Миссия для чужеземца

– К югу от Эйд-Мера лежат свободные земли, это и есть равнина Уйкеас, – начал рассказывать Дан. – Между горами, морем, топью и рекой Индасом. А что за горами, я не знаю. Точнее, я знаю то же, что и все. Там Мертвые Земли. «Дара» – называли когда-то ари эту страну. Еще дальше – холодная степь и северные леса. Там, в Плежских горах, – родина моего народа и большинства жителей Эйд-Мера, земля Плеже. Но еще севернее, там, где в глухих чащах лежат развалины проклятого города Слиммита, живут архи и прочие чудовища. И племена раддов, которые вытеснили наш народ из родных мест и разметали по всему Эл-Айрану. Та земля называется Аддрадд. Дед моего отца привел свою семью и семьи соплеменников в свободные земли и основал около половины варма лет назад город Лингер. Которого уже нет…

– Что значит «свободные земли»? – спросил Саш.

– Именно это и значит – свободные, – ответил Дан. – Над людьми, которые живут на равнине Уйкеас, нет никакого короля или бургомистра. Это свободные охотники и крестьяне. Но их мало. Отец говорил, что, когда в Дару пришла Черная смерть, горы остановили ее. Остановили для земли, для деревьев, для травы. Но не для элбанов. Элбаны умирали и по эту сторону гор. И потом почти никого не осталось. Или не осталось совсем. Когда плежцы пришли в эти земли, они не нашли ни живых, ни мертвых. Только Вечный лес стоял как ни в чем не бывало. Трук сказал, что над ним оказалась не властна даже Большая зима.

– А кто такой индаинский князь? – вновь спросил Саш. – Ты слышал, что Милх говорил о визите князя?

– Три варма ли на юг, – наморщив лоб, ответил Дан. – Или больше. Полтора варма по дороге до моего города, а потом еще столько же. Там стоит крепость Индаин. В устье реки Индас. В этой крепости правит индаинский князь. Я не знаю его имени.

– Значит, земли не такие уж свободные? – задумался Саш.

– В Индаине живут анги. Это морской народ. Их родина где-то далеко. Они селятся только по берегам моря. От Кадиша до Индаина много их поселков. Отец немало выковал ножей и крючьев для моряков. Но индаинская крепость выстроена не ангами. Старик, который приходил к Труку вместе с Лукусом, говорил, что это крепость-порт древних ари, которые когда-то жили в Мертвых Землях и построили Эйд-Мер. Отец не любил ангов. Он говорил, что индаинцы хорошо собирают пошлину и плату за безопасность, но безопасности не обеспечивают.

Дан замолчал на мгновение, затем продолжил, нахмурившись:

– Когда на равнину хлынули васты, индаинцы заперлись в своей крепости и ждали их ухода. Васты дошли до Кадиша и были разбиты королем сваров. Но мой дом уже был сожжен, а родные убиты.

– Кто был твой отец?

– Моего отца звали Микофан, – гордо ответил Дан. – Он был кузнецом. Половина нашего городка занималась выделкой кож. Кто-то охотился. Некоторые разводили скот. Но ремесленников и кузнецов было больше всего. Мой отец считался лучшим кузнецом. Он умел делать все. Ни один охотник не пришел и не сказал, что нож, выкованный отцом, сломался. Отец умел делать даже металлические луки!

– Извини, Дан, – вздохнул Саш. – Мне трудно по достоинству оценить мастерство твоего отца. Я ничего не понимаю ни в кузнечном деле, ни в оружии. Ты рассказал мне о раддах, о вастах, о сварах, об Индаине, но все эти слова для меня пустой звук. Я оттуда, где ничего не знают о равнине Уйкеас.

– Я тоскую по своему городу, – медленно проговорил Дан. – Он был маленьким, но шумным и гостеприимным. Две дороги перекрещивались на его центральной площади. Одна шла от Эйд-Мера к Индаину. Другая от Кадиша к Азре. У нас не было ни крепостных стен, ни князя. Только маленькая дружина под предводительством старшины, которого избирали раз в год на празднике весеннего равноденствия. И мой отец был самым сильным в этой дружине. Но вастов оказалось слишком много. Они прошли через наш город, как лавина скатывается с горы. Перебили воинов, женщин, детей. Сожгли все. Васт ударил меня по голове мечом. Плашмя. Не думаю, что пожалел. Спешил. Наверное, пытался убивать по два плежца каждым ударом. Когда я пришел в себя, все было кончено. Я ходил среди обгорелых трупов, искал тела отца и матери. И нашел.

Дан замолчал. Он постарался опять затянуть пояс и стал смотреть в окно.

– Дан… – Саш оперся на локти, потер ладонями виски. – Я хочу, чтобы ты знал. Примерно три недели назад была убита моя мать. Потом тетка. Шесть лет назад убит отец. Еще раньше дед. Дом моего деда сожжен. Я каким-то чудом остался жив. И вот я здесь, в чужой для меня стороне. Не знаю, куда я иду и зачем.

– Саш, ты знаешь имя того, кто убил твоих родных? – спросил Дан.

– Да, – кивнул Саш.

– Повезло, – вздохнул Дан. – Тебе есть зачем жить.

День начинал клониться к вечеру. Народ из трактира схлынул. Бал принес две большие чашки, наполненные коричневым напитком, и маленькие округлые хлебцы, посыпанные желтоватым порошком. Дан довольно улыбнулся и тут же отправил один из них в рот.

– Это ланцы, – пробубнил он. – Булочки с сушеным медом. Конечно, не такие, как пекла моя мама, но тоже вкусные. А это ореховый отвар. Здесь его называют «ктар». Он не сладкий, но после еды его на равнине пьют везде. Он согревает. Я люблю ктар больше, чем пиво.

Сашка усмехнулся. То, что в Эйд-Мере называли пивом, более всего напоминало слабое игристое вино. Оно прекрасно охлаждало и утоляло жажду, хотя, скорее всего, не прибавляло прыткости. А этот напиток… Сашка сделал несколько глотков. Зажмурился, пытаясь лучше прочувствовать вкус. Что-то среднее между кофе и какао. Словно в хорошо сваренном кофе были растворены несколько плиток шоколада. Горчинка мягким бархатом ложилась на самый корень языка, и ее хотелось пробовать еще и еще. Стелющийся запах жареного миндаля. Даже нежнее.

– Ну? – Дан с набитым ртом ожидал, какое впечатление произведет ктар.

– Хотел бы я знать, как приготавливается это чудо! – удивленно проговорил Сашка, рассматривая опустевшую чашку.

– Я покажу! – улыбнулся Дан. – Тетушка Анда доверяла мне это. Вот только…

Мальчишка вновь погрустнел.

– Как вы определяете время? – спросил Сашка, чтобы отвлечь его.

– Зачем его определять? – не понял Дан.

– Смотри, – показал Сашка, – народ разошелся. А совсем недавно здесь было полно ремесленников, подмастерьев и торговцев. Как они определяют, когда начинать работу, когда заканчивать, когда приходит время еды?

– Просто. – Дан щелкнул пальцами. – Работа начинается с утра и заканчивается, когда она выполнена. А если Алатель стоит точно на юге, значит, пришло время обеда.

– А если пасмурный день и небо закрыто тучами? – прищурился Сашка.

– Элбан всегда знает, где Алатель, даже если его не видно, – недоуменно нахмурился мальчишка. – Скоро будет день весеннего равноденствия, тогда Алатель поднимется в мгновение весеннего утра, которое называется криком птицы. Степные фазаны поют именно в это время. Через три доли дня наступает полдень, еще через три доли Алатель прячется за край Эл-Айрана. Говорят, что на площади перед городским магистратом в мостовой заложены цветные камни. И в каждую долю времени тень от верхушки ратуши указывает на определенный камень.

– А почему здесь такие странные тарелки? – показал Сашка на блюда. – Такое впечатление, что их специально смяли с одного края.

– Их делают на гончарном круге, как и всю посуду, – оживился Дан. – Я часто ходил к нашему гончару и тоже спрашивал его, зачем он сминает край тарелки, после того как срезает струной ее с круга. Гончар сказал, что очень давно, когда Большая зима на долгие годы сковала Эл-Лиа, элбаны откочевали на юг. Они пришли к морю и поселились среди камней и песка. Им приходилось добывать рыбу и раковины. Элбаны даже ели из раковин. Как раз такой формы. Поэтому, вернувшись в свои земли, многие народы продолжали делать из глины тарелки, похожие на раковины. Но ведь так удобнее? – Дан вопросительно посмотрел на Сашку. – Через смятый край очень приятно выпить соус, когда блюдо уже съедено!

– Трапеза продолжается? – спросил, заходя в опустевший трактир, Лукус.

– Что новенького?! – довольно закричал Бал. – Старый Кэнсон опять полдня жаловался на трудные времена, а потом постарался заплатить половину от того, на что договаривались?

– Все торговцы одинаковы, – обернулся к трактирщику Лукус, – но травников мало. Особенно в такое время. Не скоро Кэнсон дождется следующих поставок. Так что в итоге он рассчитался полностью.

– Другой бы на твоем месте еще и вкрутил дополнительную цену! – заметил Бал.

– Наверное, Кэнсон подумал так же, поэтому не слишком упорствовал, – ответил Лукус и взглянул на спутников. – Пойдемте. Хейграст ждет нас. Дан, возьми с собой ланцы, у Хейграста ктар не хуже.

– Но и не лучше! – ревностно вставил Бал.

– Спасибо тебе, друг, – повернулся к нему Лукус. – Мы не ели хорошей пищи несколько дней. Но сейчас мне не до вкуса стряпни. Тебе ничего не показалось подозрительным? В городе стало слишком много чужих. Не все они похожи на крестьян и охотников с равнины.

– Ты прав, белу, – согласился трактирщик. – И заказывают чужаки все больше печеное мясо. На севере так любят. Я-то уж точно знаю. Ходят слухи, что и в землях вастов неспокойно. Не знаю, откуда теперь придет беда, но что-то и за западными горами неладно. Да и кьерды расшалились. Говорят, они стали пробираться на равнину и воровать людей. Не только в деревнях, но и в поселках ангов по побережью. И в отличие от прошлых времен не требуют выкупа. Ходят слухи, что кьерды не брезгуют человечиной!

– Ну это-то вряд ли, – нахмурился Лукус, – но времена наступают тяжелые. Как там наши расчеты?

– По нашим расчетам, я мог бы кормить тебя с твоими друзьями еще не один месяц!

– Ну это-то тебе точно не грозит, – вздохнул Лукус. – Завтра мы уходим. Я попрошу тебя приготовить пищу в долгую дорогу для четырех-пяти элбанов недели на три – три с половиной. Как обычно. Добавь к поклаже десяток мешков метелок хоностна[25 - Хоностно – злаковое растение.] и воды. Много воды. Есть надежда, что мы сможем заполучить лошадей.

– Зачем вам метелки весной? – удивился Бал. – И откуда вы возьмете лошадей?

– Лошадей нам должен Вик Скиндл, – сказал Лукус. – А что касается метелок… – Он внимательно посмотрел на Бала. – Подумай сам, где бы мне пришлось кормить лошадей метелками в разгар весны? А если додумаешься, никому не говори об этом.

– Я заглянул к Хейграсту, затем к Вику Скиндлу, – объяснил свой поздний приход Лукус, когда спутники вышли на улицу и стали подниматься по узкой улочке, петляющей между башнями, похожими на каменные грибы. – Нари рад нашему приходу и ждет нас, а Вик не слишком. Но он выполнит свои обязательства. Лошади и проводник будут. Завтра мы сходим к колдуну Скиндлу. Я специально сделал все один, чтобы провести вас к Хейграсту ближе к вечеру. Но теперь думаю, что в трактире вас видело не меньше народу, чем могло встретить на улицах. Саш, ты что? Никогда не был в городе?

Сашка шагал по каменной мостовой и восхищенно рассматривал здания. Ни одна башня не копировала другую. Древние строения ари, выделяющиеся филигранной кладкой, стройностью и высотой, перемежались башнями более поздних времен. Но каждая из них, будь в ней хоть десяток метров высоты, старательно тянулась к небу, напрягая затейливую кровлю, каменные пилястры и полуколонны, стрельчатые и округлые окна. Эйд-Мер, зажатый неприступными скалами в узкой долине, стремился вверх к лучам Алателя.

Улочка завивалась в сторону западного склона, то распадаясь на две или три, то принимая в себя узкие кружевные переулки, то выбегая на уютные площади, расходящиеся извилистыми лучами проходных дворов. Внезапно она украшала себя дверями, навесами и крылечками, выкрашенными в яркие тона, натягивала над вторыми этажами башен веревки с разноцветными полотнищами, и становилось ясно – спутники проходят через квартал текстильщиков и ткачей. Затем в ноздри ударял запах кожи, и улочка преображалась. Теперь она поражала обувью, кожаной одеждой и упряжью, вывешенными наружу для привлечения покупателей. Возле потемневших от времени дверей, над которыми покачивался особо изящный сапожок, белу остановился.

– Лавка Негоса. Он шил для Хейграста обувь, в которую ты обут. После долгого пути можно зайти и поблагодарить сапожника за хорошую работу.