Хэдхантер. Охотники на людей (полукомикс)

– Вы не поняли вопроса? – тот чуть приподнял бровь. – Могу повторить.

И в самом деле – повторил. Почти дословно. С той же интонацией.

Погон и других знаков различия хэды не носили. Они им ни к чему. Охотники на людей, как правило, действуют небольшими мобильными группами и знают своих командиров в лицо.

– Нет, – с небольшим запазданием, но твердо отчеканил Борис. – Не смущает.

– А почему, Борис Евгеньевич? – человек за столом склонил голову к плечу. – Почему вас это не смущает?

– Ну… – Борис растерялся еще больше. Он не зная, что отвечать и как отвечать. Не знал, что будет правильно и как будет правильно в данной ситуации. – Речь ведь идет об отлове неграждан… диких, которые мало отличаются от зверей, и…

– И? – улыбнулся ему уголками рта хэдхантер.

– Ну и о пополнении трудовых ресурсов, без которых… без которых…

Без которых все развалится к четрям окончательно и бесповоротно.

– Ну, вы же сами знаете…

Конечно, не можете не знать.

Борис чувствовал себя преглупо, озвучивая прописные истины – не то чтобы очень старые, но уже успевшие набить оскомину.

Собеседник, чуть прикрыв глаза, кивал со слабой улыбкой. Соглашался? Одобрял? Подбадривал?

Или вообще его не слушал?

– Короче, диким – одна дорога – в тресы, – отрезал Борис. – А тресы – они ведь…

– Рабы, – неожиданно вставил собеседник.

Закрытые веки распахнулись. Синие глаза смотрели на Бориса в упор. Глаза дырявили его насквозь.

– Что? – Борис насторожился. Он был сбит с толку и совершенно не представлял, как продолжать этот странный разговор.

– Давайте начистоту, Борис Евгеньевич. Благо, сейчас нас никто не слышит.

Никто? Вообще-то поручиться за это Борис не мог. Что мешало охотникам утыкать кабинет жучками?

Но зачем? Провокация? Еще одна проверка?

Борис недоумевал. Человек сидевший напротив, произносил вслух слова, которые попросту не положено произносить хэду:

– В стране узаконено старое доброе рабство, хотя об этом и не говорится прямо. И основа нашего рабовладельческого строя, построенного на новый лад – не президент, не правительство, не дума, и даже не трес-торгаши. Основа его – мы, поставщики живого товара. Мы находим товар, и мы везем его на рынок. И, по большому счету, именно мы первые ломаем свободного человека, превращая его в раба. Потом-то все идет проще и легче…

Борис помалкивал и слушал. Охотник говорил, не отводя от него взгляда. Глаза хэда не моргали.

– Работа хэдхантера – денежная. Потому что грязная. Или наоборот. Грязная, потому что денежная. Что, собственно, не важно.

Борис слушал дальше.

– А еще наша работа опасная. Дикие имеют дурную привычку сопротивляться. В прошлом рейде мы потеряли несколько человек.

Ага, вот, значит, как появляются в группе свободные вакансии.

– Какие потери будут в этом рейде – не знает никто, – продолжал хэд таким тоном, словно рассуждал о прогнозе погоды на завтрашний день. – Но любые потери оправдываются. Так происходит всегда.

Он сделал паузу, улыбнулся:

– Я могу сказать одно. Перемазанными деньгами, грязью и кровью будут все участники рейда. Чистеньких не останется. Но мне нужно знать заранее, какие люди будут работать в моей команде. И на что эти люди будут способны. А то иногда, знаете ли, находятся еще этакие реликты, из которых в самый неподходящий момент вдруг начинает переть чистоплюйство. Это доставляет проблемы.

– Я понимаю, – заверил Борис.

– А я хочу понять, нет ли у вас внутреннего неприятия к подобной работе.

Вообще-то, насколько понимал Борис, выявлять подобные проблемы и разбираться со скрытыми комплексами – задача психологов. А психологические тесты он, вроде бы, прошел. И, вроде бы, успешно.

– Почему вы хотите присоединиться к нам? – все сверлил и сверлил его глазами хэд. – Чем вас привлекает хэдхантерская работа? Насколько сильна ваша мотивация? Как далеко вы можете пойти?

Борис вздохнул. Сколько раз ему уже приходилось отвечать на эти вопросы во время тестирования! Что ж, видимо, нужно ответить снова. И ответить так, чтобы отпала необходимость спрашивать об этом впредь.

– Тресы – всего лишь тресы, – твердо сказал он. – Меня они волнуют мало. А ваша группа – единственная возможность вырваться из Хутора. Это если уж начистоту. Как вы хотели.

– Продолжайте, – кивнул собеседник.

Борис продолжил.

– Что ждет меня здесь, на Хуторе? Работа во внешней охране, копеечная зарплата и полное отсутствие перспектив. Выше начальника охраны все равно не поднимусь. А вот успею ли? Хутор стоит на отшибе и нищает с каждым месяцем. Денег на приобретение новых ра… тресов нет. Старые дохнут как мухи. А когда работу тресов выполняют свободные граждане, которым нужно платить, себестоимость произведенной продукции многократно возрастает. К тому же значительная часть хуторского бюджета уходит на патрулирование территории, укрепление заграждений, закупку оружия и боеприпасов. На этом у нас здесь экономить нельзя: дикие слишком близко. Плюс расходы на транспортировку сельхозпродукции, плюс охрана в пути. До крупных поселков и торговых путей отсюда далеко, а места вокруг – опасные. В общем, торговли – никакой. Конкурировать с процветающими пригородными Хуторами, где полно тресов, мы не в состоянии и уже сейчас продаем урожай себе в убыток. А что будет через полгода? Через год? Через два? Через пять лет?

Слова рвались сами. Слова были искренними и выстраданными. Отчего-то хотелось излить душу этому совершенно незнакомому человеку в пятнистой хэдхантерской форме и с внимательными понимающими глазами.

– Что мне останется, когда Хутор загнется? Бежать к диким? Или идти в тресы? Сами знаете: у безработного теперь только два пути.

– Знаю, – снова кивнул хэд.

– Здесь меня ничего не держит, – Борис с удивлением обнаружил, что остановить откровения оказалось не так-то просто. – Родных нет. Имущество… Оно на Хуторе стоит копейки и обесценивается с каждым месяцем.

– Друзья? – прищурился охотник. – Товарищи?

Борис усмехнулся. Он вспомнил Леньку.

– Вы видели, как за право носить хэдхантерскую нашивку мы мочалили друг друга на отборочных боях.

– Вы хороший боец, – помолчав немного, произнес хэд. – Но этого мало. Мне нужны люди без моральных комплексов, люди, готовые на все. Хлюпики-гуманисты мне не нужны. К какой категории вы относитесь, Борис Евгеньевич?

Его вновь изучали пытливые пронзительные глаза.

– Ради того, чтобы попасть в вашу группу я сегодня избил до полусмерти единственного человека, которого мог бы назвать другом. К какой категории вы бы меня отнесли сами?