По ту сторону

Серёга выражался грубо, громко и бессвязно. Правда, он быстро взял себя в руки, сосредоточился и заорал:

– Чемодан где?!

– Да вот же лежит – не видишь, что ли?

Взъерошенный и всклокоченный мой школьный приятель кинулся и схватил аппарат. Откинул крышку, что-то включил и скрючился над прибором в неудобной позе. Я понял, что в этом процессе лишний, и отошел в сторонку. Стал любоваться морем вдали, пока не услышал хриплый стон:

– Иди сюда, Вован!

– Ну, пришёл…

– Ты на что тут нажимал?!

– А я помню?! Вроде всё как ты сказал. Я ж не экспериментатор, мне это на фиг не надо…

– Да-а-а…

– ?!

– Жопа, – авторитетно заявил Серёга. – Полная.

– Угу. Кто бы мог подумать?! А отыграть назад нельзя?

– Нельзя! – заорал изобретатель. – Это тебе не Иван Васильевич, который меняет профессию! Это – реальность!

– Угу, – кивнул я. – Параллельная, что ли?

– Чёрта с два она чему-нибудь параллельная!

– Чо ты орёшь-то? Давай всё в обратном порядке – и будем там, где были. В чём проблема?!

– А в том… Мы же движемся, едрёный кактус…

– Не понял?!

– А я, думаешь, понял?! Пока ты на песочке загорал, а я по кустам лазил, мы куда-то сместились! И не важно, на пару метров или на пару километров. Мы в другом месте, понимаешь?

– Нет!

– Ой, б…ь, Вован! Ну, другая реальность – эка невидаль… Но вернуться мы можем там, откуда вошли – это же азы!

– Ну, допустим…

– А мы уже не там!

– В смысле?

– Какой же ты тупой! То, на чём мы оказались, двигается, понимаешь? Пространственно-временные координаты расходятся! С каждой секундой мы всё дальше от точки возврата!

– Тогда хватай чемодан и бежим!

– Куда?! – простонал Серёга, захлопывая чемоданчик. – Куда бежать-то?! Вправо-влево? И сколько? Нет, Вован, не обольщайся – это пи…ц.

– Полный?

– Угу… В чудеса я не верю. А ты?

– А я верю! – с энтузиазмом отчаяния крикнул я. – Дай сюда! А ну, показывай, что здесь и как!

– Да смотри…

Минут через сорок мы захлопнули крышку:

– Да, – признал я, – похоже, и правда, пи…ц. В том смысле, что обратной дороги нет. Меня смущает другое… Воздух тут нормальный, сила тяжести и давление тоже. Солнечная радиация, кажется, в норме. Так от чего загибаться будем? От голода или тоски?

– Отстань! – простонал Серёга и рухнул на песок. – Теперь всё без разницы…

Некоторое время я сидел рядом, прислушиваясь к окружающему миру и собственным ощущениям. Результат меня удивил: «Ну, не чувствую я тоски и отчаяния! Опьянения или «отходняка» после изрядной дозы «вискаря» я тоже не чувствую. А Серега, похоже, просто заснул. Может, и я сплю? Как-то не похоже…»

Сбросив халат, я дошел до воды. Она оказалась вполне прозрачной, тёплой, но весьма солёной. Дна видно не было. Кроме того, мелкая волна плескалась на добрых полметра ниже кромки берега. Эта кромка и обрыв к воде были из металла – массивного и ржавого. Что-то это мне напомнило, но вот что?

Так и не вспомнив, я развернулся спиной к океану (или что это?) и стал рассматривать сушу. Ничего путного я на ней не увидел – в обозримых пределах рельеф был каким-то неестественным, точнее естественным, но не вполне. Так или иначе, но в пределах полукилометра имелась некая возвышенность – метров десяти. Она была ступенчатой и слегка наклонной, однако обещала дать приличный обзор. Никаких опасностей в округе я не заметил и решил прояснить все вопросы разом – подняться на этот торчок, оглядеться и сделать вывод. Пока и меня тоской не накрыло…

Серёга уже спал богатырским сном и храпел при этом. Я решил, что у него голова слишком низко и подсунул под неё свой свёрнутый халат. Башку его я приподнял, просто взяв за волосы, однако он не проснулся.

Когда я взобрался на эту кривую гряду, то оказалось, что она довольно узкая и далее следует спуск. А там канал. И на берегу этого канала сидят рыбаки. С удочками!

Привязывать крючок к леске и насаживать червяка я научился чуть раньше, чем писать буквы. В детстве для меня рыбалка была даже не хобби, а целью и смыслом жизни. Правда, потом это прошло… Тем не менее я почувствовал присутствие родственных душ и решил подойти – как говорится, рыбак рыбака…

Канал оказался опять-таки с железными стенками – до воды метра два. Рыбаки были вполне нормальными – все солидных лет, кто в спортивных штанах и драной рубахе навыпуск, кто в галифе и жилетке на голое тело, а у кого вся одежда состояла из безразмерных штанов с нагрудником и широкими лямками. Обувь (самая показательная часть туалета!) была соответствующей – пластиковые шлёпанцы, рваные кирзачи, резиновые тапочки-вьетнамки и так далее. В общем, мужики явно оттягивались во вполне благоприятных погодных условиях. Я, естественно, направился к ближайшему.

Седоватый и лысоватый мужик сидел на складном стульчике и следил за удочками. Последние представляли собой двухметровые железные штанги с большими кольцами на концах. Штанги были насмерть приварены к «берегу» канала. В двух случаях роль лески исполняла стальная проволока, бухты которой лежали рядом, а с третьей удочки свешивался потрепанный синтетический канат примерно с мизинец толщиной. В воде, естественно, плавали поплавки – пластиковые и железные канистры. Всё это смахивало на гротеск или пародию на городского удильщика, но смеяться мне не хотелось. Как и подобает в таких случаях, я подошёл, на некотором расстоянии опустился на корточки и стал смотреть на канистры.

Прозрачная вода мерно поднималась и опускалась меж ржавых стальных берегов канала. Прошло, наверное, минут пятнадцать, прежде чем рыбак удостоил меня вниманием:

– Водку пьёшь?

– Не-а, – обалдело ответил я.

– Что так?

– Больше не могу.

– Па-анятно! Тогда сделай доброе дело – принеси пайку.

– В смысле?

– Новенький, что ли? – не отрываясь от созерцания поплавков, мужик протянул мне мятый пластиковый стаканчик. – Вон там краник. Налей, а? Только не топочи – распугаешь!