Пески Палестины

Ну, то есть, ни-че-го-шень-ки! Или сержант был тугодумом, каких поискать. Или напрочь забыл о знаменитом наемном убийце, прирезавшем венецианского монаха-штандартенфюрера. Или – что наиболее вероятно – эсэсовское командование не спешило информировать о подобных вещах солдат и младших офицеров цайткоманды. Немец лишь с сомнением глянул в ясные наглые очи брави. Целые и невредимые очи.

– Одноглазый? По тебе и не скажешь.

– Одноглазый-одноглазый, – заверил Джеймс. – Так уж вышло. Прозвище такое.

Эсэсовец хмыкнул:

– Ладно, пусть. Объясни своим купцам, одноглазый, что за право стоянки в порту Яффы, за торговлю на местном рынке и за провоз товара по городским улицам им надлежит заплатить пошлину…

Ух ты! Бурцев обалдел. Да, фашики тут не только бюрократию развели, но и денежки считать научились. Такими темпами освоения прошлого цайткоманда скоро выйдет на полную самоокупаемость.

Эсэсовец хмурил лоб…

– Что там у вас за товар? Шелк? Так, значит… пошлину… пошлину…

Он сосредоточенно листал блокнот, сверялся с чем-то, высчитывал и потому не сразу заметил, что из трюма, куда спустились двое, поднялся только один. С обнаженным окровавленным клинком, с встопорщенными усами.

Освальд улыбался довольно и плотоядно.

– Пошлину в размере…

Сержант-шарфюрер, наконец, узрел добжиньца. Раззявил рот, бросил блокнот с карандашом, схватился за “шмайсер”. Ан поздно! Нож брави ударил под дых. Снизу вверх. С проворотом.

Остальные тоже действовали. Без команды. Без приказа. Но четко и слаженно.

Звякнули две тетивы на корме. Шелестнули в воздухе две стрелы. Без вскрика, без всхрипа уткнулись носами в палубу катера оба пулеметчика. Ствол “MG-42” задрался кверху. А Бурангул и дядька Адам уже повторно натягивали тетиву. А на низенький катерок береговой охраны с высокобортного парусника уже сыпалась группа захвата: сам Бурцев, Гаврила, Дмитрий и Збыслав. Джеймс тоже не остался в стороне. И Сыма Цзян. И Хабибулла. Только Освальд так и не успел принять участия в скоротечной схватке. Хотя очень спешил…

Збыславу тоже не повезло – помешал щит на борту. Литвин споткнулся, рухнул в воду. Зато остальные упали ошарашенным эсэсовцам как снег на головы. Нет, не как снег – как тяжеленные глыбы, сворачивающие к едрене фене шеи, что оказываются на пути.

Стрелы, кулаки, мечи и ножи сделали все, как надо. Сделали быстро. Выстрелов не было. Криков – тоже.

Бурцев не тратил время на драку с солдатней. Даже меч из ножен не вынул. Зато первым ввалился в рубку катера. К офицеру, что давеча орал им в рупор. Офицер тянулся к красной кнопке на панели управления. Сирена?!

Но, честное слово, лучше бы этот фриц использовал руки иначе. Ударом ноги Бурцев отбросил эсэсовца к стене. Уже сползая вниз, противник вцепился в “Вальтер”. Потащил пистолет из кобуры. Бурцев схватил гитлеровца за шиворот, крутанул, вырвав с мясом воротник и петлицу, отшвырнул немца в сторону.

Фашист приложился виском о край металлической скамьи. Хрустнуло. “Вальтер” вылетел из ослабевшей руки, мелькнул в открытой двери рубки, плюхнулся в воду. Офицер цайткоманды затих. Человеческие черепа на такие удары не рассчитаны…

Глава 16

Дерзкого и стремительного захвата патрульного катера не заметили. Ни с берега, ни с безлюдных палуб кораблей, стоящих на якоре в бухточке Яффы.

Бурцев был доволен. Они разжились вторым судном, и коггу с Ее Величеством Алисой Шампанской на борту теперь нет нужды заходить в порт. Впрочем, Бурцеву и его дружине там тоже делать нечего. Уж слишком негостеприимной оказалась эта Яффа.

– В город не пойдем, – распорядился Бурцев. – Пусть Жюль увозит отсюда королеву, а мы поплывем вдоль берега. Найдем какое-нибудь укромное местечко. Там и высадимся.

– А ты сможешь совладать с этой лодкой Хранителей? – спросил Гаврила.

– Да уж управлюсь как-нибудь, Алексич.

По сути, катер береговой охраны был всего лишь навороченной и вместительной моторкой. Разобраться с этой посудиной – куда как проще, чем с “раумботом”.

Из воды, тем временем, вытащили Збыслава. Хорошо, оруженосец пана Освальда шел на абордажную схватку без доспехов – не утоп. С когга в катер спустился и сам добжинский рыцарь. За ним – Ядвига. Алиса Шампанская предлагала полячке остаться на корабле, однако легницко-кульмская красотка отказалась. Настаивать королева не стала. В конце концов, долгий путь во Францию – тоже приключение не из безопасных. Да и Освальд не желал надолго разлучаться с женой.

– Как же – как же, оставишь тебя, а потом Бог весть, где искать! – проворчал Освальд, но заткнулся, встретившись взглядом с Бурцевым.

Добжинец отвел глаза. Бурцев вздохнул. Все правильно… Он-то как раз и оставил свою Аделаидку наедине с отцом Бенедиктом. Теперь вот хоть все локти себе пообкусывай!

В катерок спрыгнул Хабибулла. Ну да, конечно, араб ведь обещался всюду следовать за “каидом Василием-Вацлавом”. А божба Аллахом для правоверного мусульманина – это не шутка. Дружина потеснилась, освобождая место новому члену команды.

– Ну а этот-то куда лезет? – ругнулся Бурцев, когда по натянутому канату с палубы когга ловко соскользнул Жюль. – Джеймс, спроси, наш капитан случайно не ошибся кораблем?

Джеймс спросил. Жюль ответил…

– Королева велела ему сопровождать и по возможности оберегать нас, – переводил брави. – Он не только толковый моряк, но и хороший воин. К тому же капитан лично знаком с рыцарями Иерусалимского королевства, выступившими против Хранителей Гроба и тевтонских братьев. Он может оказаться полезным.

– И кто же тогда поведет корабль Ее Величества во Францию?

– Новым капитаном назначен помощник Жюля. А сам Жюль уже поклялся честью, что выполнит волю своей королевы…

Вот те на! Один клянется Аллахом, другой – честью! Бурцев поскреб затылок. И каждый при этом норовит пристать к его дружине. Этак, глядишь, обрастем по пути целой армией хвостопадов.

– Если Жюлю не будет позволено остаться на лодке Хранителей, он отправится за нами вплавь, – предупредил Джеймс, – Так он говорит.

Только этого им не хватало!

– Ладно, нехай остается.

В конце концов, Жюль – славный малый. Да и Ее Величество, обижать не хотелось. И без того венценосная бедняжка обижена судьбой. А то, что Алиса Шампанская отправила им в помощь верного слугу и капитана, свидетельствовало об окончательном примирении после неприятного разговора в каюте нефа.

Бурцев, Освальд, Жюль, Дмитрий и Гаврила стянули с убитых эсэсовскую форму. В кровищи все, а что делать – не в кольчугах же и камзолах плыть вдоль вражеского берега на катере цайткоманды. Наскоро выполоскали, переоделись. Издали следов колото-рублено-дробленых ран не видать, – и то ладно. Даже Хабибулла, Сыма Цзян, Бурангул и длинноволосая Ядвига, с внешностью которых немецкие мундиры ну никак не вязались, кое-как натянули поверх одежды песочные бриджи и рубашки. Сарацин, китаец и татарин, чуть ли не до носа опустили козырьки форменных кепи, прикрывая лица. Кульмская красавица упрятала волосы под каску, а пышную грудь под гимнастерку. Впрочем, этих четверых Бурцев сразу загнал в рубку. От греха подальше.

Трупы привязали к маленькому, но увесистому якорю, добавили для веса охапку “шмайсеров” и ящик с боеприпасами, обмотали якорной цепью, парой пустых пулеметных лент и автоматными ремнями. Сбросили в воду. Связка мертвецов и железа ушла на дно.

Из трофейного оружия, Бурцев оставил лишь “шмайсер”, пару снаряженных магазинов, ручной пулемет, да три барабанных коробки к нему. Каждая – на полсотни патронов.

Ну что ж, дело сделано. Пора было расставаться с королевской командой.

– Эй! Там же платок Дездемоны! – спохватился Гаврила.

– Оставь, Алексич, – попросил Бурцев.

– Так ведь…

– Ничего. Дездемона бы тебя не осудила. Королева направляется во Францию собирать войско в поход на немцев. А без флага ее корабль не примет ни один порт.

– А ты бы на моем месте отдал плат Аделаиды, а воевода?

Хороший вопрос. Бурцев отвечать не стал.