Тупики психоанализа. Роковая ошибка Фрейда

С древних пор о смерти говорили не только всерьез, но и в шутку. Если так проявляется «инстинкт смерти», то он должен быть наиболее очевидным в эпитафиях древности, когда люди ещё не находились под мощным давлением идеологии технической цивилизации.

Первый из дошедших до нас авторов эпитафий – греческий поэт Симонид, живший 2,5 тысячелетия назад. Он сочинил немало героических и лирических надписей на могилах. Порой в некоторых слышится ирония. Вот эпитафия купцу:

Родом критянин, Бротах из Гортины,
в земле здесь лежу я.
Прибыл сюда не затем, а по торговым делам.

А вот надпись, обращённая к вдове:

Лишь погляжу на надгробье Мегакла,
становится сразу,
Каллия, жалко тебя: как ты терпела его?

С тех пор насмешки над смертью и над почившими (или, как все мы, обреченными на вечный покой) стали появляться все чаще. Их использовали, конечно же, в назидание живущим. Или для того, чтобы подавить страх небытия?

Каллимах из Кирены, уроженец северной Африки, работал в знаменитой Александрийской библиотеке. Его обращение к теме смерти проникнуто философской иронией. Он оставил проект надписи над упокоившимся мизантропом, презиравшем и ненавидевшим людей:

– Тимон, ты умер, – что ж, лучше тебе или хуже
в Аиде?
– Хуже: Аид ведь куда больше людьми населен.

Леонид из Тарента (III в. до н.э.), с юга Италии, был далёк от царских дворов и вилл богачей. Он писал трогательные эпитафии Рыбаку, Пастуху, Ткачихе. В эпитафии богачу он упомянул о его бесчисленных стадах, обширных пастбищах и пашнях, неисчислимых богатствах, которым завидовали все. А финал:

…но из скольких владений
Ныне так мало земли он во владение взял.

Умилительно и успокоительно, а ещё и остроумно изобразил Леонид путь, который суждено пройти каждому смертному:

Дорогой, что в Аид ведет, спокойно ты
Иди! Не тяжела она для путника
И не извилиста ничуть, не сбивчива,
А так пряма, ровна и так полога вся,
Что и закрыв глаза, легко пройдешь по ней.

Технический приём тут прост. Но если обратиться к классификации Фрейда, подойдёт сразу несколько пунктов. «II. Употребление одного и того же материала: …f) одни и те же слова, употреблённые в полном смысле и потерявшие первоначальный смысл». И «III. Двусмысленность: …h) метафорическое и вещественное значение, …k) двоякое толкование, 1) двусмысленность с намёком».

Что мы приобрели при таком анализе? Видимость использования научного метода. А потеряли смысл, остроумие и, в сущности, само сочинение Леонида.

Кстати, наукоподобие астрологических измышлений и вычислений осмеял другой греческий поэт, Лукиллий, живший около двух тысячелетий назад. Его эпиграмма весьма актуальна в наши дни:

Все в один голос отцу предсказали астрологи как-то,
Что до глубоких седин брат мой сумеет дожить.
Лишь Гермоген заявил: «Он умрет
преждевременно».
Только Это сказал он уже после кончины его.

Пляска смерти. Гравюра Ханса Хольбейна. XVI в.

Возможно, немало досадили Лукиллию многочисленные певцы, исполнители собственных песен (возможно, в подражание императору Нерону). Одного из них поэт ославил так в эпитафии:

Умер поэт Евтихид – сочинитель песен.
Бегите Все, кто лежит под землей: к вам направляется он.

О другом певце сказано с эпическим спокойствием:

Целую ночь распевая с кифарой, убил всех соседей
Пеньем Симил-кифарист. Жив лишь один Ориген:
Он от рождения глух. Так природа, лишив его слуха,
В вознагражденье дала более долгую жизнь.

В этих примерах остроумия времён Античности, да и в более поздних эпитафиях лишь при большом желании, вопреки очевидности можно усмотреть проявление «инстинкта смерти». К области бессознательного они имеют лишь косвенное отношение. Их можно, пожалуй, упрекнуть в чрезмерной рассудительности.

Если когда-то врачам посвящали почтительные эпиграммы, то затем о них стали отзываться язвительно. Римский поэт Марциал (I век) писал:

Врач был недавно Диавл, а ныне
могильщиком стал он:
Начал за теми ходить, сам он кого уходил.

Тут игра слов, о которой много писал Фрейд, анализируя технику остроумия. Но в отличие от зубоскальства, добротное остроумие радует «игрой смыслов». Оно становится острым оружием в руках сатирика.