру, но они сгинули, сгинули без следа, и никто не может сказать нам, что с ними случилось…

Шык неожиданно жестом прервал говорившего, запустил руку в свою колдовскую котомку и мгновение спустя выудил оттуда небольшой кусочек витой обгорелой кости.

– Это посох Гроума! – пораженно вскричал Олла, и все гремы, что были в горнице, сгрудились вокруг стола, глядя на обломок колдовской кости.

– Хотел бы я знать, когда ты успел выхватить его из костра, о Шык Триждыпроворный и Триждызапасливый! – удивленно прошептал себе под нос Зугур.

Гремы меж тем наседали со всех сторон на волхва, требуя рассказать, как к нему попал этот обломок Гроумова посоха. Шык отхлебнул хмельного гремского варева из воткнутого в дыру стола рога, хымкнул в кулак и не спеша начал говорить:

– Гроума и остатки той дружины, что вышла с ним, мы встретили возле Спящих, а ныне Проснувшихся гор. Мы вместе бились с общим врагом, дав клятву покончить с надвигающимся злом, приближение которого оба чуяли. Ради этого мы оба отреклись от своих вместилищь чародейной земной мощи, призванной служить на благо своих народов, от посохов. Я передал Костяную Иглу другому, а Гроум сжег свой в пламени костра, и вот все, что от него осталось. Мы вместе запечатали чрево земное, не дав родиться Новому Миру, ибо как выразился мой ученик, что лежит сейчас в беспамятстве, шли с Гроумом «по одни грибы».

Но мы ошибались, как ошибался и Гроум. Новый Мир все равно рождается, и место его рождения надо искать не на земле. А ценой нашей ошибки стала смерть всей гремской дружины и лучших людей из того отряда, что сопровождал меня. Это сделали тамошние нелюди, зулы, да спасут нас от них боги. Колдун Гроум сполна отмстил за всех, истребив четыре сотни зулов, но духи убиенных завладели его душой. Где он сейчас, мне неизвестно, мы расстались на берегу Южного Моря, и он один ушел назад, на восход, в Зул-кадаш, навстречу своей судьбе…

Гремы, жадно слушавшие рассказ Шыка, опустили головы. Повисло молчание. Потом заговорил Олла:

– Беда к беде… Черные вести принесли вы, странники. Этот обгорелый обломок кости морского зверя еще содержит в себе частицу сил и знаний Гроума, я чую это. Хвала богам, что ты принес ее нам, волхв, теперь у наших новых колдунов будет свой колдовской амулет, знак силы, ибо Гроум отличался от всех, кто умеет колдовать, яростью и мощь, он был колдовским БЕРСЕРКЕРОМ, если можно сказать так…

Олла умолк на мгновение, повертел в руках обломок Гроумова посоха, потом продолжил свой рассказ о недавних событиях:

– В середине среднего месяца зимы увидели мы, как многолюдное и сильное войско в спешке и без потерь миновала ледник на правом плече Ворона и вошло в Каменную Долину по нашу сторону Ледяного. То были ары, а с ними хуры, корья и еще какие-то неизвестные нам люди, что ходят в цветных одеждах из толстой шерсти и бьются длинными копьями и луками. Как удалось им так легко преодолеть непроходимые горы, губительные для всего живого – я не знаю, но наверняка тут не обошлось без чар и колдовства.

Мы не ждали от войска находчиков добра – гремы всегда были друзьями богов и врагами всего мира! Так оно и случилось – арский отряд во второй же день отыскал и напал на наше потаенное селение в укромном урочище меж двух скалистых отрогов гор. Ары, да выклюют вороны Одда их злобные глаза, убили всех наших женщин, стариков и детей, и хотели захватить в полон мужчин, но грема, как ты знаешь, волхв, в полон захватить нельзя…

Еще ни разу за все то время, что люди живут на Земле, не разорял враг гремских селений, ни разу не гибли дети, женщины, дома наши… Ярость гремов трудно описать словами. Мы стали подобны кострам, что раздувает ледяной ветер на склонах наших гор. Но нас оказалось слишком мало…

Да, мы собрали Большую Дружину, и все гремские колена дали в нее воинов. За секиры взялся и стар, и млад. Но даже выведя на битву седых старцев вроде меня и желторотых юнцов, которым еще не заплели кос, мы числом и вполовину не сравнялись с войском находчиков.

Это была славная битва, волхв! Горы сотрясались, когда наш боевой клич гремел над полем брани, земля лопалась под каменной поступью нашей дружины. И мы не уступали врагу, не уступали, беря за одну свою жизнь две, а то и три чужих, а в битве с арами это нелегко, ты знаешь – арские собаки искусны в ратном деле…

И вот в самый разгар сечи наш Большой Эрл, Эйр из дома Эйра, собрал всех гремских колдунов и велел им набросить на вражье войско чары недвижимости, вроде тех, коими поразил ты, волхв, горных великанов тролль там, на склоне горы.

Это было нашей ошибкой, главной и роковой. Ибо как только наши колдуны взялись плести свою магическую сеть, тут же какой-то невероятно сильный маг, а может и чужой бог, ударил по нашим ратям голубыми молниями. Возмездие, волхв, то было возмездие за то, что мы использовали чары…

Во мгновение ока все колдуны, что были на бранном поле, оказались убиты, испепелены дотла, от них остался лишь прах, а в следующее мгновение полегли все эрлы, вожди дружин – их легко можно было выцелить по турьим рогам на шлемах.

Да-а… Мы славно бились, но дружина без эрла все равно что волчья стая без вожака. Враги зажали нас в теснине меж гор, и хотя и положили там своих два десятка сотен, из наших едва уцелело сотен пять, не более того.

И вот уже луну с лишним отступаем мы, а честнее – бежим на закат, к Соленой воде, к Последней горе, прячемся по глухим ущельям и горным распадкам, бьемся с горными великанами тролль, отвоевывая у них право на жизнь, а враги ставят заставы за нашими спинами, и лишь боги знают, суждено ли нам будет когда нибудь вернуться на земли предков и возродить былую славу гремского народа…

– Понятно. – Шык сверкнул глазами: – Ары и впрямь захватили все земли по закатную сторону Серединного. И даже отсюда дорога на восход нам закрыта. Понятно…

Тут вновь очнувшийся Луня попросил пить, Шык с Зугуром и гремы кинулись к нему, и разговор на время прервался. Прервался – но не закончился. Вечером, на праздничном пиру в честь гостей Шык украдкой спросил у Оллы:

– Не хочу омрачать веселья тяжелыми разговорами, но ответь мне, почтеннейший, что же все таки вы собираетесь делать дальше, ведь эта гора, у подножия которой мы с вами встретились – и впрямь ПОСЛЕДНЯЯ, дальше – только море?

Олла помолчал, отхлебнул из рога темного хмельного варева, потом ответил:

– У нас лишь один путь – либо идти на полдень, в земли народа чудь, либо умирать здесь, постаравшись забрать перед смертью побольше вражеских жизней. Арские отряды с семидицу назад появились за восходными ущельями, это пять дней пути отсюда. Пока они не идут дальше, строят в долине за нашими спинами свои проклятые башни, но кто знает, что будет завтра? По любому выходит, что наша более-менее спокойная жизнь здесь кончилась, волхв.

Есть еще земля на полуночь и закат отсюда, но она совсем бесплодна, там голые скалы и вечный холод, это царство Смерти, владения Снежной Старухи Коук-ка, и людям не выжить там. Гремы все еще не решили, бежать ли им дальше, или сражаться до последнего…