Бизнесмен

– «Пионерскую» по рабочим дням закрывают на вход, – сказал мне Олег (или Костя?).

– Зачем?

– Типа, много народу.

– А «Черную речку»?

– Не, та работает.

До метро «Черная речка» от дома Ольги было поближе, чем до «Пионерской». И никакого железнодорожного переезда, на котором можно застрять. Почему же она выбрала эту станцию? Успела просочиться в самый последний момент! Еще бы пару минут, и застряла бы, как я. Случайность? Или «рубка хвоста»? Но таким способом от слежки не избавляются. Впрочем, кто сказал, что не избавляются? У нее получилось!

– Ладно, куда она денется, – сказал я. – Пошли, у нас много дел…

…Поздно вечером позвонил Цыганков.

– В «Геобанке», на Петроградской, у Кушнера был абонирован сейф. Ольга успела перед самым закрытием. Выгребла все вчистую.

– Кто ей разрешил?

– Он оставлял в банке соответствующие распоряжения. Дома она до сих пор не объявилась. Мы аккуратно проверили хату.

– И что? Не тяни, блин, говори быстрее!

– Все очень странно. Ценные вещи и шмотки сложены в два чемодана, стоят посреди комнаты. Второстепенные документы собраны в одной папке. А главных нет…

– Без паспорта ее не пустили бы в банк! Она должна вернуться домой.

– Необязательно.

– Почему?

– Мы же не знаем, что Михаил держал в этом сейфе. Если там была нормальная сумма, то девчонка может плюнуть на свое барахло. Но я все равно оставил засаду. Будем ждать…

– Не только ждать!

– Искать тоже будем, Константин Андреевич. Задействуем все возможности. Только…

– Что – только?

– Нет, ничего…

Глава вторая

Измена!

Хоронили Мишку на Северном кладбище.

Его место оказалось в конце аллеи. С фотографий на дорогих памятниках на нас смотрели лица людей, застреленных или взорванных в первой половине девяностых. Я знал многих из них. Большинство не дожило до тридцати. Кушнер погиб в тридцать семь.

А я всегда был уверен, что он меня переживет…

Утро выдалось ветреным и холодным. На лакированной крышке дорогущего гроба дрожали капли дождя. Люди стояли под зонтиками, поднимали воротники. Собралось больше ста человек. Кое-кто мне был неизвестен совсем, а о многих я бы не вспомнил, не встреть их сейчас. Странно, но именно они говорили самые длинные, самые прочувствованные речи. А вот я сумел родить лишь несколько стандартных фраз.

Хотя должен был сказать больше других.

Я впервые увидел его, когда работал вышибалой в кабаке. Кушнер пришел вместе с приятелем и тремя девушками, среди которых была и моя будущая жена Инга. А потом он появился в моем спортзале, выряженный в дурацкое шелковое кимоно с иероглифами и драконами. Кушнер хотел научиться драться, но физический поединок не был его стихией. Зато у него отлично работала голова.

Я мог вспомнить, как Михаил вытащил меня из тюрьмы.

И как он вычислил, что на меня готовится покушение. Это было на заре становления нашего бизнеса. Мы успели принять кое-какие упреждающие меры и победили.

Именно он настоял на том, что пришло время легализовываться. Разработал концепцию нашего холдинга, завязал нужные связи, выстроил схемы. Он вполне мог справиться без меня. Нашел бы кого-то другого, чье имя служило бы гарантией безопасности предприятия.

Я же, если говорить честно, без его помощи так и остался бы спортсменом с невостребованным потенциалом и криминальным родом занятий.

Лишившись Кушнера, я лишился, по сути, своей головы…

Я вспомнил, как Михаил заставлял меня повышать уровень общей культуры.

Смешно звучит, правда? Он меня заставлял! Тем не менее они нашли с Ингой общий язык и насели вдвоем. Книги, английский язык, дурацкие правила этикета.

– Ты пойми, – настаивал Кушнер. – Мы теперь бизнесмены, и ты – глава корпорации, а не бригадир. Скоро зарубежные партнеры появятся. По тому, как ты выглядишь и как говоришь, они станут судить, можно ли иметь с нами дело.

– Они будут судить по финансовым документам.

– Финансовые документы я подготовлю. А ты над собой поработай. Забудь весь этот «стрелочный» жаргон, и поменьше матом ругайся.

– Ты еще в университет меня запиши!

– Кстати, а это идея! Надо будет подумать о твоем высшем образовании…

Я мог обо всем этом рассказать. Благодаря стараниям Кушнера я научился грамотно излагать свои мысли. Но я не рассказал. Постоял, глядя в землю, и отошел к Инге. Она взяла меня под руку:

– Кто это?

– Где?

– Рядом с матерью.

Высокого пожилого мужчину, седовласого, в расстегнутом черном пальто, я прежде не видел. Но слишком велико было его сходство с покойным, и я ответил уверенно:

– Мишкин отец. Прилетел из Израиля.

– Я думала, они не общаются.

– Теперь уже точно не смогут…

Инга пихнула меня локтем в бок: нельзя так шутить. Нельзя так нельзя – помолчу. Но ведь дело не в шутках, а в том, что внутри…